Под рюмочку вкуснее дорожная еда,
В вагоне-ресторане особая среда.
Михаил Шелег, песня «Вагон-ресторан»
В 2017 году вагонам-ресторанам как явлению исполнится сто пятьдесят лет, но в Украине юбилей смогут отпраздновать только четыре таких вагона — именно столько их осталось на ходу. Ещё семьдесят «Укрзалізниця» сняла с маршрутов пять лет назад. Сперва их неудачно пытались сдавать в аренду, потом порезали на металлолом. Довольно высокие цены на еду и напитки в вагонах-ресторанах не особо привлекают посетителей, поэтому «Укрзалізниця» объявила эти вагоны убыточными. Поесть в ресторане на колёсах теперь можно только по дороге из Одессы в Москву или Харьков, а также в поезде №121/122 Николаев — Киев. Корреспондент самиздата «Батенька, да вы трансформер» отправилась туда в надежде утолить голод, а попала в загнивающую вагонно-ресторанную республику.
— Где у вас тут вагон-ресторан?
— Зачем тебе? — отвечает проводник. — Хочешь чаю? Я налью.
— Хочу поесть.
Вполне логичное желание в восемь вечера, но проводник смотрит на меня с подозрением.
— Возле восьмого вагона. Смотри, осторожней там: напьются всякие и будут приставать.
Сформированные кинематографом пастельные представления о подобных интерьерах тускнеют на фоне реальности, скрывавшейся за дверью вагона. Бордовые кожаные сидения, ярко-синие скатерти и шторы, некогда белые занавески. Ступаю на запылённую ковровую дорожку. На другом её конце из-за барной стойки появляется рубенсовская женщина в белой блузке и короткой чёрной юбке. При виде меня её нарисованные брови ползут вверх, а ярко-розовые губы собираются в недовольную гримасу. Это Люба.
— Чего тебе, девочка?
— Чаю, пожалуйста.
— Чай с печеньем — двадцать гривен. Иди к проводнику, у него дешевле, — отправляет меня Люба.
— Я хочу здесь. Можно меню?
— Да ты посмотри на неё, она всё равно ничего брать не будет! — из-за спины Любы появляется Люда, пожилая женщина со скрипучим голосом и пышными пергидрольными волосами, собранными в хвостик. Днём ранее торговцы с одесского Привоза зазывали меня купить новые джинсы, объясняя это тем, что мои слишком потёртые. Думала, это всего лишь маркетинговый ход, но, видимо, действительно выгляжу непредставительно.
— У тебя билет есть? Вот там и сиди — на своём месте. Нечего тут места занимать, — пожилой мужчина, по-видимому, главный в заведении, ставит точку в моём диалоге с обслуживающим персоналом. Все трое уходят в подсобку.
Сорок четыре места соблазняют своей пустотой, и я поддаюсь. В вагон заходят два парня в спортивных костюмах, обтягивающих рельефные мышцы.
— Со своим можно?
— Как — со своим? — встречает их главный.
— Еда своя. А бутылочку пива у вас возьмём.
— Очень много — бутылочку! — язвит он. — Идите!
В 1867 году вагоны-рестораны начала выпускать компания «Пульман» американского изобретателя и промышленника Джорджа Пульмана. Они быстро стали популярным и даже престижным местом, где собирались богатые пассажиры первого класса.
Но сегодня они больше известны как герои криминальной хроники: один сгорит, другой взорвётся. Посетители то ограбят попутчиков, то просадят в вагоне-ресторане награбленное ранее, то устроят стрельбу. Сотрудники вагонов-ресторанов не отстают — то попытаются провезти в холодильнике насвай, то напьются и обматерят сослуживцев, а то и вовсе изобьют посетителей.
Какое-то время в зале находимся только я и мини-бар. Он, будто алтарь в Пасху, украшен цветами — букетами искусственных разноцветных ромашек. На вершине алтаря — полбутылки Johnnie Walker Red Label. Полкой ниже — прочий алкоголь. На самой нижней полке — закуски: печенье «Коровка», орешки «Козацька розвага» и вермишель «Мивина». Колонки на стойке светятся зелёными лампочками, но в вагоне тишина.
Её нарушает скрип дверей: наконец-то первый посетитель. Невысокий мужчина делает заказ и садится за соседний столик. Его лысина отражает мерцающий свет старых ламп накаливания. Главный приносит колу и налитый до краёв стакан коньяка. На синей скатерти появляется очередное пятно — коньяк выходит из берегов. Главный с невозмутимым видом уходит; на его месте возникает Люба и переливает коньяк в бóльшую тару.
Мужчина в костюме и женщина в укороченной леопардовой шубе тоже заказывают коньяк с колой. И лимон. Она рассказывает ему о своих путешествиях за границу.
— А мне повезло: хоть в Воронеж в своё время съездил, — гордо отвечает её спутник.
— Кофе принесёте нам? — обращается к Главному леопардовая женщина.
— Кофе вообще-то проводники делают, — отвечает тот. — Я могу, конечно, принести от проводников…
— Раз вам сложно, то не нужно. Не хочу вас обременять, — недовольно улыбается женщина и просит счёт: 190 гривен.
Тем временем скучающая Люба приносит новому посетителю графинчик водки и садится рядом. Он рассказывает ей что-то о своей работе.
— Предлагаю музыку включить, — обращается Люба к залу. — Кто за? У кого есть на телефоне музыка?
Её все игнорируют, и музыка так и не появляется. Мужчина с графинчиком водки пытается развлечь Любу, показывая ей смешные видео на телефоне. Они громко чокаются рюмками. Люба веселеет и добреет.
В зале появляется бородатый мужчина со следами барбершопа на лице. Кажется, что его вместе с исландским свитером вмонтировали в этот вагон-ресторан с помощью фотошопа. Что этот хипстер забыл здесь? Бутылочку «Черниговского светлого», которую Главный мастерски открывает о край стола.
Следом появляется женщина с кучерявыми волосами. Люба порывается встать, чтоб обслужить её, но Главный властным жестом руки велит подчинённой оставаться на месте, не бросать раскрасневшегося мужчину с графинчиком водки. Тот как раз закончил с историями о работе и начал втирать Любе о своих отношениях с женщинами.
— У вас музыка есть? — не теряет надежды Люба. — Что за ресторан без музыки?!
— А у вас розетка есть? — улыбается в ответ женщина с кучерявыми волосами. Она ставит свой ноутбук на барную стойку. Солист Lost Frequencies в своей «Аre you with me» громко поёт о том, что хочет выпить пару коктейлей «Маргарита». Любин собеседник допивает графинчик и, пританцовывая, выходит на перекур.
Люба пересаживается к хипстеру. Он явно не рад. Но, заказав второе пиво, общается уже куда охотнее. Играет «Paradise» Coldplay — песня о девушке, мечтающей о рае.
Мой взгляд цепляется за парня в чёрной футболке. Я уже не верила, что увижу это здесь, но он ест. Жареные яйца и салат. Пытаюсь уловить запах еды, но в ноздри бьёт только спирт. Люда и её пергидрольное облако на голове возвращаются из тура по поезду с тележкой алкоголя. Люда — повар: её интересует, почему парень в чёрной футболке не доел приготовленное ею. Она подсаживается к нему и уговаривает выпить коньяка; парень покорно соглашается и на коньяк, и на шоколадку. Люба много и громко смеётся.
За соседний столик садятся три парня и девушка с красными волосами. С собой у них шахматная доска и карточки для настольной игры.
— У нас не играют, — подходит к ребятам Люба.
— А что у вас делают? — недоумевают ребята.
— Едят, пьют.
— Вы что, запрещаете детям в шахматы играть? — удивляется женщина в леопардовой шубе. — У вас есть какой-то нормативный документ?
— Так они не заказывают ничего и пример подают, — оправдывается Люба. — Сейчас все начнут приходить, столики занимать и сидеть всю ночь просто так.
— Мы не на всю ночь, — отбиваются ребята. — И мы хотим три чая.
— Оставьте их в покое, — настаивает женщина в леопарде. — Вам же лучше, если тут весело будет.
— Ладно, — сдаётся Люба. — Но в карты всё равно нельзя: это азартные игры.
Люба приносит ребятам чай и вместе со своим собеседником подсаживается к Люде и парню в чёрной футболке.
Уже не первый раз «Время И Стекло» поют «Наверно потому что» — проклятие общепитов.
— Давайте играть в «я никогда не», — выкручивается компания.
— Я никогда не пил листовой чай, — говорит один из парней, вынимая из чашки чайный пакетик.
— Я никогда не был за границей, — продолжает другой.
— Если я была, то я загибаю палец? — уточняет правила девушка с красными волосами.
— Да, но Крым не считается.
Музыка становится тише. Парень в чёрной футболке встаёт из-за стола:
— Всем спасибо, я пойду расплачусь.
— Тебе спасибо, Игорёчек, — Люда поднимает стопку. — Ты ведь и за это заплатишь?
Игорёчек кивает. Следом уходит и второй мужчина. Люба и Люда, оставшись наедине с остатками коньяка, быстро допивают.
Компания, играющая в «я никогда не», определяется с проигравшим. Наказание — попросить у Люды двадцать копеек на пиво.
— Я всё слышала, это гонево, — заплетающимся языком говорит Люба, убирая на столах. — Люда, иди, у тебя там много посуды немытой.
Люда заходится смехом и уходит. Полина Гагарина поёт, что «спектакль окончен, гаснет свет». Свет не гаснет, но хозяйка ноутбука выключает музыку и уходит. Под стук колёс Люба рассчитывает посетителей, а Люда обнимается с Главным.
— Ах, какая у вас женщина! — говорит Люда спутнику женщины в леопарде. — Мне раньше тоже такое пели. Сейчас скажу, где. В Южноукраинске пели «Ах, какая женщина». Мы работаем до одиннадцати, так что немножечко собираемся!
На часах 23:15. На скатертях — несколько новых пятен. На бордовых кожаных сидениях опять никого, кроме меня. На мини-баре, как на надгробии, разноцветные искусственные ромашки. Хоронят вагоны-рестораны.
