Это уже далеко не первая леденящая душу та самая история, связанная с отечественной медициной. Её рассказал нам наш читатель Михаил. Спасибо, Михаил, не болейте больше и не ложитесь вот так вот просто под нож! А мы продолжаем перепись безумных историй человечества. Сядьте уже и напишите!
Перед командировкой содрал родинку на животе, а вечером улетать. Срочно бросился через дорогу от дома в Институт имени Герцена. В регистратуре сказали: «Вам к доктору такому-то, в хирургическое. Заполнять ничего не надо. После того как он вам всё сделает и выпишет, вернётесь и оплатите».
Хирург, судя по табличке над кабинетом, — доктор медицинских наук. Это обнадёжило.
В хирургическом отделении онкологии атмосфера тяжёлая: плачут родственники, персонал их в упор не замечает, на вопросы, здесь ли доктор и готов ли он меня принять, отвечают: «Здесь и примет». Потом раздражённо не смотрят в глаза.
Моя очередь. Захожу. Парень, немногим за тридцать, похож на продавца с Черкизовского. Скользкий тип, но бодрячком — у него ни секунды лишней:
— Снимай рубашку! Ого, опухло! Надо резать! Время есть?
— До трёх, потом командировка, — отвечаю.
— Ок, — говорит, — щас отрежу. Иди, жди.
Жду. Минут через двадцать он находит меня, наклоняется к самому уху и шепчет:
— У нас всё платно, знаешь?
Знаю, — говорю, — сколько?
— Десять!
— У меня только пять.
Пауза.
— Ладно, потом донесёшь. По рукам?
Я на кушетке в перевязочной, он на подоконнике. Заполняет мои ФИО и «полных лет».
Вжик! — отрезал.
— Всё давай, пока, — спешит.
— Нет, постой, в кабинет сначала зайди, — смотрю умоляюще.
Зашёл. Я положил пятёрку на стол.
— Ну всё давай, мне некогда, — забрал пятак.
— Я хотел посоветоваться… — мямлю.
— Некогда, старик, давай, вернёшься, деньги принесёшь, посоветуешься, — открывает дверь и на прощание оборачивается. — Не переживай, это пустяки, в остальном всё будет хорошо.
Прошмыгнул мимо регистратуры, вышел на улицу и понял, что в случае чего жаловаться некому и не на кого. Ведь сам дал ему на лапу, сам принял правила игры. Теперь на руках нет ни единого документа, что мне сделали, пусть и пустяковую, но операцию. Никак не докажу, что меня там резали, да и вообще что я переступал порог заведения. Все спешили, он торопил, я не настаивал.
Вернувшись из командировки, я пришёл за гистологическим анализом и «донёс» деньги. Сразу понял, что он меня почти не помнит, а значит, и условий договора, похоже, тоже.
— А что там, — спрашиваю, — с гистологией?
Кандидат медицинских наук бросил на стол пачку листов А4: «Ищи себя». Листов больше пятидесяти точно. Просмотрел каждый, меня нет.
— Короче, — говорит, — ты не переживай. Это ж фигня, то, что у тебя было. А анализ, видимо, ещё не готов. Ты через неделю зайди. А вообще зачем мотаться, позвони, держи визитку, и я тебе сам скажу.
Не знаю, родинка вроде не беспокоит. Да и я дурак, мог бы, наверное, ничего не платить вообще, а тихонько смыться сразу после операции. Ладно, может, не последняя встреча с этим хирургом — авось подружимся. Скидку сделает. И документ отдаст.
