Уроженец Петербурга Алексей Косов лучше всего известен под сценическим псевдонимом Ассаи и как автор замысловатого хип-хопа. От сверхпопулярного сегодня рэп-сегмента музыкальной индустрии он будто старается держаться подальше, а его интервью можно пересчитать по пальцам, в то время как едва ли не всех коллег по цеху уже успел опросить Юрий Дудь. Косов имеет привычку надолго сохранять тишину и в творчестве, чтобы потом тихо объявить о своём полном перезапуске. Что, собственно, и произошло: он с коллегами Романом Березиным и Михаилом Нестеровым только что вернулся из тура в честь первого студийного альбома в рамках нового проекта с бесхитростным, но максимально отражающим суть названием «Алексей Косов и его друзья». Автору самиздата удалось разговорить одного из самых непубличных хип-хоп-исполнителей и выяснить, почему он решил сжечь все мосты, что рок-звёзды нюхают кокаин от вселенской тоски и почему глупо считать, что своим выступлением музыкант оказывает слушателю услугу.
Ваши роли в проекте
Алексей Косов: Если говорить по-простому, то Рома пишет сценарий для песен и отражает меня. Вне проекта мы друзья, встретились весной 2014 года, за месяц до ЗЗМ (альбом Ассаи «Задеть за мёртвое». — Прим. авт. ). Встретились и начали снимать видео. Когда Рома был оператором, он был со мной в том же самом качестве, что и сейчас. Только раньше мы это воспринимали по-другому.
Как происходил творческий процесс с Ассаи и как происходит сейчас?
А: Когда у меня собиралось достаточное количество разного рода опыта, которое я оформлял в свои песни, и понимал, что уже пора, то выходил альбом. А сейчас, как я уже сказал, взаимодействуя, мы пишем сценарий, который меня отражает.
Роман Березин: Ты как будто бы почву даёшь для мыслей. Раньше он черпал стороннюю информацию из того, что к нему приходило. А сейчас она фильтруется, и более того — формируется, на основании наших мыслей. То есть мы сами контролируем свой сценарий.
Как формировалось понимание, что пора уходить от Ассаи?
А: Это был долгий процесс фрустрации и разочарований. Я человек легкомысленный и вспоминал о том, что я музыкант, только во время концертов, на которые приезжал выступать. У меня было совершенно реальное ощущение того, что я становился артистом на один день. Те песни, которые у меня были, тот большой бэкграунд, который тянется следом, — это всё как одна большая волна: накрывает, накрывает маленький плот, бьёт по голове! Я начал жить в какой-то своей реальности, в реальности своих поклонников, которые диктовали правила. Не может быть уже никаких песен для маленького плота.
Как диктовались правила?
А: Им была нужна одна и та же эмоция. Понравилась одна эмоция, зацепились — и уже не могут без неё. Бродяга на плоту плывёт, они этот плот гонят — и им это нравится. Им не интересно слушать что-то другое. Ну и в целом на концертах было взаимное потребительское отношение.
Когда ты поёшь эмоциональные песни в духе «мне очень больно», то это на самом деле так. И ты с этим тяжёлым ощущением, когда ты плачешь, пишешь песню, думаешь: да, блять, это так. Потом приезжаешь на концерт, а там совершенно другая атмосфера. Почему рок-звёзды кокаин нюхают? Потому что им очень грустно. Они приезжают в этот грязесборник, а там им ещё и душу свою нужно открыть, заплакать, передать эти эмоции. Поэтому и получается искажённое, потребительское отношение: «Я написал эту песню, когда плакал, а вы вообще не слушаете». Фанаты думают: «Ничего себе, а чего это он обижается?» Это рождает непонимание. Мои эмоции и песни были очень разрозненны и в какой-то момент начали меня накрывать. Не очень прикольно. Когда поёшь эти песни, смотришь в будущее, представляешь, сколько ещё, что будет дальше, и всё поёшь эти песни, и… неужели всегда?
Р: Человечек соскакивает со своей жизни, даже не понимает, что произошло. Наболтал каких-то слов.
А: Какие песни, такая и жизнь.
Какой этот человек теперь?
А: Записав альбом Ассаи «Задеть за мёртвое», я отправился на поиски другого источника вдохновения. Потому что прежде им были переживания, ощущение одиночества, боли. Я подумал: почему именно это, ведь есть и другие? Если я хочу писать песни, почему я должен туда опять обращаться? Я больше не хочу. Хочу искать новый источник, который меня вдохновит. Спустя четыре года я оказался наедине с собой, рассказываю про себя в песнях, стал ближе к себе и более честен с собой. В этом разница между «тогда» и «сейчас»: появился более честный я, получается.
Как выглядит аудитория Ассаи?
Рома: В них утонуть можно. Есть такой момент, когда на концерте ты прыгаешь в толпу, и она тебя держит. Это классно. А есть толпа, в которой ты тонешь, и тебя забирают сразу на дно.
А у нового проекта?
А: Аудитория формируется. Та аудитория, которая была у Ассаи, отсеивается, поскольку кому-то были интересны только те мои эмоции. Люди прямо заявляют нашей группе: «Нам насрать, какой ты человек. Ты должен делать качественный продукт, а мы его будем потреблять». Такие люди уходят. Некоторые думают, что мы должны считаться с их мнением, исполнять какие-то требования, но это не так.
Р: Мы формируем разные сюжеты и открыты к разным людям. Ты просто засовываешь ладошку, куда захочешь, и просеиваешь сквозь пальцы свои мысли, которые формируются на твоём образе жизни, они фильтруются и собираются, изменяются бесконечно. Формировать одно направление мы не будем. Поэтому мы привлекаем разных людей.
Обычно это люди, которые в какой-то мере стремятся к самореализации. Комментарии «я послушал, я подумаю, понравится мне это или нет, или пойду дальше» — уже говорят о том, что публика двигается, она не зажата в своих рамках, а вольна выбирать.
Тем, кто не понимает,
А: Если не понимают, но хотят, значит, у них есть зацепка? Пусть стоят, смотрят. Может, какой-то образ для себя нарисуют.
Р: Нужно воспитать поколение на чувстве терпения и понимания. Нужно дать людям время, чтобы послушать.
Как прошёл первый концерт?
А: Первый концерт всегда классный, чувствовал себя нереально заряжённым и очень трансформировался. На сцене меня опустошило. Была большая четырёхмесячная работа — и потом выдох! Многое меняется, когда нажимается кнопка REC, зажигается красный огонёк — и вот этот момент. Мне понравилось.
Некоторые начали уходить с того концерта, когда заиграла песня «Океан», но даже тогда я чувствовал от них отдачу. Я сидел в креслице, видел, как они уходят, и «расстреливал» их. Прямо в спины им стрелял.
Меня это не задевает. Они хотят уйти, им плохо — всё в порядке.
А что может задеть?
А: Меня может задеть невежество близких людей из семьи и окружения, которые не видят меня и эгоистично ко мне относятся. Ещё меня может задеть, когда люди из-за своей глупости и незнания начинают портить жизнь вокруг. Просто потому, что не могут быть откровенными. И меня это не то чтобы задевает — просто становится грустно.
Чувство, с которым выходишь на сцену?
А: Ничего не чувствую, перед выходом на сцену я разминаюсь и балансирую, вытягиваюсь. А там уже как пойдёт, главное — выйти в балансе и разогретым. Нет какого-то одного настроения, есть понятное ощущение себя.
Р: Кто-то думает, что наш концерт начинается с музыки. Но нет, всё начинается с того, как я начинаю стол сервировать. Создаю свою ауру.
Когда выступаешь, смотришь в зал, в лица?
А: Я туда не смотрю, скорее поверх. Буду смотреть им в глаза, когда Я их буду слушать. Когда они захотят МНЕ что-то сказать.
Р: Если ты готов разменять свою энергию на другого человека, то тогда смотри ему в глаза. Не хочешь — не смотри. А когда они к тебе приходят, все разные, ты их не знаешь, можешь попасть в такие глаза, что лучше бы…
А: Лучше бы смотрел на нас.
Р: Встретимся там, где наши глаза пересекутся.
Давайте про увлечения.
А: Йога, нумерология — это то, чем я занимался и, как мне тогда казалось, должен нести в массы. Я был таким полу-учителем. У меня было ощущение, что это такое знание и такая практика, которые меня переполняют. Это так и есть относительно Кундалини. Я очень вдохновился всей этой энергией. Мне на самом деле казалось, что если об этом узнают люди и почувствуют, то их вообще разорвёт! В какой-то момент моё духовное эго возросло невероятно, я думал: сообщу это! У меня было такое ощущение, что не нужно даже быть никаким учителем, нужно просто показать это всё кому-то. Но в итоге все эти течения схлопнулись и ушли на задний план. Я их прожил и теперь йогой или простой интуитивной разминкой я занимаюсь в оздоровительных целях. Как-то сам чувствую, что мне надо делать.
Почему тебя до сих пор позиционируют как учителя и советника?
А: Скорее всего, это эмоциональный шлейф песен Ассаи. Я просто позволял себе много пиздеть об убеждениях, постановках и выводах. Но там ничего не связано, просто эмоции. В этих песнях прошлого я, наоборот, просил найти учителя для себя. А люди думают, что они, как я, и находят себя в песнях.
Как отреагировали другие участники группы «Ассаи» на новый проект?
А: Они продолжили играть в своих клубах, коллективах. Я вообще ничего не слышу от них. Ни одного доброго слова, одну хуйню в пространстве.
Р: Я единственный остался
Новый альбом — агрессивный и настойчивый. Почему именно такой у него сценарий?
Р: Суть в том, что сценарий отражает мягкую градацию абсолютно разного состояния одного человека. Просто кто-то привык смотреть на одного человека как на целую его жизнь. Например, есть артист, который любит грустить и делает это 15–20 лет. Что о нём люди знают? Что он грустит. И, в общем, он «Безруков».
А: Или Ассаи.
Р: Без характера. Его жизнь как будто раскусили, и он даже не сопротивляется — это так скучно. А в новом альбоме можно прожить жизнь в одном треке и больше не мусолить. Поэтому он идёт очень быстро, плавно, пролетает достаточно незаметно. А сценарий абсолютно нейтральный. Есть введение, знакомство, первые нотки артиста, который рассказывает, что его так и не узнали. Потом он углубляется в эти мысли, после нас ведёт падение, столкновение с дном, принятие дна — и раскрепощённая вакханалия, которая даёт надежду. В духе, что я могу делать всё что угодно. И в этот момент прилетает океанический лещ (отсылка к песне «Океан». — Прим. авт.) и говорит, что нет, ты не можешь делать всё что угодно, потому что есть ответственность за свои слова. И звучит финальный трек. Здесь всё очень логично, нужно слова слушать, не только музыку. Быстренько всё рассказали (альбом «Теперь ты слышишь. Меркурий» длится 19 минут. — Прим. авт.), а кто хочет послушать подольше, приходите на концерт.
На афише в Эрарте, где проходил концерт 18 января, рядом с названием группы в скобках было написано «Ассаи». Намеренно?
Р: Это страхи чего-то нового. Промоутеры сами портят и себе, и нам карты тем, что приглашают старую публику. Ребята, даже не надейтесь. Наше сообщество трезвонит об этом с октября.
Когда я писал подводку к альбому, то хотел сделать мостик через трек-лист, и мы смогли его исполнить только однажды. Это то самое чувство подмены, когда вот-вот услышишь, но нет. Ты услышал абсолютно другое — то, как мы издеваемся над своим прошлым, потому что мы можем это делать. Хотим и делаем. Это должно сносить крышу на контрасте, когда ожидания не оправдываются. И в этот момент для адекватного человека происходит принятие через смех и сюрреалистичность ситуации. То, что мы хотим увидеть на концерте, — это выплеск старых мозгов.
Тяжело в процессе трансформации? Чувствуете сопротивление?
А: Да, я чувствую, как всё медленно происходит. Все спрашивают, в чём прикол. А весь внутренний восторг и переживания никак не выразить в одном предложении. Даже в самом сценарии альбома есть ответ. Я про интро-трек в том числе.
Чтобы осознать «Меркурий», нужно очень много смелости, в первую очередь моей. Записав альбом в каком-то потоке, переслушивая его, часто ловил себя на мысли, что не особо понимаю, о чём речь. А потом, когда погружаюсь, альбом о многом мне рассказывает.
Р: Вот я есть, меня разобрали, я начинаю заново собираться. Начинаю собирать себя только так, как я хочу. Это и есть эволюция, детальная и в целом.
Надо просто всё послушать. Оно спрятано, потому что слушать то, что на поверхности, — неинтересно. Интереснее чуть-чуть копнуть — и найти. И находить что-то получится только со временем. То есть мы будем делать перфоманс, посвящённый какой-то эмоции, и человек увидит детали того, что он слышал в альбоме два года назад. Но это всё так же будут наши размышления, ничего не изменится. Это называется ответственность за свои слова. Это и есть трансформация. Она происходит внутри, в людях, и быть в ней очень классно: страшно, смешно, красиво. Ты входишь в состояние, когда все твои понятия жизни переворачиваются. Если я грущу, то делаю это чётко и обдуманно, и могу даже об этом рассказать. Вот тут и есть подвох неосознанного эмоционального состояния, которое с годами может тебя даже в гробик завести. Но когда ты понимаешь, что с тобой происходит, то твои помыслы вполне чисты, хотя бы для тебя. И это все заключено в одном понятии: я живу. Я начал жить и всем желаю. Алексей увидел жизнь чуть позже и сквозь призму своего уникального опыта для России. У него, наверное, трансформация посильнее происходит. У меня чуть проще. Главное, что месседж у нашей трансформации один и тот же. Немножко разные слова, но говорим об одном и том же.
Рома, зачем вступаешь в дискуссии в комментариях?
Р: Это вопрос моего уюта. Я там сохозяин, и так получилось, что чуть больше ответственности на мне. Я очень принципиален и корректен. Там нет никаких гипербатлов, есть одна ситуация: приходит негативно настроенный человек, я ему отвечаю, потому что должен создавать корректное понимание нашего творчества. Если им не отвечать, произойдёт то же, что и с предыдущим пабликом, где люди позволяли себе много говорить, оставаясь без внимания.
Анализируешь происходящее?
А: Я, по-моему, только это и делаю. Анализирую происходящее, пребываю в нём, в своих эмоциях, в разных состояниях.
Не устали от создания смыслов?
А: У меня было бестолковое творчество и в целом даже весёлое. Я слушаю старые песни и хихикаю от того, в чём смысл. Это мы и есть. Мы – постоянно развивающийся смысл.
Р: От этого не устаёшь. Самое интересное — собрать полный кузовок всех смыслов.
Некоторые на концерте были расстроены тем, что вы читали текст и как будто прятались за ноутбуком. Это, по их словам, не позволило в полной мере ощутить вашу отдачу.
А: Слишком много требований. Они хотят получить музыку, которую хотят, отсутствие препятствий, они что-то все хотят. У нас нет таких услуг для людей, чтобы они что-то хотели в нашем творчестве, а мы исполняли. Я вижу это как процесс, который происходит на сцене. Важно то, что мы в итоге отдаём. Это просто староформатные люди, мы же просим людей, чтобы они были наблюдателями.
Р: Мы выучим слова, конечно. Нужно понимать, что есть временны́е рамки. Всё ещё только репетируется. Люди приходят на лёгкий репетиционный перфоманс, где мы относимся к концерту как к спектаклю.
На концерте я выражаю лицом всё что можно. Я пробиваю текст насквозь и ухожу в транс. Могу уйти в себя и найти состояние, в котором мне настолько комфортно, что я могу заплакать. И мне неважно, что вы здесь сейчас стоите: в этот момент я честен. То, как меня корячит на концерте, и то, как я расслабляюсь, говорит о том, что блока нет, не за чем прятаться.
Что дальше?
Р: С «Меркурием» всё.
Прямо сейчас уже заканчиваем проработку проекта «Равновесие». Мы взяли за основу альбом «Меркурий» и оттолкнулись от его сценария и нашего желания расширять аудиторию в электронном направлении. Этот проект трудно охарактеризовать одним жанром.
Это то самое направление new electric underground, которое проявляется в разных ритмах. Альбом очень ритмичный, раскачивающий, но при этом там много мелодичностей. Будет немного переосмыслен текст, который был на «Меркурии». Это будет формат вечеринки, электронных тусовок типа Outline, «Армы» и так далее.
Мы делаем видео-инсталляцию «Равновесие», это сторонний проект. Будем предлагать его для лайн-апов. В этом случае аудитория не сильно важна, тут смотрят больше на музыку и на то, как ты вписываешься в формат. К его выходу мы подготовим короткое промо, чтобы человек увидел, как это звучит, выглядит, моргает, как выступаем в такой концепции. Будем работать над программой прямо в процессе вечеринок и тех мест, куда нас позовут и куда мы сами придём. Получается, по вечеринкам тусуемся в марте-апреле.
Относительно «невечериночного», а более мелодичного так излюбленного формата — есть проект, который мы только начали делать, прорабатывать сценарий. Я написал о том, как мы можем ощущать женское присутствие, о женщинах и разных их проявлениях, как они себя ведут. В отличие от «Меркурия», который был такой дерзкий и пацанский, этот альбом планируется гораздо более мелодичным и искренним, тема к тому располагает. Но пацанщиной немного будет отдавать. Назовем его своеобразным нежным релизом. Этот релиз будет в мае и сразу в видеоформате. Это не альбом, а большой видеосингл минут на двенадцать. Называется «Без обид».
Выпуск нового большого альбома, не EP и не сторонних проектов, у нас планируется на осень. Мы стараемся удивлять людей, и, пока они ожидают большие релизы, ещё хочется «смазать» это время аудиоподкастами, когда мы сможем общаться в формате голосовых сообщений, рассказывать о наших делах. Так будет больше осведомлённости и меньше вопросов. А если ещё и музыки добавить, то это будет интересный маленький перфоманс живого общения в формате аудиоподкастов.
Бог даст нам сил всё это сделать. Такие дела.
Видео: Евгения Гужва, монтаж: Дарья Набокова, фотографии: Евгения Гужва
