Если вы задались целью осмыслить окружающий вас постмодернистский мир, вам придётся зреть в корень и разбираться, что такое дадаизм. В ГЦСИ как раз открылась выставка дада — и Алина расскажет вам о ней проще, чем кураторы.

Выставочный зал Государственного центра современного искусства. Под стеклом — традиционное вступительное слово куратора выставки. По идее, задача вступительного слова состоит в том, чтобы подготовить зрителя к тому, с чем ему предстоит столкнуться, обозначить основную суть выставки, ну и, может, назвать пару-тройку имён отцов-основателей.

Но только не в ГЦСИ! Тут вступительное слово призвано запутать и свести посетителей с ума. Я, как завсегдатай музеев, могу сказать, что из «вступительных слов» ГЦСИ можно сделать отдельную экспозицию под названием «Угадай выставку». И никто, никто не угадает. Не угадают даже сами кураторы.

Вступительное слово опекуна «Фестиваля ДАДА» Виталия Пацюкова писалось, как я поняла, для доцентов, нобелевских лауреатов или хотя бы любителей разгадывать ребусы, а вовсе не для меня — девушки с Тимирязевской, не для меня — учащегося общеобразовательной школы в ЮВАО, не для меня — домработницы и не для нас — влюблённой парочки. Хотя, в последнем случае вообще пофиг.

Приведу пару цитат господина Пацюкова:

«Выявляя позицию нелинейного согласия, экспозиция превращается в особую топографию»

«Высказывание в художественном жесте является незамкнутой фигурой, которая своей разомкнутой гранью...»

Также Виталий Владимирович любит такие перифразы, как «метафоры судьбы мира» и «асфальт цивилизации», и это всё, по его словам, приближает нас к уровню «высшей экзистенции». Впрочем, для бедных школьников в самый раз: они привыкли, что учителя любят превращать описание природы в неравенство Коши — Буняковского.

Фууух, ну вы, ребята, даёте. Ничего, я расскажу о дадаизме проще.

В 1916 году молодой немецкий писатель Хуго Балль отказался идти в армию и бежал в Цюрих. Там он открыл клуб для «независимых мужчин, противников войны и национализма» и назвал его «Кабаре Вольтер». Постепенно в клуб начали стекаться всякие творческие личности, среди которых был румынский поэт Тристан Тцара, во время очередного гудёжа нашедший в словаре слово «дада». По-французски это «деревянная лошадка», по-немецки — «до свидания», по-румынски и по-русски — утвердительный ответ. Это похоже и на бессвязный младенческий лепет. Во всяком случае — нечто совершенно бессмысленное, что и стало названием для всего течения. Поначалу ребята просто собирались в клубе, читали стихи, шумели и что-то обсуждали. Но уже в июле того же года Хуго Балль объявил, что дада — новая тенденция в искусстве.

Сторонники течения считали слово «дада» универсальным средством от всех бед и ответом на все вопросы. Например, они предлагали произносить «дада», чтобы стать знаменитым. Что ж, многим это действительно помогло продвинуться по жизни.

Вообще же, течение возникло как реакция на последствия Первой мировой войны, жестокость которой, по мнению дадаистов, подчеркнула бессмысленность человеческого существования. Главной идеей дадаизма было последовательное разрушение какой бы то ни было эстетики. Дадаисты провозглашали: «Дадаисты не представляют собой ничего, ничего, ничего, несомненно, они не достигнут ничего, ничего, ничего». В этом тоже есть актуальный смысл: если постоянно говорить «дада» — точно ничего не достигнешь.

Теперь о том, что же собой представляет сам стиль. Если вы видите нагромождение друг на друге бессвязных вещей и фраз, если создаётся ощущение случайности — это дадаизм. Во всех источниках указано, что дадаизм существовал с 1916 по 1923 год, но, на мой взгляд, порождения искусства имеют только дату рождения, но никогда — дату смерти.

Да даже сейчас, куда ни плюнь — всюду дадаизм. Например, одно из самых известных проявлений стиля — коллаж. На плакаты беспорядочно наклеены вырезки из журналов, какие-то фразы, фотографии, являя собой олицетворение случайного порядка. Подобные аппликации на предметах одежды и вещах сейчас можно встретить в любом магазине — и всё по миланским ценам! Я уже не говорю о знаменитых коллажах нашего самиздата.

Пространство выставки представляет собой эдакий волшебный мир. Я бы назвала его «Мечта мальчишки». Груда различных устройств с проводками, экранов, транслирующих нечто неприличное, мириады мигающих лампочек, сопровождающихся аккомпанементом неразборчивых звуков. Так как сам по себе зал достаточно небольшой, пространство разделили на части с помощью картонных перегородок. Получился лабиринт, проходя через который, познаёшь дада во всей его красе. Некоторые экспонаты можно сразу и не заметить — так их тут много.

У самого входа на стене висят фотографии работ Марселя Дюшана — французского и американского художника, стоявшего у истоков дадаизма. Одна из самых известных его работ, перевернувших сознание современников, — «Фонтан». Она представляет собой перевернутый писсуар с автографом художника. Этим писсуаром Дюшан хотел сказать, что, если посмотреть на любую вещь с другой стороны, она способна стать предметом искусства. Философия дада гласит, что искусство не нужно выдумывать — оно уже существует на каждом шагу, да и сам мир — искусство. Что касается писсуара, то он странным образом исчез, а вот фото — осталось. Конечно, потом Дюшан перевернул ещё парочку писсуаров, и они выставлены в разных музеях мира, но тот самый, перевёрнутый в 1917 году, пропал.

Неподалёку приклеена парочка кричащих плакатов, изготовленных московской группой дизайнеров и типографов «Группа Т» специально к столетию дада. В зале достаточно много экранов. Транслируется чёрт знает что. То на протяжении всего видео — лицо китайца, то девушка играет на фортепиано так, будто из неё бесов изгоняют, то деревянная голова клацает зубами. Дольше минуты смотреть не рекомендую — можно сойти с ума. А вот бумажный балет «Мастерская „Движущиеся картинки“» нужно смотреть долго и упорно, так как хаос на экране происходит под музыку Стравинского, Прокофьева и Вайля.

Моей любимой частью выставки стали экспонаты с инструкциями. Типа «подойдите ближе, нажмите кнопу и…» — ну и дальше по сценарию. Например, «Аудио терминал» авторства Юлии Селезнёвой и Михаила Волохова из всё той же «Группа Т» — прикреплённая к стене раковина. В неё надо помещать голову и через сливное отверстие слушать звуки. Понимать — не обязательно, впрочем, это и невозможно. Или видеотерминал «Портрет Марселя Дюшана» — телевизор, к которому прикреплена камера, и в какой-то момент ты видишь на экране не Дюшана, а себя собственной персоной. Правда, себя увидеть смогут только великаны или топ-модели. Мне посчастливилось разглядеть только часть своей макушки.

Есть тут ещё одна штуковина, которая точно понравится мужчинам, а особенно — депутатам. Трибуна, на которой стоят микрофон и семь рюмок с водкой (настоящей). К каждой рюмке прикреплена чайная ложка. Ты говоришь в микрофон, а сооружение отстукивает сказанное тобой ложками по рюмашкам. Душевненько. Спойлер: за экспонатом на полу спрятана бутылка водки. Я трибуну эксплуатировала по полной: читала стихи и пела заунывные песни Булановой. И вот, в момент моего, можно сказать, сольника за спиной материализовалась смотрительница зала и, почёсывая за ухом, сказала: «Где-то я вас уже видела».
— Да, — говорю, — как-то раз на выставке «Мистификаторы» вы снимали меня с сумкой на голове!
— Точно! — она очень сильно обрадовалась и, глядя на рюмку с водкой, раскраснелась.

Вообще, я заметила, что содержание выставки способно преобразить работников галереи, точно влюблённость. Если выставка интересная — они сияют, беседуют с посетителями и живут. А если скукота какая-то, то сидят, как памятники, и читают вверх ногами газету «Жизнь».

Эта выставка преобразила их до неузнаваемости. Может, потому, что интерес к подобного рода штукам у людей с пелёнок. Вспомните, как в детстве мы шарились под окнами, находили разные железки, пластмасски, наклейки, листики — и всё это соединяли воедино, конструировали что-то, наклеивали разные части из маминых журналов на один лист (разумеется, не задумываясь над смыслом, а так — наобум). Это было дико прикольно. А сейчас глянцевые журналы советуют таким способом стену желаний создавать — наклеивать на ватман вырезки из журналов и газет и каждый день эту стену гипнотизировать. А мода? Какие вещи сочетают на подиумах — это же уму непостижимо. Так что, дадаизм, как говорится, жив.

Помимо работ арт-групп есть тут произведения маститых авторов вроде «Мучительного Сурикова» Ильи Кабакова или диптиха «Мясные головы» Тони Мателли. Или вот, например, «Паспорт дочери Дада» Германа Виноградова. Достаточно незамысловатая, с позволения сказать, работа: распечатанные на цветном широкоформатном принтере свидетельство о рождении и загранпаспорт дочери художника.

Работы родоначальников дадаизма, таких как Ман Рэй, Макс Эрнст, Марсель Дюшан и Джон Кейдж, представлены тут в основном в виде журналов, фотографий и вырезок и, разумеется, помещены под стекло. От греха подальше!

Специально для любителей пощекотать нервы — труд Сергея Катрана «Вольер»: стеклянный куб, наполненный желтками в соплях белков, и внутри этой жижи болтается одинокая фигурка Вольтера.

А вот работа арт-группы «МишМаш» «AL DENTE», которая представляет собой изображение беззубой женщины и слепки её зубов, омерзения не вызывает, хоть и тоже не цветочки.

Понять дадаизм непросто, каждый видит в нём что-то своё. В любом случае, для поддержания светской беседы вам будет достаточно знать несколько вещей:

— дадаизм возник как протест;
— дадаизм предлагает взглянуть на обыденные вещи с другой стороны;
— дадаизм считает, что искусство не нужно выдумывать, так как оно — во всём.
Ну и чтобы ваш собеседник точно был поражён и покорён, можете форсануть цитатой литератора Рихарда Хюльзенбека: