Клуб 27 — так называется группа звёзд, коренным образом повлиявших на становление рок-музыки и умерших в возрасте двадцати семи лет. Основал этот клуб в начале ХХ века негр из Миссисипи Роберт Джонсон. По легенде, однажды ночью он повстречал на перекрёстке дьявола, заключил с ним сделку и получил умение играть настоящий блюз. К двадцати семи годам он трижды побывал на студии звукозаписи и записал двадцать девять песен, а в 1928 году дьявол решил, что Джонсону пора отдавать долг: Роберта застрелил муж любовницы.
В начале семидесятых годов как по свистку ушли Джими Хендрикс, Дженис Джоплин и Джим Моррисон. Каждому из них было по двадцать семь, они были главными звёздами на рок-сцене и, казалось, находились в начале славного пути — но их жизни прервались (тоже из-за дьявола, который однажды подсадил их на наркотики). В 1994 году дьявол забрал и двадцатисемилетнего Курта Кобейна — последнюю великую рок-звезду — подсунув ему шприц с героином и винтовку. В Советском Союзе рогатый провернул свой убийственный музыкально-нумерологический фокус с Александром Башлачёвым — одним из главных светочей советской рок-сцены. Предположительно под воздействием психотропных веществ он вылетел из кухонной форточки. Во всех описанных случаях к двадцати семи годам эти талантливые люди успели нащупать музыкальный нерв действительности и, уцепившись за него, сделали действительно выдающуюся, трансформирующую реальность музыку. Но за это каждому из участников Клуба 27 пришлось поплатиться личным счастьем и стать заложником своего таланта — и контракта с дьяволом.
С юности Дженис Джоплин страдала из-за своей внешности. Она считала себя некрасивой, ей не нравились её слишком крупный нос и чересчур маленькие глаза. Вообще-то она была обычным ребенком, просто не конвенциональной красавицей — но почему-то раз за разом её симпатии отвергали её, а мальчики и девочки травили её «уродиной». Пока другие барышни носились со своими причёсками, платьями и свиданиями, она стриглась под мальчика, одевалась в неприметную одежду и не попала на выпускной бал, так как у неё не было ухажёра. В подростковом возрасте вечеринкам она предпочитала рисование и прослушивание блюзов Ма Рейни, Либ Бэлли и Бесси Смит. Из консервативной среды Техаса Дженис выделялась ещё и тем, что лояльно относилась к афроамериканцам, вместо платьев носила джинсы, вместо каблуков щеголяла босиком, вместо подчёркнутой женственности демонстрировала зачаточную склонность к хиппанству и всюду носила с собой музыкальный инструмент (на случай если вдруг в школьном коридоре на неё снизойдёт вдохновение и она придумает песню). Со временем она нашла единомышленников и стала выступать в студенческих фолковых коллективах, но проблемы со сверстниками обоих полов всё не проходили. Когда студенческое братство провело среди учащихся опрос на звание самого уродливого человека в кампусе — его с большим отрывом выиграла Дженис. Сама себя она чувствовала королевой, а обращались с ней как с простолюдином — и всё из-за внешности, доставшейся ей по наследству.
В обеспеченных белых кругах Америки пятидесятых царил культ жён и фертильности: закончилась Вторая мировая война, отгремел бэби-бум, и семьи с тремя-четырьмя детьми стали нормой на фоне серьёзного экономического развития — а до социальных волнений шестидесятых было ещё далеко. Белые богатые мужчины не спешили делиться своими правами и обязанностями с чернокожими и женщинами: от первых они ждали повиновения и трудолюбия, а от вторых требовали того же — плюс обладания красотой. Скорее всего, если бы Дженис осталась в Техасе, мы так и не узнали бы о ней, так как консервативная и налаженная система с лёгкостью расправляется с любыми недовольными элементами. Стремление Дженис быть не такой как все, скорее всего, сломалось бы: она бы встала к плите и утюгу, нарожала бы детей и всюду представлялась бы именем мужа, как это принято у патриархальных американцев. Но судьба распорядилась так, что группа музыкантов из другой части Америки выдернули Джоплин из удушливой техасской среды и перенесли в самое сердце новых социальный идей и тенденций искусства — в город Сан-Франциско.
Все участники Big brother & The Holding Company были яростными любителями блюза и раннего рок-н-ролла вроде Бо Диддли и Литл Ричарда. Их музыка продолжала идею блюза уже в психоделическом рок-н-ролле, который отличался от обычного разве что специфически зашумленными гитарами и длинными импровизациями. Но психоделический рок, в отличие от раннего рок-н-ролла малообеспеченных афроамериканцев, играли социально активные и достаточно образованные молодые хиппи. Они образовались в сердце движения хиппи, городе Сан-Франциско, и стали играть на постоянной основе в популярном музыкальном клубе «Авалон». Когда музыканты сыгрались, то решили, что группе не хватает мощной вокалистки. Их поиски по музыкальным заведениям разной величины дошли до знойного штата Техас и города Остина, в котором жила и выступала двадцатитрёхлетняя Дженис Джоплин. До Дженис звучание группы было бескомпромиссно экспериментальным, а вместе с ней к группе пришло более классическое блюзовое звучание: в основе «Cheap Thrills», второго и главного альбома группы лежали блюзы. Музыка Big Brother и сама фигура Дженис Джоплин выражали все контркультурные идеалы того времени: свободную любовь, политическую осознанность, наркотики, музыкальные фестивали, бродячий образ жизни. Живые выступления Дженис привлекли к группе повышенное внимание, а всенародная известность пришла после выступления на судьбоносном для многих музыкантов фестивале в Монтерее 1967 года.
Музыкальные критики того времени ругали альбом за слабые (с их точки зрения) вокальные партии Дженис, чей голос продюсеры к тому же приглушили, чтобы дать музыкантам блеснуть. Критики сравнивали запись с живыми выступлениями группы: вступив в контакт с аудиторией, Дженис раскрывалась и преодолевала собственные физические и психологические барьеры. Музыкальных исполнителей можно разделить на два типа: одни склонны к перформансу и выдают свою лучшую музыку только перед публикой, а вторые наоборот, создают лучшую свою музыку, уединившись в студии и полностью контролируя творческий процесс. Люди сцены творят драматическое искусство только для своих современников, которые могут прийти и причаститься к мистическому музыкальному действу. Потомкам достаются только записи концертов — а они не могут дать полного эффекта присутствия, который требуется, чтобы по достоинству оценить «людей сцены». Можно слушать записи Марии Каллас — но это никогда не будет так же хорошо, как в зале, когда она была ещё жива и барабанные перепонки и глаза зрителей вступали с ней в прямой вибрационный физический контакт. Первый тип выдаёт свою лучшую песню только один раз и в прямом эфире, не имея права на ошибку и исправление. Второй тип — «студийные люди»: их интересует не столько контакт с публикой, сколько сам музыкальный медиум, они с удовольствием подолгу работают над одной композицией. Ко второму типу относился Джими Хендрикс, для которого студия стала ещё одним музыкальным инструментом, а к первому типу, безусловно, —Дженис, которая хотела музыки здесь и сейчас.
Большая часть альбома «Cheap Thrills» записана в студии, однако за счёт наложенных на музыку звуков толпы и других бесхитростных электронных эффектов у слушателя создаётся ощущение живого выступления. Последняя композиция на альбоме — «Ball and chain» — и правда живая запись с концерта в Сан-Франциско. Изначально альбом должен был обыгрывать известную формулу «секс, наркотики, рок-н-ролл» и называться «Sex, Dope and Cheap Thrills», но Columbia Records отказалась настолько открыто заигрывать с хиппи и в итоге ограничилась только последней частью уравнения — «Дешёвыми кайфами» (ещё можно перевести как «острые ощущения» или «страстишки»). Несмотря на то, что за первый год было распродано более миллиона копий альбома, музыкальные критики не спешили с похвалами и давали на него очень прохладные рецензии. Только со временем стало ясно, что этот альбом оказался пиковой точкой психоделического движения, впитав в себя энергетику знаменитого «Лета любви» и оказавшись лучшим, что после себя оставила легендарная Дженис Джоплин. Сейчас «Cheap Thrills» считается безоговорочной классикой рока, входит во все возможные списки лучших альбомов всех времён, а слушатели и критики понимают: незрелость музыкантов искупается искренностью, простота восполняется буйством молодости, а голос Дженис Джоплин, которому не было суждено созреть и раскрыться, — вечное напоминание о потерянной юности и несбывшихся мечтах.«Combination of the Two» не только открывает альбом «Cheap Thrills», но и звучит в самом начале фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», когда Доктор Гонзо и Рауль Дюк едут в кабриолете по пустыне. Это самая психоделическая композиция на альбоме, которая задаёт всему произведению весёлый и шебутной характер: хиппи — это скорость, свобода и сумасбродство. В распространении психоделической культуры в Америке шестидесятых принимали участие далеко не только музыканты — основная часть работы по популяризации была проделана учёными, всевозможными гуру, писателями и мыслителями. Тимоти Лири проводил громкие эксперименты и принимал у себя толпы хиппи разной степени интеллектуальности — всем им он доказывал на практике чудодейственные свойства ЛСД для раскрытия и расширения сознания. C другой стороны популяризацией психоделии занимался Кен Кизи, написавший «Пролетая над гнездом кукушки». Его коммуна «Весёлые проказники» колесила по всей стране и бесплатно угощала всех желающих кислотой. Эта пропаганда гладко ложилась на богемную молодёжь, которую уже начиная с пятидесятых «обрабатывали» выдающиеся представители бит-движения. Аллен Гинзберг своими стихами научил молодёжь поэтически курить травку, а Уильям Берроуз в своих книгах рассказал, что героин — хоть и страшное явление, но все же не смертелен, и самые плохие парни могут с ним справиться. Те же битники начали распространять идеалы свободной любви, которой самозабвенно предавались хиппи. «Весёлые проказники» приезжали в новые города, уже обработанные бит-культурой, а к Лири, как в храм, паломничали лидеры молодёжного мнения — актёры, поэты, писатели и музыканты. Параллельно с этим ФБР активно проводила эксперименты с ЛСД, причём под раздачу попадали все — и ни о чём не подозревающие гражданские, и заключённые тюрем, и добровольцы, и военные, и сами агенты бюро. Как бы там ни было, пока интерес к раскрепощению сознания и либерализации жизненных установок правительства и молодёжи совпадали, в стране стояла действительно уникальная атмосфера. Повсюду образовывались коммуны, жители которых старались избавиться от собственнического инстинкта и полюбить всех не похожих на них самих. Но, как описывал Томпсон в «Страхе и ненависти...», затем волна схлынула и оставила после себя смутные воспоминания и несбывшиеся мечты, а также могилы молодых рок-звёзд, не справившихся с этим течением.
«Summertime» — джазовый стандарт, выросший из арии оперы 1935 года «Порги и Бесс» композитора Джорджа Гершвина. Эта опера, написанная белым композитором, полностью основана на чёрной музыке, спиричуэлах и госпелах. Гершвину удалось вобрать всё лучшее, что происходило с музыкой в бедной и малообразованной среде, переложить эти идеи на классический манер и донести их до обеспеченной белой публики. Почти каждая композиция из «Порги и Бесс» впоследствии была переосмыслена и обыграна благодарными блюзовыми и джазовыми музыкантами, а песня «Summertime» впервые попала в музыкальные хит-парады в исполнении Билли Холидей. На данный момент этот стандарт перепели более 25 000 раз, но версия Дженис Джоплин считается канонической и едва ли не самой лучшей. В «Порги и Бесс» с арии «Summertime» начинается всё действие — это колыбельная, которую мать поёт младенцу в люльке, а на фоне собираются мужчины из простого рабочего класса, которые собираются скоротать вечер выходного дня за азартными играми. Когда о легком летнем бытии поёт бедовая и несчастная негритянка Билли Холидей, слушатель чувствует, что она пытается вместе с ребёнком забыться в грёзах и сильно преувеличивает, говоря: «Твой отец богатый, а мама очень красивая, так что тише малыш, не плачь». У Дженис Джоплин, наоборот, получается вполне правдоподобная сладостная картина: как будто эту песню поют действительно богатому ребёнку, чей отец точно поможет ему в будущем, а мама и правда королева красоты. Почувствуйте разницу: «Рыба выпрыгивает из реки, а хлопок взошёл на полях» — Билли Холидей поёт о людях, которым эту рыбу и хлопок придётся собирать и вылавливать; Джоплин будто поёт от имени хозяев — для младенца из её песни этот хлопок соберут и сделают из него платье, для него поймают рыбу и приготовят сотней разных способов. «Summertime» Дженис — это и есть околоутробные грёзы младенца, возможно, её собственные несбывшиеся мечты, в которых она вырастет первой красавицей, никогда не будет знать нужды и пройдёт по жизни лёгкой поступью победительницы. Однако в повторяющихся словах припева «no-no-no-no, don't you cry» как будто бы слышно, что младенца в жизни отчего-то ждёт много горестных слёз.
Дженис Джоплин стоит в музыкальной истории особняком. Она первая доказала, что рок-звезда — это не цвет кожи, не половая принадлежность и даже не сексуальная харизма — это состояние души, работа того самого духа, который веет где захочет. Кроме того, она доказала, что белые женщины могут чувствовать и исполнять блюзы не хуже чёрных — и вместе с Капитаном Говяжьесердце привнесла лучшие блюзовые традиции в мэйнстримовую музыку шестидесятых. Блюз в целом оказал громадное влияние на формирование рок-н-ролла: белые музыканты (в особенности англичане) боготворили чёрных музыкантов и научным путём пытались вывести блюзовую формулу, анализируя гитарные партии, структуры композиций и эмоциональный настрой этого жанра. Инструментальная часть блюза со временем далась белым музыкантам, в частности Эрику Клэптону и тем же Rolling Stones, но вот вокальную его сторону невозможно сымитировать: нельзя просто взять и заставить белого субтильного юнца петь скрипучим хриплым голосом, невозможно научить обычного хиппи вовремя и достаточно веско подвывать «оууу» в микрофон так, чтобы складывалось впечатление, что со слушателем только что поделись чем-то значимым и глубоким — и чтобы это звучало не как пение в ванной. Дженис никто не рассказывал, как делать блюз: по-настоящему петь она научилась, слушая музыку по радио и подражая манере других исполнителей.
Последняя композиция альбома называется «Ball and chain» — ещё один блюзовый стандарт, написанный Биг Мамой Торнтон. Эта песня, бесспорно, — главное украшение, сама суть альбома «Cheap Thrills» и высшая точка в музыкальной карьере Дженис Джоплин. В образном языке блюза любовная карусель, разлука и расставания, измены и обманы — необходимая часть жизни. Музыкант будто живёт от разлуки к разлуке, он обречён на страдания, но готов с ними справляться, потому что впереди ещё много любви. Когда «Ball and chain» исполняет Большая Мама, улавливается тоска душевно здорового человека: здоровая крепкая женщина сетует на никак не складывающуюся жизнь и на отношения, похожие на кандалы. В Большой Маме много витальности и несмотря на то, что она будто плачет, мы всё равно знаем: сейчас она смахнёт слезу и улыбнётся, потому что любовь любовью, но есть вещи и поважней. Эти же слова в исполнении Дженис щемят сердце совсем иначе: хрупкая девушка с почему-то охрипшим голосом, искренне верящая, что все проблемы в её жизни от несчастной любви. Неизвестно, сможет ли эта сидящая в комнате и глядящая на дождь девица справиться с превратностями сердечных дел, поймёт ли она, что кроме любви в жизни есть ещё много хорошего? Видеозапись концертного исполнения этой версии — настоящая драгоценность: можно увидеть воочию, как Дженис выкладывалась и переживала свою музыку, как временами выскакивали из своих туфелек и как на это безошибочно реагировали слушатели и зрители.
«Cheap Thrills» стал первым и единственным по-настоящему успешным альбомом The Big Brother — но он же стал и последним альбомом, записанным с участием Дженис Джоплин. Вместе с популярностью на музыкантов обрушился шквал проблем: группа, существовавшая до Дженис и сделавшая её популярной, ушла в тень певицы и стала чем-то вроде её придворного оркестра. Возможно, с этим музыканты могли бы смириться, но их королева начала слетать с катушек из-за героина и виски. На неё свалились слава и обожание, разительно контрастировавшие с временами её серой юности, и в публике она нашла самый сильнодействующий наркотик — вкупе со всеми остальными веществами этот наркотик неизбежно привёл её к концу. Расставшись с Big Brother, она периодически уходила в запои, собрала новую группу и пыталась начать новый виток в карьере — но, очевидно, не понимала, что и как делать дальше. Она жаловалась, что никому не нужна и продолжала страдать от недостатка мужского внимания, несмотря на то, что теперь в очередь к ней выстраивались кавалеры разного сорта. Но с ними у неё будто бы и не могло получиться настоящей любви, которую она безвозвратно пропустила в юности. Кроме временных связей у Дженис были и постоянные отношения как с мужчинами, так и с женщинами. Женщины, впрочем, тоже ничего хорошего ей не приносили; например, выступление в Вудстоке Дженис с треском провалила, потому что в последний момент перед выступлением вызвала одну из своих лучших подруг, которая прилетела на вертолёте с целой сумкой наркотиков.
Итогом жизни королевы психоделического блюза стал пустой номер в отеле, где она в полном одиночестве и тайком от всех совершила свой последний укол. Много раз она пыталась завязать, но в конце концов крайне неудачно сорвалась с очередной завязки: в ту неделю, когда Джоплин умерла, от передозировок скончались ещё несколько человек, закупавшихся у одного и того же дилера — героин оказался чересчур чистым и крепким.
Среди десятков любовников Дженис Джоплин затесался и Леонард Коэн, посвятивший их роману песню Chelsea Hotel #2. «Я хорошо помню тебя и Отель Челси, ты была знаменита, а твоё сердце стало легендой. Ты ещё раз сказала, что предпочитаешь красивых мужчин, но для меня сделаешь исключение. Ты сжимала кулак за таких, как мы, за тех, кто подавлен фигурами красоты. Ты приняла дозу и сказала: „Ладно, неважно, мы некрасивые, но у нас есть музыка“».
