Наш арт-лазутчик Алина Селивер отправляется в «Новый манеж» на выставку Александра и Владимира Мартиросовых и объявляет войну искусству без объяснений.
Верный признак того, что всё катится к чертям, — это лень. Начиная от вашей лени и заканчивая ленью тех, кто претендует на звание авторитетов. В частности, полное днище — лень создателей предметов искусства, мешающая им пояснить, что они имели в виду, когда, например, вставляли перо в какашку. Пожалуй, в мире есть пара художников, которые могут не давать пояснений своим произведениям, но все остальные — обязаны.
Приведу простой пример. Можете ли вы выложить в Инстаграм фото, например, своих колгот и не подписать его? Нет, не можете, потому что на ваши колготы всем наплевать, и никто не станет искать в них двойное дно. Может ли это сделать Джастин Бибер? Ответ — да. Миллионы подписчиков и фанатов наделят нейлоновое изделие великим смыслом, припишут их принадлежность девушке или маме, или даже самому Джастину, но никто не останется равнодушным. Однако поскольку вы ничего глобального пока не сделали, будьте любезны пояснить. Поясню: мысль эта родилась после моего очередного посещения музея.
В этот раз меня понесло в «Новый манеж» на выставку Александра и Владимира Мартиросовых. Замысловатые загогулины на фотографиях с выставки обещали меня хорошенько повеселить, а уж название «Антология объекта» окончательно заинтересовало вашу покорную рабу. Для работников галереи моё появление было подобно грому среди ясного неба. Они уже, можно сказать, поросли мхом, сидя на одном месте, но тут явилась я — королева красоты и повелительница центробежной силы! В общем, это был фурор. Кассир три раза спросила, нет ли у меня студенческого. Я два раза ответила, что нет, а на третий — что есть, но в итоге она продала мне обычный билет за 300 рублей.
На выставке два зала: в одном — творения отца, Александра Мартиросова, а во втором — сына, Владимира Александровича Мартиросова. Александр, выпускник Тбилисской академии художеств, в основном балуется живописью и смешанной техникой. В более ранних инсталляциях заметен акцент на изображение формы объекта, а поздние отмечены поиском фактуры, интересного материала. Тут чего только нет: перья, древесина, камни, кожа, есть даже зубы животного. С названиями Александр не заморачивался совсем, да и описывать материалы тоже не посчитал нужным.
Как правило, работы называются «Без названия». Ну и как, интересно, он собрался прославиться и вместе с собой прославить Россию-матушку? Представляю себе. Аукцион в Лондоне. Полный зал олигархов. И один другому: «Ты знаешь, хочу купить работу Мартиросова, ну, как её? А! „Без названия“!». А второй такой: «А у меня в коллекции уже есть одна „Без названия“». Справедливо будет заметить, что названия некоторым работам Александра Мартиросова подобрать действительно трудно. Представьте себе. Лежит камень. На другом камне. Покрыт волосами. Не матюкаясь, название придумать действительно непросто. Вторая часть работ называется «Натюрморт». Тут и бутылки (как правило), и сигареты (догоняют), и яблоки (редко). Еще в натюрмортах Мартиросова-отца можно увидеть различные члены тела, Ленина и …да, пожалуй, и всё.
Третья часть его картин посвящена, конечно же, женщинам. Отличает дам одно — измученный вид и синяки под глазами. Почему — не знаю. Может, они ему позировали слишком долго и устали. Я сделала селфи с ними для сравнения. И знаете, Александр, я была бы для вас отличной моделью.
Следующую часть экспозиции автор назвал «Композиция». Это, видимо, было после натюрморта, но до «Без названия». Отличить с первого взгляда, что есть что, не сможете. Придётся подходить, вынимать из очечника пенсне и читать названия. Есть, конечно, пара исключений. Например, на одном полотне изображён умирающий человек, больше похожий на скелет, с умирающей рыбой в руках. Называется эта композиция очень романтично — «Пляж».
Полотна смешанной техники — это нечто совершенно иное. Например. К доске одним гвоздём прибиты куски рубероида. Называется композиция с рубероидом — «Композиция с рубероидом». Год 2000. Вспомнилась деревня «Ступино», где мой дедушка латал прохудившиеся стены сарая заплатами из рубероида в 1990 году — и выглядело это так же странно. Ещё одним воспоминанием о детстве послужило обилие в составе экспонатов куриных лап. Одна работа меня очень повеселила. Называется «Повелитель кур». Представляет собой сочетание дерева и пилы! Я вспомнила сразу всех своих подруг и рассмеялась на целых пять минут.
Или, например, волосы, торчащие из бревна. Может, он рубил дрова, слишком близко наклонился над бревном, его волосы застряли и он отрубил их вместе с куском полена. Увидев это, он очень обрадовался, так как на его выставке как раз не хватало одного экспоната. Короче говоря, у меня закралось подозрение, что все необходимые материалы Александр привёз из деревни, где он заскучал однажды летом. Где ещё можно откопать такую труху?
Самый массивный экспонат — инсталляция «Биография». Шесть старинных зеркал в деревянных резных рамах отражают кучу чёрно-белых фотографий и игрушек. Смотрительница зала подтвердила, что это фотографии семьи Мартиросовых. Хотя откуда ей знать. В любом случае, работа трогательная и заставляющая задуматься. Например, о том, какие «Автобиографии» будут через пятьдесят лет, когда бумажных фотографий не останется вовсе. Думаю, уже скоро появятся инсталляции из айфонов и шприцов с гилауроновой кислотой. Современное искусство, на мой взгляд, тем и характеризуется, что им может стать всё что угодно.
Подводя некий итог работам отца, я бы назвала их прикольными. Но мне не хватило названий (я так привыкла к ним в музеях современного искусства!). Я думаю, на выставку можно прийти с друзьями и развлекаться придумыванием названий работам Мартиросова-старшего. Это могло бы быть очень смешно. Покидая зал, я на всякий случай рассмеялась.
Настала очередь сына. Владимир Мартиросов, выпускник Российской академии театрального искусства, создаёт «мобиле» — объекты, приводимые в движение. Ему, вроде, всего сорок один год, но его сооружения заставляют представить себе того самого сумасшедшего профессора из фильма «Назад в будущее». Конструировать это можно только в белом халате и с лохматыми седыми волосами. А ещё надо периодически выдавать: «Ха-ха-ха-ха! Машина времени почти готова, Марти! Дело за малым!».
Смотрительница зала, шустрая бабулька, сказала мне, что я как раз вовремя. Я, конечно, испугалась и хотела бежать, но та уточнила, что экспонаты приходят в движение по очереди — и сейчас как раз начнётся новый круг. Не успела я обдумать эту информацию, как загорелась световая пушка и что-то начало скрипеть. Я посмотрела на бабульку — она не двигалась, как будто заиграл гимн России. Действо началось!
Собранные из струн, проволоки, крепежей, стальных труб, колокольчиков, замочков и прочей милоты конструкции имитируют формы и движения растений, насекомых, животных и рыб. Каждая работа Владимира, в отличие от папиных, имеет название, правда, многие из них я перечитывала несколько раз. Смотрела на движущееся и издающее писк нечто, потом на название, на нечто, на название — и так и не поняв, почему он решил назвать, например, вылезающие из труб перья «Морской», проходила дальше.
Спросила у смотрительницы, что она думает на этот счёт. Она сказала, что ничегошеньки не знает, и засмеялась. Да тут любой бы с катушек слетел, слушать с 10.00 до 22.00 подобную какофонию. Держу пари, что выставка Владимира Мартиросова будет очень интересна мальчишкам от года и до пятнадцати лет. Механизмы забавные, а главное — довольно простые. А одна из конструкций вообще начинает работать, если рядом хлопать в ладоши.
Всего в этом зале два коридора с экспонатами. В середине, скажем так, второго прохода, находится самая большая железная конструкция. И вот, очередь доходит до неё, и я уже представляю, что сейчас будет нечто сногсшибательное — но ничего не происходит. Слева от меня материализуется смотрительница и говорит: «Сломано». «А что не почините?» — спрашиваю. А она отвечает: «Автор не может найти такой же, энтот, ну как его… который заводит». Понимаю его. Найти того, который заводит — и правда не очень-то легко. Удачи Владимиру в этом непростом деле!
Пройдя оба коридора с «мобиле», нужно обязательно пройти между ними по центральному коридору. Помимо того, что тут находится заключительная работа Александра, представляющая из себя свисающие с потолка хлопья с нанесёнными на них философскими изображениями, так ещё и все экспонаты зала просвечивают сквозь прозрачные стены, и за счёт мощного светового луча образуют театр теней, создаваемый движущимися объектами. Для художника Владимира Мартиросова это не случайные тени, а тщательно выверенные театральные номера.
Пока я наблюдала финальные аккорды выставки, в зал вошли трое и с оживлением принялись обсуждать экспонаты. Решила попрощаться со смотрительницей. Она спросила: «Ну как?». Я ответила: «Да вы знаете…». «Согласна. А эти, — сказала она, указывая на вновь прибывших, — сказали, что это кажется им даже сексуальным. Тьфу!». «Иностранцы?» — спрашиваю. «Да нет, русские», — ответила она. Я ещё раз посмотрела на экспонат из дерева, электродвигателя и волос. Кое-что стало проясняться.
Наконец-то попрощавшись со смотрительницей, я выхожу в холл и три минуты шарахаюсь от стены к стене, пытаясь найти гардероб. Напоследок задумываюсь о своём предназначении на Земле и бросаю взгляд в правый зал. На меня в упор смотрит «Повелитель кур».
Объяснитесь, пожалуйста.
