Знакомьтесь: Питер Соул и его кислотный акрил, Алина с рыбьим хвостом и новый уровень фотоперформанса в галерее.
Начинаю писать текст, выпив стакан пива. Хотя уже понимаю, что начинать надо было с вина. С пива меня клонит в сон, хочется долго смотреть в одну точку и задремать прямо за письменным столом.
Согласно статье о персональной выставке Питера Соула в «Gary Tatinsian Gallery», он — отец bad painting, «плохой живописи». Нет, это вовсе не значит, что он хреново рисует. Если верить определению, bad painting — это когда автор в своих работах не следует канонам красоты, не стремится сделать работу эстетичной, да и плевать хотел на мнение окружающих. Согласно той же статье, Соул — отец поп-арта и наследник сюрреализма. А вот в книге «Непонятное искусство» Уилла Гомперца, которая подробно рассказывает о каждом течении искусства с 1820 года (об отцах — точно), в главах «Сюрреализм» и «Поп-арт» нет ни одного упоминания о Соуле. У Питера Соула нет даже статьи в Википедии, и это очень подозрительно. Но картины есть — я видела их своими глазами.
В зале с работами Соула сознание затапливает ядовитый акрил. Сперва ты пялишься на обнажённую женскую грудь Энди Уорхола, потом на пирожное с членом, затем на сиреневого Сталина, сминающего лицо фашиста. Когда решаешься сделать фото для Инстаграма и восклицаешь: «О! Новое видение! Я подниму руку, как будто я держу пальцами Кремль!», понимаешь, что это видение инфузории-туфельки. Фантазия — вещь универсальная и унисексуальная. И ограничивают её только сами люди. Впрочем, я не пишу философских трактатов, поэтому вернёмся к выставке.
«Батенька» выписал вашей покорной рабе фотографа. Знакома я с фотографом не была, поэтому решила на всякий случай приехать пораньше, но вместо этого опоздала на два часа. Фотографа звали Катя. Когда я вбежала в холл галереи Гари Татинцяна, она еле заметно обрадовалась и сказала, что так нельзя. «Так нельзя!» — приём повторения фраз я вычитала на каком-то форуме психологов. Катя и усом не повела.
В галерее было пусто. Только охранник да парочка ротозеев из отдела логистики. Катя рассчитывала обойтись малой кровью, сфотографировать работы и отчалить восвояси. И сперва была удивлена, когда я принялась обматывать себя красной лентой из секс-шопа, но очень быстро втянулась и даже начала советовать, как лучше затягивать узлы. Тем не менее, ленты всё равно не хватило (у меня она была припасена вовсе не для этих целей), планируемый хвост русалки получился незаконченным. Залечь на дно я решила возле картины «Bad Restaurant», потому как ещё один странный элемент ничуть не нарушил бы равновесия этого психоделического панно. Но и к соседней работе «Birth of Venus» я пришлась в тему. Имеется в виду, конечно, Венера Милосская, а не бритвенный станок. Venus в римской мифологии — имя богини красоты, плотской любви, желания, плодородия и процветания, если кто не знает.
Питер Соул видит её как кучу грудей, рук и ног, барахтающихся в массе красного цвета. Единственный эстетический бонус богини — то, что вся эта жижа располагается в золотой ракушке. Сам Соул говорит: «Работа должна вызывать беспокойство или смех». И его работы соответствуют этому видению. Правда, у меня они вызывали преимущественно беспокойство. Да и у Кати тоже, судя по тому, что она шарахалась из стороны в сторону с ужасом в глазах.
Работу «Wall Street Suicide», где изображён убивающий себя маклер, я уже видела на групповой выставке «Мистификаторы» в ГЦСИ. Тогда работа меня особенно не впечатлила, потому как по соседству располагался наконечник от фаллоимитатора Пола Маккарти (рисовал свои картины членом), отрубленные части тела Джоэла Питера Уиткина и прочая бесовщина. Но тут изображение краха Уолл-стрит в октябре 1929 года, ставшего началом Великой депрессии, было одним из самых жестоких и прямолинейных. В свете извечного стремления людей к материальному «счастью», эта картина может быть и олицетворением осознания ошибочности своего выбора. У меня не было с собой ни денег, ни, тем более, оружия, но зато был флаг Мексики. А так как там вечно все друг друга мочат, это сочетание показалось нам логичным.
Честно говоря, готовясь к этой выставке, я особенно не думала над реквизитом, а просто взяла самые необычные вещи, которые были у меня дома. И правильно сделала! По ходу пьесы в зале возник местный фотограф. Сначала он взирал на нас свысока, на его лице читалось высокомерие: а ну отошли, шмакодявки. Но потом он заинтересовался и забыл обо всём на свете. Принялся советовать нам, где и что лучше изобразить, и сказал, что у него дома тоже есть что посмотреть. Мы выразили ему свои искренние поздравления и передислоцировались в третий зал.
Иногда Питера Соула называют экспрессионистом, однако это спорно. Экспрессионизм стремится к выражению не столько действительности, сколько эмоционального состояния автора. Ярким примером экспрессионизма служит «Крик» Эдварда Мунка, а как могут выражать эмоциональное состояние голые груди или Сталин с сиреневым лицом — представить трудно. Хотя, конечно, можно. Но творчество Питера Соула — это очевидная ирония над реальностью.
Очень своеобразно Соул изобразил падение Константинополя. Хотя нет, он-то как раз изобразил его нормально. В отличие от меня. Историческая справка: падение Константинополя — захват столицы Византийской империи Константинополя турками-османами под предводительством султана Мехмеда II в 1453 году. Мы с Катей моментально врубились, что я могу изображать турка, соорудив из шарфа чалму. Но почему мы приняли решение надеть мне на шею поводок — не поддаётся объяснению. Ведь тогда я должна была бы изображать римлянина. Впрочем, с учётом сумбура на полотне, не думаю, что хоть кто-то этому удивится.
А вот и трёхглавый Энди Уорхол вылетает на крыльях из морской пучины. У него пять женских грудей. Фантазия называется «Birth of pop». Может быть, поэтому Питера Соула и называют отцом поп-арта? Уорхол олицетворяет поп-арт (хотя, чтоб вы знали, он не был его отцом), а женская грудь олицетворяет мать. Ну а Соул, по логике вещей, — отец.
В этот момент я заметила, что за нами наблюдает девушка, её лицо выражало недоверие. «„Нет, он не англичанин“, — подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: „Где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!“ — и опять нахмурился». Она подошла к нам и, представившись работником галереи, стала расспрашивать, кто мы и откуда будем. Мы с энтузиазмом принялись рассказывать про «Батеньку», но оказалось, что девушка никогда не слышала о таком издании. «Наверное, вот она, наша великая цель: рассказать о Батеньке», — подумала я. Мы обменялись контактами, и я попросила её звать меня на все открытия. Её взгляд упал на мексиканский флаг. В этот момент Катя достала из кармана огромные ножницы (которые она засунула туда во время подготовки инсталляции «Русалка») и протянула их мне. Я машинально схватила ножницы, но необычности жеста это не умалило. Девушка спешно покинула наше неуравновешенное общество.
Если иногда при взгляде на работу художника создаётся впечатление, будто он рисовал её от силы полчаса (типа «Осеннего ритма» Джексона Поллока или «Композиции с красным, жёлтым и синим» Пита Мондриана), то в случае с Питером Соулом даже самому глухому в искусстве человеку будет понятно, что каждая картина — долгие дни работы. Питер Соул использует акриловую краску и холст. За три-пять недель работы над одним полотном Соул смешивает до трёхсот оттенков и наносит их в четыре-двенадцать слоёв. Каждый оттенок он держит в маленьком пластиковом стаканчике. Когда полотно готово, художник ещё пару недель хранит его, чтобы при необходимости дорисовать или перекрасить. На вопрос, к чему столько усилий, Соул отвечает, что стремится к завидной роли независимого художника — и пока ему в этом везёт.
О чём Питер Соул? Во-первых, о восприятии жизни. Ему восемьдесят два года. Он рисует картины, оперирует понятием вдохновение и говорит, что не хочет взрослеть. Тем самым он ломает один из самых распространённых стереотипов. Во-вторых — о сюрреализме. То есть о поп-арте. То есть об экспрессионизме... Короче, если этот текст читает кто-то из Википедии, сделайте уже статью о Питере Соуле!
