Исследование
«Окружающая среда»
Природа — враг человека и не что иное, как произведение слепой, бесчувственной силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, ничего хорошего от неё ждать не стоит. А лучше превратить Землю в огромный магнит, чтобы притягивать небесные тела и менять природу так, как нужно человеку. Тогда вообще не нужно будет умирать, а все мёртвые воскреснут. Это лишь часть теории Николая Фёдорова, одного из родоначальников русского космизма, знаменитого философа-футуролога, вызывавшего восторг у Льва Толстого и Фёдора Достоевского.
Николай Фёдоров — добрый Дед Мороз с бородой из ваты, а на самом деле — желчный язвительный старикан, на фоне которого все прочие так называемые «русские космисты» кажутся травоядными.
Вторая половина XIX века, на дворе простоватый позитивизм, нигилисты и студенты в поддёвках. Начинают летать аэростаты, железную дорогу тянут в самые дальние уголки мира. Ну и телеграф, конечно: плохие новости теперь становятся доступны практически мгновенно. Люди тем временем мрут и мрут. Вот на стимпанковском фоне Всемирных выставок, колониальных войн и ощущения фандёсьекля Фёдоров и выводил свои письмена, в которых анализ трагического в творчестве модного Ницше соседствовал с утопиями о воскрешении из мёртвых, а филиппики против буддистов — с прожектами по регулированию околоземного пространства.
Воскрешение мёртвых — которое мизогиничный домостроевский Фёдоров называл «воскрешением отцов» — вообще главная цель человеческого существования, а печаль по умершим — главный источник страдания. Как воскресим всех, так и будет обещанный христианством рай — правда, на Земле. Воскрешать будет наука, конечно — та самая прогрессивная наука девятнадцатого века. Только для этого ей придётся изрядно одухотвориться и переосмыслить саму цель своего существования.
Воскрешение будет осуществляться рационально и вроде бы логично, хотя само по себе оно и является сотворчеством с Богом и проведением в жизнь его воли. Тело распадается на атомы, но если мы найдём во Вселенной все атомы конкретного распавшегося тела, мы его соберём обратно, и человек воскреснет из мёртвых (возможно, ещё нужно будет прибегнуть к помощи электричества, но тут Фёдоров не уверен). Пока воскрешение не состоялось, нужно уделить особое внимание развитию музеев. Но не буржуазных музейчиков с безделушками (красивые безделушки вообще погубят человечество), а освящённых памятью об отцах Музеев.
Перечень тех, на кого повлияло учение Фёдорова (которое он сам скромно называл «Философией общего дела»), будет довольно широким. Конечно, это упомянутые выше космисты. Это Андрей Платонов и обэриуты: каждый платоновский инженер-от-сохи несёт в себе часть фёдоровского интеллектуального и антиинтеллектуального огня, а Вощев в «Котловане» не просто так собирал в котомку листики с камушками. Это всевозможные коммунистические хилиасты. Конечно, это и религиозные русские философы вроде Соловьёва. Но слишком многие из них хотели убить мир и время. А Фёдоров предлагал с миром дружить. На наших, конечно, условиях.
Нет такой могилы, что удержит меня
Что мешает нам прямо сейчас взять и зажить хорошо? В первую очередь, природа. Природа в её нынешнем виде — наш злейший враг: «Мир есть произведение слепой, бесчувственной силы, носящей в себе голод, язвы и смерть».
Но при правильном подходе он может стать лучшим другом. Если правильный подход не найдётся, то человек обречён, и все библейские апокалиптические предсказания точно сбудутся. И мор будет, и глад.
Они-то есть и сейчас. Голод и эпидемии — главные бедствия человечества, которые только усиливаются (особенно на Фёдорова повлияли известия о голоде 1891–1892 годов, причём мыслитель сетовал, что плохих и грешных столиц голод не тронул, а задел как раз вроде как хорошие аграрные районы России).
Пока всё у нас плохо: европейская цивилизация несёт вымирание народам и самой себе. Несёт свою флору и фауну, искореняя туземные растения и животных.
«Расхищение лесов грозит также и Америке, подобно России, засухами и ливнями, то есть тем самым, чем Австралия уже страдает по природе своей страны и чем объясняется чрезвычайное колебание в вывозе хлеба из этой части света. Китаю Тибет грозит наводнениями, а степь — засухами; Южная Африка страдает от излишней влаги, а Западная — от безводия. Всё это требует, или, вернее, вопиёт о регуляции, и, по-видимому, приходит время, когда сами обстоятельства вынудят наконец континент выступить на историческое поприще и внести в общую жизнь и своё; а своим для континента может быть только регуляция».
Для иллюстрации проблем современной человеческой цивилизации Фёдоров прибегает к забавной дихотомии санитарии и голода. Ресурсы у нас ограничены. Гниение покойников вызывает эпидемии. Однако это же гниение даёт жизнь растениям, удобряя почву. Если сжигать мертвецов, мы помрём от голода. Если не сжигать — от болезней. Радикально решить вопрос с санитарией можно только вернув атомы тем существам, которым они изначально принадлежали, остановив распад материи.
Или вопрос о жучках. Можно ли напустить на жучков-вредителей вирус, который бы их всех поубивал? Это поможет решить вопрос с голодом. Но это неэтично: ведь мы прибегаем к помощи «плохой» природной силы, эпидемии (среди жучков).
«Человек, чтобы быть обеспеченным от голода, должен настолько познать себя и мир, чтобы иметь возможность производить себя из самых основных начал, на которые разлагается всякое человеческое существо; а чрез это он не только приобретёт возможность, но и станет в необходимость воспроизвести и все умершие существа, то есть живущие должны будут подвергнуть как себя, так и умерших одному и тому же процессу воскрешения, и только чрез воскрешение умерших живущие могут воссоздать и себя в жизнь вечную».
Что же делать? Природу надобно победить и поставить под своё начало. Тогда она станет разумной силой и будет действовать в содружестве с человеком — ради, конечно, воскрешения человечьих отцов.
Для начала надо пересмотреть вообще отношение к земле и труду. Лучший труд — сельскохозяйственный, города суть прибежища разврата, сыновей-забывших-отцов, бездуховных европейских учёных и так далее. Поэтому все постепенно переселяемся в село, где летом работаем на земле, а зимой изготавливаем полезные кустарные изделия (в том числе телеграфы и дирижабли — смотри ниже). К самой земле отношение надо менять. А то её стали воспринимать как средство для получения благ. А надо смотреть на неё как на кладбище, где погребены миллионы и миллионы отцов.
Итак, как же мы осуществим доброе покорение природы? Без западной науки не обойтись, поэтому чисто политически будущее — за союзом православной России и образованной Англии. Ещё нам пригодится армия — она вместо войн будет заниматься экологическими делами. Дело в том, что у армии есть взрывчатка — динамит и меленит. Можно взрывать её в облаках, чтобы вызывать дождь и таким образом управлять погодой.
Впрочем, это самое простенькое, что предлагал Фёдоров. Во всяком случае, управление осадками с помощью взрывчатки в те годы уже было продемонстрировано. Но были проекты и покруче.
Так, Фёдоров говорил, что нужно создать кольцевой трансокеанский телеграф. Точнее, опутать Землю целой спиралью таких телеграфов. Тогда мы, вероятно, сможем оказывать влияние на магнитное поле земли и вообще на климат. Вдоль кольца образуется «метеорический экватор», где будут концентрироваться грозовые облака. А мы поднимем на этом экваторе аэростаты с проволокой и громоотводами, и будем управлять погодой и отправлять облака туда, куда нужно. Висящие аэростаты, помимо всего прочего, действовали бы образовательно, как бы приглашая наблюдателей исследовать небесное пространство. Ещё можно озонировать атмосферу и таким образом регулировать численность летающих в ней «зародышей». А может, эти электромагнетические машины мы приспособим и для непосредственно воскрешения отцов (тут Фёдоров, несколько сомневаясь, упоминал опыты по гальванизации трупов).
«И наконец, возможна ли будет война, когда урожай в каждой стране будет зависеть от действия аппарата, обнимающего всю землю и управляемого всеми?.. Эти и подобные им частные вопросы входят в общий о действии объединяющегося в этом деле рода человеческого на всю землю как целое. Полагаем, что употребление кругосветных телеграфов с этой целью — если только это возможно — несомненно и бесконечно важнее, чем передача торговых телеграмм.»
Дальше — больше. Как мы знаем, в космосе летают метеориты. Мы должны превратить планету в огромный электромагнит. Тогда мы сможем притягивать нужные нам космические тела. Зачем? Например, чтобы регулировать силу «солнечного лучеиспускания», дабы управлять температурой. Или чтобы увеличить за счёт метеоритов саму Землю. Или чтобы окружить Землю — а то и Солнце — кольцами, как у Сатурна.
В итоге природа из разрушительной слепой силы наконец-то приобретёт волю и разум и станет нашим верным союзником. А объединённое, соборное человечество — коллективным разумом нашей планеты и — далее — всей Вселенной.
Похоже на советские повороты рек вспять и прочие мегаломанские проекты типа «а давайте растопим вечную мерзлоту!», да? Нет, не похоже. Для Фёдорова такое отношение к природе было бы исключительно эксплуатационным, потребительским. В нём бы не было истинной цели, а были бы только томление духа и скука платоновского котлована, в котором никто не воскрес.
Многие толкователи Фёдорова призывают отнестись к его наивному утопизму как к метафорам: мол, предвосхитил и угадал. Не стоит. Эти откровения выглядят куда весомее, если воспринимать их буквально. Как, видимо, воспринимал их сам Фёдоров.
