Журналист Константин Новиков, написавший историю «Последний джедай Омска», вспоминает, как четыре года назад ездил в подмосковное Хотьково с интернациональным десантом Общественной палаты тушить этнический бунт. Поездку Новиков вспоминает с печалью: бунта не случилось; главный коммунальщик сбежал; все хотят знать, когда починят дороги; смерть, смерть, смерть.
Пашка Сорокин позвонил на полном безрыбье.
— Костян, тут в Подмосковье, в Хотьково гастарбайтеры пацана убили. Там революция буквально. Тебе как психу и анархосоциалисту это должно быть интересно. Наши туда делегацию отправляют, но ехать вот прямо сейчас надо. Ну, пока погромы не начались. Ты как?
Пашка и не подозревает, до какой степени он прекрасен. Новость про это село появилась вчера, а сегодня националистические сайты уже анонсировали свой собственный десант, который брал на себя соцобязательство устроить там вторую Кондопогу. По-хорошему, про это надо было писать в любом случае, и возможность на халяву доехать с гуманитарной миссией Общественной Палаты и посмотреть на всё собственными глазами была удачей.
Через полтора часа я катил в деревню, где таки вызрел русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Судя по той информации, которая просочилась в инфополе, пока я добирался до транспорта, ультраправые нас опередили, и подогретое ими население уже вовсю развешивало местную администрацию на фонарях центральной аллеи. А я ехал гасить конфликт — причём с одной стороны от меня сидел простой русский парень Александр Семёнович Брод, а с другой темнокожий профбосс трудовых иммигрантов всея Руси Махмуд Амин Маджумдер — ещё не очень хорошо говоривший по-русски, но зато с платиновыми болтами на толстых чёрных пальцах и двумя сотовыми телефонами неизвестных, но, несомненно, дико дорогих марок.
Я примерно прикидывал, как сделать так, чтобы по приезде выскочить из машины первым и по возможности сразу уйти в кусты: опыт стычек с разгорячённой толпой, пусть небольшой, у меня имелся, и его хватало для того, чтобы осознавать простую вещь: если кто-то и обнаружит, что я мало того что журналист, так ещё и этнический русский, то будет это следственная бригада, которая при свидетелях будет изымать документы с того, что останется от моего трупа.
Нацболы старой школы в период, когда были молоды и очень агрессивны, периодически выдавали на гора совершенно афористические девизы, типа «ваши дети — наше будущее». Тогда же они поделились со мной фразой, которую я до сих пор с удовольствием тащу в котомке жизненного опыта и периодически извлекаю — для утешения, развлечения или просто посмотреть: «Лучше перебздеть, чем обосраться».
Вот, собственно, только ею мне и оставалось утешаться, когда мы приехали на место происшествия. Все мои предосторожности и планы по собственной эвакуации оказались не востребованы: город был пуст. Никаких массовых скоплений, никаких погромов и никакого ультраправого десанта. Середина буднего дня, люди, простите, работают. Ну, или отсыпаются после вчерашнего. Или телек смотрят.
Но гуманитарный десант Общественной палаты уже прибыл и возвращаться пустыми не было смысла никому — ни правозащитному интернационалу, ни моноэтническому мне. Поэтому мы направились в местный муниципалитет, где серьёзная тётка-глава обрисовала нам картину происходящего от лица власти. Что называется, из первых щупалец.
Итак: в городке две стройки. Которые и не стройки вовсе, а скорее капремонты двух полуразрушенных хрущёвок. С целью экономии бюджетных средств на восстановительные работы были выписаны несколько бригад азиатских гастарбайтеров. Но давеча, а точнее, третьего дня случилось ЧП. Молодой пацанчик из местных повздорил с одним из приглашённых специалистов. Проблема началась внутри единственного на весь город супермаркета, затем переместилась на улицу. Поддержать местного пришли его друзья, собутыльники, напарники, побратимы и спарринг-партнёры общим числом двое. На стороне неместного выступили его коллеги, руководствуясь, очевидно, корпоративной солидарностью. Было их примерно пятнадцать — крепких профессионалов различных производственных квалификаций.
Но разборки удалой «стенка на стенку», столь органичной нашим широтам, не получилось, потому как парный поединок, традиционно предваряющий потеху, был испорчен на корню — азиат вместо аутентичной рукопашной беседы извлёк нож и вскрыл подмосковного Пересвета, как консервную банку.
Нарушение ритуала автоматически означало отмену всего мероприятия — войско русское тактически отступило перед превосходящими силами противника и отправилось искать стратегическую победу. На следующий день город забурлил и вскипел. К супермаркету пришло триста катастрофически недовольных вызывающим поведением гостей человек. Вот именно тогда на ленты и начала поступать первая информация о том, что на карте этнической напряжённости можно ставить новый флажок.
Надо отдать должное тётке-главе, которая не убоялась народного гнева и отважно вышла к недовольным — в компании главного городского мента и почему-то главного городского коммунальщика. Хотя нет, не почему-то. Вполне себе достойная триада главных обывательских страхов и чаяний.
Решение было найдено в течение десяти минут: на следующий день (то есть как раз когда мы приехали) бунташному люду было обещано общегородское собрание, специально посвящённое проблеме трудовых иммигрантов. Народ внял и разошёлся. Но всех гастарбайтеров на всякий случай из города эвакуировали. Куда именно, не удалось выяснить даже нам: власть кивала на подрядчиков, а подрядчики исчезли вместе со своим трудовым войском.
Несколько часов мы посвятили изучению местных достопримечательностей: статуи Ленина у здания администрации и «той самой лестницы» у супермаркета, на которой произошло ЧП. Заодно узнали ещё одну версию событий — от продавцов.
Оказывается, строители, которых бизнес-колонизаторы привезли на ремонт хрущёвок, здесь были вообще ни при чём. В супермаркете на ключевых должностях менеджеров по логистике и старших специалистов по ландшафтному клинингу состояли человек пятнадцать точно таких же трудовых гостей. И конфликт, собственно, был завязан именно с ними. Юноша обидел грузчика, грузчики позвали дворников, и образовались те самые пятнадцать нападающих.
Убивца, вроде бы, заарестовали, причём в милицию его сдали свои же. Но волнения уже начались.
Общегородское собрание стало вторым крупным разочарованием за день. В актовый зал школы пришло вдвое меньше людей, чем накануне на площадь, хотя представители власти были более статусными — приехал целый глава района и главный районный милиционер. Главного районного коммунальщика звать не стали, и в этом наверняка тоже крылся какой-то важный знак.
Главмент сообщил, что благодаря решительным, оперативным и профессиональным действиям правоохранителей злодей уже изловлен, обезврежен и заточён в острог. И так будет с каждым, кто посмеет преступить российские законы в России. Глава района долго и искренне ему аплодировал, затем подытожил: проблема решена, но, раз уж приехал, готов ответить на вопросы. Из второго ряда поднялся мужик и с придерживаемым матерком поинтересовался, зачем на стройку привезли таджиков, если вот он сам, например, строитель.
— Людмила Натольна ответит на ваш вопрос, — не растерялся глава.
Людмила Натольна, та самая бесстрашная тётка, и здесь показала себя с лучшей стороны.
— Вы берёте дорого, а в бюджете денег нет. А этот подрядчик берёт дёшево, — сообщила она и зачем-то уточнила. — Сам русский, кстати.
Строитель вопросительно посмотрел на главу, но тот, скользкий и неуловимый, как смартфон в унитазе, его опередил.
— У нас тоже бюджет не резиновый. К губернатору вопрос, не ко мне.
Затем главу района спросили, какого хера (именно в такой формулировке) гастарбайтеров поселили в пустующем детском садике и что делать с возросшей криминогенностью. Людмила Натольна ответила, что селить больше негде, а главмент сообщил, кто криминогенность по району остаётся стабильной последние полгода, тогда как раскрываемость повысилась на четыре с половиной процента. Глава района сидел и счастливо улыбался плодотворному контакту с избирателями. А вопросы тем временем перетекли с этнической темы на общечеловеческую: когда отремонтируют дорогу, когда поставят фонари во дворах, когда перестанут отключать горячую воду.
И тут-то я понял, почему не взяли главного коммунальщика. Потому что этот сочащийся благодушием пузырь не моргнув глазом переадресовал все ядовитые стрелы в коммунальщика и клятвенно пообещал, что даст ему поручение приехать и решить все вопросы прямо тут. Лично и на земле, таскэть.
Мы уезжали из этого то ли городка, то ли деревни поздним вечером с глубоким чувством невостребованности и невыполненного долга. Бунт выгорел, выговорился и вышел. Иммигрантский профбосс задумчиво крутил в руках свои инкрустированные мобильники, Александр свет Семёныч со скоростью спаренного пулемёта раздавал интернационалистические и антиксенофобские комментарии. Я задумчиво догрызал чекушку коньяка.
Но счастья не было.
А главный коммунальщик района в то село так никогда и не приехал. Я не узнавал специально, но я уверен, что это именно так.
