Пока толерантность, взаимоуважение и права человека, эти всадники Апокалипсиса на конях бледных, победно шествуют по землям гнилого Запада, в коллективном бессознательном человечества запретные плоды устаревших общественных табу остаются запретными — и очень сладкими. Взять, например, кино: любой фильм, в котором сюжет завязан на однополых отношениях, сразу же получает ярлык «ЛГБТ-фильма», фильма «про лесбиянок», «про геев», «про меньшинства», «про неравенство» — формулировка может быть любой. На второй план отходит как художественная ценность картины, так и вопрос, насколько для авторов вообще важен социальный или гендерный контекст — может, они хотели рассказать историю человеческих отношений? «Так это всё у нас, в России, а у них, там, по-другому», — скажут некоторые и будут неправы.
Возьмём новый фильм Тодда Хейнса «Кэрол» — экранизацию книги Патриции Хайсмит «Цена соли», которую называют классикой лесбийской литературы. Фильм ещё даже не вышел в американский прокат, как уже возник скандал: исполнительница заглавной роли Кейт Бланшетт заявила, что в прошлом крутила романы с женщинами. Прогрессивная общественность бросилась обсуждать интимную жизнь актрисы, после чего образцовая мать четырёх детей выступила с опровержением — её неправильно поняли, её слова исказили, отношения с женщинами были, а секса не было. Общественность не поверила, осадочек остался. Смысл этой истории отнюдь не в том, кто с кем спал. Сама Бланшетт сформулировала его довольно точно: мы всё ещё живём в консервативном обществе (и в данном случае имеется в виду именно американское общество, хотя экстраполировать тезис можно почти на любую точку мира), для которого тема гомосексуальности по-прежнему остаётся табуированной. В этом обществе что угодно может быть названо гомосексуальным, чтобы гарантированно заполучить двойную порцию внимания. И разве это не ещё одно проявление неравенства? Мы по-прежнему не воспринимаем право других людей встречаться, с кем им вздумается, как нечто само собой разумеющееся.
Тем временем, последнее, о чём стоит говорить в связи с «Кэрол», — так это сексуальная ориентация героинь картины или её принадлежность к сегменту ЛГБТ-кино. Дело не только в том, что художественное кино хочется рассматривать с точки зрения его художественных достоинств, а в том, что назвать «Кэрол» фильмом, поднимающим проблемы неравенства и притеснения меньшинств, можно только с очень большой натяжкой. Если абстрагироваться от темы лесбийской любви и на минутку представить, что одна из героинь — мужчина, станет понятно, что в этой истории не поменяется практически ничего. От перемены мест слагаемых никому не станет легче — картина Тодда Хейнса так и останется красивой, но очень сладкой любовной историей.
Впрочем, без темы запретных отношений «Кэрол» потеряет налёт провокационности, а значит, скатится в экранизацию романа для домохозяек: Он и Она влюбляются друг в друга с первого взгляда, но не могут быть вместе, её муж препятствует их счастью, устраивает скандалы и пытается отобрать у неё дочь. Чуточку неоригинально — и что-то напоминает, да? Теперь меняем местоимение «он» на «она» и — вуаля, перед нами лесбийская драма о притеснении меньшинств.
Далее, если снять с «Кэрол» ярлыки, окажется, что художественные достоинства картины ограничиваются кастингом и визуальным рядом. Фильм Хейнса продолжает славную традицию произведений, в которых драматургия подразумевается, но на деле почти отсутствует. Подразумевается, что Кэрол любит свою дочь и выражает любовь в покупке дорогих подарков. Тем не менее, главный сюжетный поворот героиня снабжает комментарием «я её мать и знаю, что для неё лучше», что ставит материнские чувства героини под большой вопрос. Подразумевается, что Кэрол и Терез любят друг друга — однако вся их духовная близость и человеческие отношения сводятся к взаимным комплиментам и сексу.
По части разработки характеров персонажей Филлис Наджи, автор адаптации, тоже не заморачивалась. Подразумевается, что Терез — девушка не от мира сего, и Кэрол влюбляется именно в эту её «инаковость»: «Ты не такая, как все», «Ты ангел не из этого мира», — говорит она возлюбленной, задумчиво выдыхая дым из красиво накрашенных губ. Непохожесть ангела на других людей, к слову, состоит в том, что героиня мечтает фотографировать, скучает за прилавком магазина (можно подумать, молодые люди в 50-х повально мечтали о работе в супермаркете и считали её самой интересной в жизни) и не любит своего бойфренда (что тоже многое говорит о насыщенной внутренней жизни ангела).
Если большинство фильмов про однополые отношения несут месседж сопротивления и борьбы, то «Кэрол» повествует о сентиментальной любви двух людей. Сентиментальной, потому что на экране, по большому счёту, мало что происходит, кроме многозначительных взглядов и поцелуев. Кто, собственно, эти женщины? Каковы, хотя бы в общих чертах, истории их жизней? На чём строятся их отношения? Героини молчат, с обожанием глядя друг на друга; героини молчат, покидая друг друга; героини молчат, обретая друг друга вновь. Если внутренняя жизнь персонажа Бланшетт хоть как-то обрисована в диалогах, то внутренняя жизнь Терез (Руни Мара) остаётся тайной за семью печатями.
Справедливости ради, нужно сказать, зачем вам всё-таки стоит потратить деньги и время на «Кэрол», если уж вы настолько сильно соскучились по ретродрамам в ожидании нового сезона «Мастеров секса» или «Безумцев». Да, это та самая Кейт Бланшетт, которая уже упоминалась в этом тексте не один раз. Есть много талантливых, старательных, умных актрис, но тех, кто способен полностью перевоплотиться на экране и стать другим человеком, можно пересчитать по пальцам. Бланшетт — в меньшинстве, на сей раз профессиональном. Её Кэрол — красотка с мужским умом и мужским характером, своей ненавязчивой, почти незаметной андрогинностью берущая верх над любыми гендерными стереотипами. Где-то глубоко внутри этой королевы глянцевых обложек скрывается немного уставший, немного разочарованный герой нуара, в шляпе и идеально скроенном костюме. Дальним референсом для Кэрол могла бы стать Марлен Дитрих — одновременно королева и король в теле роскошной немки. Бланшетт строит свой образ из драматургической пыли, из ничего, и образ оживает, становится человеком, которому сложно не симпатизировать. Кэрол в её исполнении — утверждение равноправия не хуже любого гей-парада, в ней есть абсолютная свобода от стереотипов. Как правильно актриса заметила в интервью, подлинное равенство наступит тогда, когда акцент вообще не будет делаться на половой принадлежности вступивших в интимную близость партнёров. Стоит добавить: и в жизни, и в кино.
