Сегодня воскресенье, а значит, есть время для небольших чудес. В нашу редакцию пришла рукопись рассказа «Смерть Артура», написанная Ильёй Данишевским — известным московским литературным издателем. Данишевский работает шеф-редактором редакции «Времена» издательства АСТ, руководит проектом «Ангедония», посвящённым исследованию насилия в современной России, написал книгу «Нежность к мёртвым», красиво курит сигареты. Мы уже публиковали современную отечественную прозу и рассказ издателя Данишевского — это воплощение Русской Литературы на 2015 год. Спасибо, Илья!
Первое — это собачья шерсть, самое сложное. Обычно её добыча нарушает сразу несколько законов: «жестокое обращение с животными», «уничтожение чужой частной собственности», «глумление над мёртвыми». «Как известно, — говорит Вика, — медитация на палёную шерсть распечатывает шестые и одиннадцатые печати гоэтического двора». Рита кивает, не отрываясь от телефона; «РПЦ потребовала призвать виновных в десталинизации к ответственности, возбуждено дело против четырёх подростков в Екатеринбурге», — читает она, потом смотрит на Вику. «Что?» — спрашивает та. Прикольно же, — говорит Рита. «Да, шестые и одиннадцатые печати могут открыть тебе доступ к потусторонним удовольствиям, это как-то связано с той одиннадцатой плавающей сефирой», — отвечает Вика, но Рита уже не слушает и сообщает в воздух, что «балаклаву хотят признать символом террора и угнетения» (статья *** — преступления против собственного тела, оно же — грех уныния; плотная шерстяная или синтетическая ткань мешает верхним слоям эпителия гармонично контактировать с кислородом).
С шерстью пришлось повозиться. Тебе приходит sms-оповещение, что «товар на базе», и у тебя есть только три часа, чтобы подъехать (это на Авиамоторной), иначе тебя включат в чёрные списки неблагонадёжных клиентов. Аванс в таком случае не возвращается. Вика получает оповещение в 7:14, а просыпается только в 8:32, дальше — суматоха, ненависть, воняющий салон такси, на месте. Выйти на касту договершителей не так просто (но и не очень сложно, примерно, как купить героин), часть контракта — час времени, бери, сколько хочешь, мясом, шерстью, даже костями. Мужчины отводят тебя в комнату с собакой, на больших столах всё, что может тебе пригодиться: нож, топор, пила, а ещё специальная пила для кости и хрящей, ножницы, тёрка и воск. Часто покупатель ничего не выносит, всё в разомкнутом состоянии остаётся в комнате, вся суть эволюции здесь, она заключена в возможности насилия человека над четвероногим питомцем на гонорарной основе — тёркой, воском, пилой, топором, ножом, и, конечно, пилой для кости и хряща. Договершитель в маске смурфика провожает Вику в комнату и на прощание смеётся, что смазка ей наверняка не нужна. Нет, смазка ей точно не нужна, заверяет Вика. Договершитель сообщает, что содомирование животных карается по закону больше, чем расчленение, после чего уходит. Вика рассматривает собаку, не большую и не маленькую, пытается найти причину, по которой та оказалась в комнате. Договершители не занимаются воровством, только перекупкой того, что по каким-то причинам перестало устраивать прошлых хозяев. Это как отдать в собачий приют, но только за деньги и прибавочной стоимостью — знание о том, что произойдёт дальше. Вика осматривает лапы, треплет по холке, наконец, находит. В медицине это называют гротом Персефоны, интерн после спуска возвращается новым человеком, это медицинская инициация — под правой задней лапой, там, где кость крепится к телу, шерсть выпала и оголила сморщенную кожу пепельного цвета, растекающиеся волокна напоминают варёный крахмал, а любое прикосновение усугубляет процесс распада; сам грот Персефоны, несколько месяцев назад появившийся чёрной точкой, уже разросся до размеров пятирублевой монеты, уходит глубоко-глубоко в центр собаки. Распад привлекает насекомых. Наверное, у хозяев были дети, и как-то не очень хотелось, чтобы они наблюдали, как песик медленно превращается в одушевлённую гору гниющих волокон и желтоватого гноя. Вика отворачивается от раны, зажимает рот рукой, когда тошнота сглатывается и вновь возвращается вера в красоту, принимается за работу. Ей нужна только шерсть. Триммер с плавающей головкой делает за нее всю работу, и Вике только и требуется – не погружаться взглядом в грот Персефоны. На этом всё.
«Власти Москвы сообщили, что до Нового года сделают отметки вокруг госучреждений и мест общественного пользования, за пределами которых позволено курение, — сообщает Вика. — Рубль окрепнет к четырнадцатому ноября». «Но сегодня шестнадцатое», — сообщает Рита. «Со следующего учебного года физкультура будет проходить раздельно у мальчиков и девочек». Вика! «По просьбе горожан власти Москвы установят усилители звука на все колокольни в ЦАО». Вика, зачем ты это читаешь? Вика улыбается и сообщает, что вот сейчас, последнее, самый зашквар: «Нижний Хуйск могут переименовать в Сталинск по итогам апрельского референдума». Всё, проржалась? Да. «Мне страшно, — сообщает Вика, — ну вот теперь уже страшно, я об этом старалась не думать, вообще не думать, а теперь стало страшно. Запах идёт из кладовки, я никак не могу его перебить, уже скоро, и я как бы не включалась, делала и делала, а вот теперь…» Вик, ну не понравится — откажешься, что такого? Ничего, просто я так давно ничего не хотела, а потом это, что не знаю… легче уж было вообще ничего не хотеть, читать книжки и смотреть на снег, вот это вот красиво, и не пытаться даже, я ещё в институте задолбалась пытаться, ещё тогда сказала — не хочу даже пытаться жить, всё равно не получится. «Да, не получится, — говорит Рита, — а это же и не про жизнь, хоть потрахаешься». Да не хочу я вот просто трахаться, это другое, это большее, хотела бы большего или меньшего, ну хоть чего-то, ведь может хоть что-то случиться, да, хотя бы немного и раз в жизни? «Может, — соглашается Рита, — в июне могут принять закон о нелегальности дефлорации до возраста согласия, а так же о запрете распространения информации о дефлорации среди недостигших возраста согласия». Я не про это! Это-то точно можно, почему нет, хоть колесовать их потом, этих нелегалок. Я о чём-то другом. Хоть какой-то красоте. «Вот, — сообщает Рита и показывает Вике экран айфона, — крутое приложение, «beautiful everyday», вбиваешь теги, и каждое утро тебе присылают по ним классные картинки. Ну и вообще не хочешь — не делай! Есть и более простые способы развлечься».
Запах гнилого мяса может случайно открыть вторые и шестнадцатые печати. Наверное, так и происходит, потому что ночью перед тем, как всё должно было случиться, ей снится вещий сон. Снится небо, укрытое тьмой, а тьма воплощается в дирижабле из чёрно-ночной парусины. Дирижабли мельтешат в ночном небе, с их кормы льётся вниз бесконечными литрами — бензин — запах его наполняет страну, вся земля покрыта бензином, белочки в лесу покрыты бензином, непогребённые трупы в лесу покрыты бензином, степи чеховские бензином, деревни, красивые города, убогие города, ущербные города, смрадные крохотные городишки, величественные деревни, косы красавиц поселковых и бабы-повитухи, в колодцах вода покрылась бензоловыми узорами, собаки на улицах, с гротами Персефоны и без гротов, и огромные кладбища отстреленных псин в Подмосковье, гигантский храм ховринской больницы, даже лакшери-виладж в бензине, дом Вики и дом Риты, заводы по производству стиральных машин и лифтовый завод, цементный завод, фабрика, на которую недавно устроилась Мария, влюблённая первой страстной любовью в своего прораба, и тайские бани, и магазин детских игрушек в Нью-Тарасовке, двухэтажные домики из жёлтой слизи, и большие панельные дома, в которых годами не могут вывести тараканов, все скопления людей и животных, все пустые пространства, склады для рыбы и яблок, всё это склеил собой бензин. Статья *** — вмешательство в частную жизнь, статья *** — действие, направленное против блага человечества, статья *** — умышленный вред кроликам и другим симпатичным животным, статья *** — действие, направленное на уничтожение малого бизнеса, статья *** — убийство слепящей красоты.
Снится первый человек государства, красивый, сияющий какой-то радостной идеей, то, как он выходит во двор своего дома, чувствует приветливый запах бензина, понимает, что всё сделано, как надо. Закуривает (статья *** — курение в неположенном месте), и всё. Частная собственность — это то, что ты можешь уничтожить, как только пожелаешь. Или то, что ты имеешь право переродить в перерождающем пламени. То, чему ты насильственно можешь взломать печати, во что можешь проникнуть с любой степенью жестокости. Пламя, которое сожрёт целую страну, — должно не только увековечить имя акционера, но и положить конец всем политическим разногласиям и внутреннему сопротивлению.
Это назовут «горящая пятница» или как-то ещё, но — как ни назови — случается то, что запомнится всему миру навсегда. Великая страсть огня, уничтожающая всё — белочек, камушки, домики, городишки со странными и дикими именами, мужчин и женщин с их противоречивыми желаниями, биполярными вдохами-выдохами, экземой, простатой, изменами, случайными залетушками и постоянным стремлением к лучшему, всё станет ярким золотым храмом, всё станет тишиной и блаженным перезвоном пустот. Всё, что сгорит, станет частью музыки сфер. Доярка на ферме и топ-менеджер станут частью единого пепла. Это почти как секс, но только взаимно и лучше, это как пельмени из кролика в «Пушкине», но для всех и сразу. Это как семинар мастер-класс по сервировке стола рябиной — просто прекрасно само по себе.
Вика с ужасом просыпается. Её простыни целы, её кожа, её волосы. Ничего не горит, ничего не сожжено, всё прозябает в уродстве. Завтра приедут менеджеры из «3-и-д-порт», всё движется по плану. Она смотрит на телефон, 4:46, можно ещё поспать, лучше выспаться перед завтрашним (сегодняшним) очень важным. Она знает, что товар ещё должен засохнуть, на это потребуется время, как же тяжело ждать. Ощущая в себе эту бурю, она уже жалеет, что наговорила Рите всяких глупостей — конечно, ей этого хочется большего всего, может, ничего сильнее ей никогда и не хотелось… ну только, чтобы вот тогда, семь лет назад, страна как-то сжалилась или кто-то ещё сжалился, чтобы ПОЖАЛУЙСТА пусть хоть кто-то вот появится и что-то сделает, чтобы Артура спасти от лимфомы, — но вот ничего большего ей, особенно после того, как всем было глубоко насрать, что там сжирает до дна, до грота Персефоны, до хтонической пустоты и музыки сфер этого мужчину, живущего на Цветном бульваре, нет, после этого ей ничего не хотелось, всё уснуло — красота, воздух в лёгких, жжение между ног. Её сексуальность заболела лимфомой. А потом умерла. Закономерно. Но вот теперь «3-и-д-порт» обещают, что результат 96% и у Вики появилась какая-то надежда: вначале она просто просматривала каталоги, стандартные модели, наиболее востребованные — «Ева Грин», «Бенедикт Камбербэтч», «Энди Уорхолл», «Иосиф Сталин», тысячестраничный PDF с фотографиями тех, кого можно напечатать на 3D-принтере. Самые сочные, самые влажные фантазии, самые жгучие грёзы человечества. Всем, каждому, за умеренные суммы. Производство — легально, ингредиента колдовской печати — нет, но «3-и-д-порт» не брали на себя ответственность за расходники, заказчик при подписании договора указывал, что всё добыто полностью легальным путем. Особенно человеческое мясо и кости. Подобное делается из подобного, требуху и нервные окончания не печатают из целлюлозы. Всё, что лежит в кладовке Вики, можно добыть в течение недели, нарушив всего пятнадцать федеральных законов. Но почему-то самые большие проблемы возникли именно с собачьей шерстью. На самом деле это же и было источником самых больших внутренних бед. При разложении волосы первыми приходят в негодность, особенно в паховой зоне, подмышками, на груди, а Вике даже подумать было противно об Артуре без всего этого; она специально добивалась консультации с менеджером «3-и-д-порт», чтобы выяснить, приживется ли собачья шерсть на этих местах, какова будет ее структура после обработки. Тот удивился, обычно всем нравятся бритые, но сообщил, что нет, никаких проблем возникнуть не должно, при печати можно интегрировать в объект все, что угодно; одна вон даже захотела, чтобы ее ручному Александру Пушкину вместо члена вырастили кухонный нож – она хотела умереть от любви, в самый разгар любви, обнимая гения, принимая его болезненную и мучительную гениальность до кровавых вагинальных разрывов. Или — драгоценные камни в глаза. А ещё — живых змей вместо волос для Евы Грин. Абсолютно всё, что угодно. Не переживайте. Это же ваша частная собственность. А частная собственность — это то, что ты можешь уничтожить, когда пожелаешь. То, что ты модифицируешь по своему усмотрению. То единственное, что полностью отвечает твоему видению красоты. Но это не совсем то, что настоящая красота. Это только как бы она, но как бы и нет. Поэтому возврат товара и компенсация не предусмотрены, но мы предоставляем в качестве бонуса эликсир «стоп», его нужно ввести в паховую вену товара, если захотите избавиться от него, и полный распад произойдёт в течение суток. Постарайтесь делать это в ванной комнате, процесс не гигиеничен.
«Какой процент совершает обряд „стоп“?» — спрашивает Вика. Около 24%. Есть ли у вас еще вопросы? «Да, — говорит Вика, –— женщина с Пушкиным. Ну, с ножом. Она сделала это? Она умерла?»
Нет, она испугалась умирать. Нет, она побоялась умирать.
