Шансонье Марьяша из Баку и Белла Ахмадулина; Юрий Кость и шукшинская душевность; Сергей Мошков и фетовское дыхание — «Аудиошок» нашёл на развалинах русского шансона ростки ночных цветов.

Самое страшное, что можно сделать в социальных сетях, — это отправить кому-нибудь песню «с намёком». Самый жуткий жанр, к которому может принадлежать подобная песня, — это шансон. Самое опасное сопровождающее послание, которое может сопутствовать такой песне, — это простодушное «думаю о тебе, когда её слушаю». Даже идущим в авангарде прогрессивных взглядов на межличностные отношения, музыку и пирожки в подземных переходах на Садовом кольце в качестве бизнес-ланча от подобных признаний станет не по себе. Осознание того, что перед кем-то всплывает ваш образ, навеянный мелодией грустного саксофона, заставляет панически оборачиваться каждые пять минут, принуждает к покупке газового баллончика и обязывает возвращаться домой до сумерек.

Поступательная деградация русского шансона никем не анализируется, потому что регресс привлекателен, только когда ты в него неизбежно интегрирован. Изучая чужое падение, пусть даже с ближайшей колокольни, испытываешь только жалость и разочарование. Слава богу, с шансоном всё не так просто.

Неопытному взгляду может показаться, что 1998 год — год рождения песни «Владимирский централ» — это кульминационная точка развития российского шансона, от чего у многих по сей день лежит на сердце тяжкий груз. Адепт подобного тезиса будет прав в той же мере, в какой прав Данте, называвший 1300 год наивысшей точкой развития человечества, после которой всё брожение людского рода по сути является подготовкой к страшному суду. В конце концов, ещё в комедии Аристофана «Облака» молодое поколение упрекают в поверхностности, заносчивости и прочих грехах, присущих тем, кто читает Еврипида. Человечество официально переживает упадок с четырёхсотых годов до нашей эры, и нет этому ни конца, ни края, так что чего же ожидать от русского шансона?

Что же случилось с русским шансоном? Осталось ли в нём то сокровенное, что делало его неотъемлемой частью вечеринок в ресторане «Теремок» в подмосковном городе Одинцово? Есть ли в нём ещё та искра, которая в петербургском баре «Терминал» давала бенефис любому, кто достаточно смел, чтобы играть на пианино? Кто виноват, что делать, кого слушать?

Эмансипация никого не оставила в стороне, даже шансон. Уроженка Баку певица Марьяша, главная восходящая звезда шансона, отвоёвывает вершины музыкального Олимпа в жанре, изначально педалировавшем свою нарочитую маскулинность. Юное дарование, очевидно, вдохновляется самой красивой женщиной в русской литературе — Беллой Ахмадулиной. Первая красавица отечественной поэзии описывала любовь так:

Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблём.

Марьяша, в свою очередь, вербализирует ощущения от нежданного чувства следующим образом:

Боль не прошла, слов не найти,
Чтоб рассказать, как мне нужен ты.
Эта боль сильнее меня, сильнее тебя,
Жарче огня.

Однако Марьяша придерживается того типа мировоззрения, который Карл Маннгейм определял как динамический, а значит, она уделяет наибольшее внимание самодовлеющей ценности процесса изменения. С завидной для любого выпускника института «Стрелка» основательностью Марьяша обращает внимание и на захватившую весь мир глобализацию, и на урбанизацию, и на модную последовательную полигамию. «Что же ты любовь позабыл?» — вопрошает певица, недвусмысленно сетуя и о тотальном синдроме дефицита внимания, и о клиповом мышлении, присущем современному обществу. Клиповость разлагает не только интеллектуальные способности отдельно взятого индивидуума, но и разрушает прочные романтические связи.

Более классические вариации шансона, инспирированные теми же зонами и лагерями, что породили загадки о двух стульях и поговорки об однодневности дружбы (сегодня кенты, а завтра менты), предлагает человек с прекрасным именем Юрий Кость. Кость начал свой проект в 2000 году, однако так и не стал широко известным даже в узких кругах, обнесённых колючей проволокой. Хоть простота порой и бывает хуже воровства, но в творчестве Юрия незамысловатая, почти шукшинская душевность скорее подкупает, чем отталкивает. Как авангард немецкой буржуазной интеллигенции XIX века, противопоставляющий понятие культуры тогда ещё доминирующему понятию цивилизации, Кость обращается к вечным парам антагонистов. Глубина и Поверхностность; Любовь и Безразличие; Искренность и Лицемерие.

Конечно, любой текст открыт для интерпретации, но сложно разойтись в трактовке семантического кода главной песни артиста «И на душе у зека есть немного тепла». В целом подобные названия свойственны Юрию: «Мамочка», «Старый друг», «Только ты». Как настоящий творец, Кость не боится использовать уже известные слушателю строчки, например, одна из его песен, «Милая моя», могла бы оказаться кавер-версией известной истории про то, как сложили крылья палатки, но на деле есть самостоятельное произведение.

Но не все актуальные авторы так равнодушны к сакральным символам шансона. Так Сергей Мошков в своей песне «Увезу тебя в разнотравье» не просто поражает своей эрудированностью по части названий полевых цветов, но и использует почти иконический символ реки, гегемония над которым уже много лет вообще-то отведена группе «Любэ». Мошков, впрочем, не паразитирует на крутых берегах и грусти-печали, а на этом пасторальном пейзаже воспроизводит ряд сцен из «Тихого Дона». Певец явно делает упор на аллюзивности своих произведений: песню «Тебе, моя нежность» стоит сравнивать с фетовским «Шёпот, робкое дыханье…», как сравниваются в выпускном классе шестой «Сонет к Марии Стюарт» Бродского и «Я вас любил» Пушкина. Безбрежная река ласк, которую невозможно выпить до дна, берёт свои истоки в фетовских слезах, которые, как известно, предшествуют заре.

Выборка авторов весьма репрезентативно доказывает, что русский шансон переживает так называемую «ночную» эпоху, что ни в коем случае не означает бесплодность, но отсылает к консервативности и жёсткому соблюдению заскорузлой иерархии. Именно поэтому те редкие цветы, которые расцветают в наше реакционное время, требуют максимального внимания и трепета.

Ведь кто знает, когда покажется за туманами берег наш родной.Спасибо, Руслан, Марьяша, Кость и Мошков!

Спасибо, Руслан, Марьяша, Кость и Мошков!