Сегодня вас ждёт необычный «Аудиошок» — разговоров о музыке будет не так много. Иначе поступить нельзя: чтобы правильно понять единственный альбом Джека Кеворкяна «A Very Still Life» 1997 года, необходимо сперва распутать увлекательные перипетии одного из самых громких скандалов конца XX века. Речь пойдёт о Джеке Кеворкяне — человеке Возрождения по прозвищу Доктор Смерть, позоре демократической Америки и том, кто своими руками убил сто тридцать человек, но так и не стал убийцей.
Джек Кеворкян родился 26 мая 1928 года в Америке, в ту пору, когда страна находилась в шаге от Великой депрессии. Талантливый юноша из армянской диаспоры США, семнадцатилетний Кеворкян закончил с отличием школу, а в 1952 году выпустился из престижного медицинского университета в Мичигане. В начале практики Кеворкян работал в морге — в его обязанности вменялась проверка того, не было ли у пациента клинической смерти; для этой цели он одним из первых начал применять метод лучевого исследования глаза. Отсюда же возникла кличка Доктор Смерть. Позже, когда Джек Кеворкян станет главным сторонником эвтаназии во всём мире, прозвище обретёт совсем иной смысл.
В 1990 году Кеворкян впервые использовал танатотрон — аппарат собственного изобретения для неизлечимо больных, которые решили добровольно уйти из жизни. Первым добровольцем стала пятидесятичетырёхлетняя Джэнет Эдкинс, которая страдала болезнью Альцгеймера. Нажимая кнопку танатотрона, Кеворкян вводил в вену пациента сильное снотворное, а затем добавлял содиум пентотал — химикат, который останавливает сердце. Человек умирал без боли, находясь в состоянии глубокого сна. На предварительную консультацию к Кеворкяну тут же стали записываться измученные болезнями и глубоко несчастные люди. Всего за восемь лет Кеворкян провёл сто тридцать сеансов эвтаназии, каждый из которых был полностью авторизован и согласован не только с пациентом, но и со всеми его родственниками. Тем не менее, 26 марта 1999 года случилось важное событие. Джека Кеворкяна обвинили в… убийстве второй степени.
Сперва можно подумать, что произошло нечто экстраординарное — например, Кеворкян наконец-то показал свою звериную сущность и не усыпил человека, как старую собаку, а, например, напал на него с ножом, продал беднягу на органы или съел живьём. Но очередной сеанс эвтаназии не был убийством, а если и был, то никак не отличался от предыдущих ста двадцати девяти других «убийств». Может быть, пациент №130 на самом деле был здоров? Опять нет. Томас Юк пятидесяти двух лет был на финальной стадии болезни Лу Герига — неизлечимого недуга, приводящего к мучительной смерти за три года; единственные, у кого эта болезнь стабилизировалась, — Стивен Хокинг и гитарист Джейсон Беккер. Ну раз уж Томас Юк был действительно болен, наверное, он не хотел умирать? Да нет же, хотел и попросил Кеворкяна об инъекции танатотрона! Тогда в чём же дело? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно закрыть глаза и мысленно перенестись в Югославию.
Суд над Джеком Кеворкяном проходил 26 марта 1999 года — через год после всеми забытой эвтаназии Томаса Юка. В часы судебного заседания, на котором семидесятиоднолетний Кеворкян предстал врагом американской нации, авиация НАТО по приказу президента США Билла Клинтона вторые сутки бомбардировала Белград, Приштину, Ужице, Нови-Сад, Крагуевац, Панчево, Подгорицу и другие города Югославии. Американский генерал Уэсли Кларк получил приказ вмешаться в Косовскую войну — конфликт между албанскими сепаратистами и Союзной Республикой Югославией. Вместо ввода пехоты американские самолёты двадцать четыре часа в сутки уничтожали республику. «Гуманитарные бомбардировки», как их окрестили позже, разносили в кровавую муку целые города. Ради мира во всём мире военная авиация НАТО использовала боеприпасы с обеднённым ураном, которые отравили большую часть воды в Косово, привели к заражению местности, а в более долгой перспективе — к вспышкам раковых заболеваний. Радиоактивными снарядами были отравлены Дунай, Скадарское озеро, Адриатическое море.
За семьдесят восемь дней НАТО сделала то, что недавно обещал Дмитрий Киселёв США, — буквально превратила Югославию в радиоактивный пепел. Удары наносились не только по зданиям и объектам инфраструктуры, но и по химическим производствам, из-за чего заводские химикаты выбрасывались в атмосферу. Министр здравоохранения Сербии Лепосава Миличевич кричала:
Всего за два с половиной месяца только от бомбардировок погибли до пятисот шестидесяти шести солдат и полицейских, а также около пятисот мирных жителей, в том числе восемьдесят восемь детей — три из которых не успели родиться. Гигантский танатотрон США был насильно подключён к кровотоку агонизирующей Югославии. Ровно в те часы, когда Кеворкян слушал обвинительную речь в суде, НАТО уничтожила склад горючего в Липовице и выжгла Липовачский лес. В день объявления приговора, 27 марта 1999 года, США применили в бомбардировках Белграда кассетные бомбы.
Для политтехнологов США Джек Кеворкян стал отвлекающим манёвром, для масс — сумасшедшим злодеем из комикса, а старое прозвище Доктор Смерть только облегчило задачу СМИ. Кеворкян стал невольным участником политической пьесы в трёх актах. Первый акт был исполнен в 1998 — 1999 годах, когда первые угрозы США Ираку и вмешательство в Косовскую войну помогли отвернуть внимание обывателей от девяти минетов Моники Левински и попытки импичмента Билла Клинтона. Процесс Кеворкяна — второй акт трагедии, когда, мягко говоря, под большим вопросом осталась гуманность методов НАТО в том же Косово. Именно Кеворкяну суждено было стать случайным козлом отпущения, с помощью которого США пытались оправдаться перед миром, провозглашая ценность жизни индивидуума. Всё по классику: «Смерть одного человека — это смерть, а смерть двух миллионов — только статистика», — как ещё в 1956 году писал Ремарк в романе «Чёрный обелиск», цитируя публициста времён Веймарской республики.
Тюремный срок Джека Кеворкяна — понятный для телезрителя символ, лживая, но весьма красноречивая реплика о том, насколько важна судьба каждого человека (особенно если он американец). Но у всякой реплики в хорошей пьесе есть свой подтекст. Скрытым смыслом процесса над Кеворкяном стал весьма странный срок, на который судья Джессика Купер осудила Доктора Смерть — «от десяти до двадцати пяти лет тюрьмы». Буквально этот срок можно понять так:
Правительство США вернуло себе монополию на смерть, которую Кеворкян попытался свергнуть, подарив людям право умереть тогда, когда те посчитают целесообразным. Кеворкян был изолирован и высмеян в песнях, кино и мультфильмах. Ничего нового: полвека тому назад пропаганда США так же смеялась над японцами с их ритуальным самоубийством, осыпая Японию атомными бомбами и насилуя японок в период оккупации.
Джеку Кеворкяну отчасти повезло: он отсидел всего семь лет и вышел на свободу 1 июня 2007 года, будучи семидесятивосьмилетним дедом. Во время третьего акта у власти был Джордж Буш-младший, на очередную «гуманитарную войну», на этот раз в Ираке, отправили почти двадцать две тысячи новобранцев, которые следовали стратегии «Большая волна». В том же 2007 году демократы разработали план вывода американских войск из Ирака, который изначально не был поддержан. И хотя в планах президента был «тяжёлый и кровавый год, который принесёт новые жертвы, как среди иракского населения, так и среди наших военнослужащих», к середине осени первые солдаты кавалерийской дивизии покинули территорию Ирака. Главный аргумент противников эвтаназии — её недопустимость в рамках мировоззрения, признающего жизнь высшим благом, — к тому времени казался совсем уж наивным. Высшим благом оказались ресурсы: медная промышленность и каменный уголь в Косово, нефть и запасы углеводородов в Ираке.
Либеральная ценность эвтаназии открыто обсуждалась разве что республиканцами — одним из них был и остаётся режиссёр и актёр Клинт Иствуд. В его фильме 2004 года «Малышка на миллион» нетрудно увидеть сатиру на демократов. Семья главной героини, боксёрши Мэгги, парализованной во время матча — отвратительные и жадные Фицджеральды, которые посещают дочь-калеку после поездки в Диснейленд. Их мотивы предельно ясны: Фицджеральды не дают разрешения на эвтаназию, чтобы успеть всунуть в рот Мэгги шариковую ручку и получить подпись на банковском счёте. Историю жизни самого Кеворкяна экранизировали в 2010 году, после прихода к власти Барака Обамы — телефильм «Вы не знаете Джека» с Аль Пачино в главной роли. Несмотря на жизнелюбие (которое может показаться парадоксом) свои последние три года Кеворкян продолжил мотать символический срок. Доктора не просто отстранили от практики, но также запретили общаться на любые темы с людьми, у которых есть врождённые физические отклонения. Всё это время в Ираке по-прежнему шла война, а в тюрьме Гуантанамо (как ранее в Абу-Грейб) пытали заключённых.
Джек Кеворкян умер 3 июня 2011 года.
Но при чём же здесь музыка, спросите вы?
Кеворкян был крайне интеллигентным и образованным человеком. Он знал несколько языков (в том числе русский и японский) и свободно переключался между ними. Он рисовал картины, за право обладания которыми до сих пор дерутся наследники и армянская библиотека Америки.
Наконец, Кеворкян обожал музыку — джазовую и классическую, сам играл на флейте, фортепьяно и скрипке. В 1997 году, за два года до тюрьмы, Кеворкян даже записал альбом собственных пьес в жанре, как он сам говорил, «New Age Jazz». В работе ему помогали музыканты из собранного им The Morpheus Quintet, а релизом занялся лейбл Lucid Subjazz — сколько же самоиронии в этих названиях. Пластинка получила название «A Very Still Life», а на обложке можно увидеть Кеворкяна на фоне фрагмента собственной картины — белый цветок вырастает из пустой глазницы черепа за кадром. Записать пьесы ему помогали барабанщик Уилли Макнил, который в своё время играл с Джо Страммером, рэпером Guru, Джоном Мейоллом и Миком Тейлором из Rolling Stones; саксофонист Джей Уорк (в 2000 — 2004 сотрудничал с Red Elvises); трубач Элиот Кейн (который через год примет участие в альбоме Beck’а «Mutation») и другие музыканты. Сам Кеворкян исполняет партии флейты и органа.
Пьесы Кеворкяна действуют, как сильный анестетик. Седативная музыка успокаивает нервную систему, за первые несколько треков избавляясь от всякой тревожности в гармонии. Слушатель погружается в приятное состояние, похожее на медицинский электросон, мышцы расслабляются, расширяются сосуды, выравнивается кровообращение. Смерть, которая неизбежно присутствует в каждой мелодии Кеворкяна, оказывается совсем не страшной — скорее, похожей на вечернее прослушивание Анджело Бадаламенти, джаз-рока Morphine или японского трип-хопа United Future Organization. При этом в нескольких треках (особенно в «Interlude Gavat») чувствуется влияние Баха, горячо любимого Джеком Кеворкяном. Альбом «A Very Still Life» — мудрый, спокойный, умеренно свинговый и единственный у Кеворкяна. Вспоминая о его армянских корнях, невольно приходит на ум история из жизни Абхазии, в которой третье по величине место среди этнических групп занимают как раз армяне. Разумеется, речь идёт о «Песне ранения».
По легенде, давным-давно абхазец Ажгирей-Ипа-Кучук был ранен в ногу. Пуля застряла глубоко. Чтобы облегчить боль, во время операции Кучук взял апхерца (струнный смычковый инструмент) и стал играть на ней. Он был уверен, что музыка облегчит боль. Вдруг в дом вошла жена Кучука и сердито сказала: «Какой ты, Кучук, герой? Какой ты мужчина? И какой, наконец, ты мне муж, если ты играешь на апхерца, чтобы тебе не было больно, когда у тебя вынимают пулю?!». На этих словах жена ушла, а Кучук разбил об пол апхерца. В тишине были слышны только скрипы ножей, которые извлекали пулю — сам Кучук не издал ни звука.
Но слышавшие эту песню хорошо запомнили её, и таким образом песня распространилась. После этого о «Песне ранения» писал Георгия Гулиа, и его слова прекрасно подходят музыке Джека Кеворкяна — печально известного Доктора Смерть: «Это очень хорошая песня. Для сердца — сладкая, как мёд. Это песня, которая не только боль заглушает, но и раны лечит».
