Каждый четверг самиздат публикует расшифровки лучших подкастов радио «Глаголев FM». Сегодня с нами программа «Структурно анализируй это», позволяющая постичь всё вокруг. Что общего между историей Муму и Герасима и фильмом «Звёздные войны», почему история Золушки так похожа на индоевропейские мифы? Совпадений здесь не так мало, как может показаться. Особенно если использовать структурный анализ — набор инструментов, с помощью которых можно вскрыть, разобрать и понять всё, что достойно понимания. Заодно её ведущий Александр Лиманов научит вас, как пользоваться этими инструментами самостоятельно.
Этот выпуск (условно назовём его первый) посвящён тому, что́ такое структурный анализ, откуда он взялся и зачем он нужен. Возник он благодаря великому русскому учёному Владимиру Проппу. В 1928 году он опубликовал книжку «Морфология волшебной сказки». Что заинтересовало Проппа? Он захотел каким-то образом классифицировать волшебные сказки. А как это сделать — по какому принципу, по какому критерию? Вот эта сказка про Ивана-дурака. Эта сказка про царевича. Здесь воруют яблоки, там воруют овёс. В третьей сказке воруют принцессу. Какой-то, в общем, бардак.
Пропп решил, что все эти мелкие подробности неважны: в самом деле, что принцесса, что мешок овса. Самое главное, что их воруют. Важно не подлежащее, а сказуемое. То есть важен не деятель, а важно, что происходит и зачем. Он просмотрел изрядное количество сказок и в результате пришёл к довольно простой модели: есть есть некая жизнь, в которой всё вроде более или менее спокойно, потом появляется какой-то враг, антагонист, нехороший человек или не человек даже, либо что-то само по себе начинает разрушаться, скажем, стареет царь, помирает, а молодых ещё нету. В общем, что-то не так. И тогда должен быть кто-то, кто это «не так» каким-то образом ликвидирует либо реставрирует.
Как правило, этим кем-то оказывается молодой человек: либо принц, соответственно, царевич, либо любой хороший человек. Самое главное, что очень деятельный. Он должен куда-то пойти, что-то добыть, отобрать то, что было украдено, либо, наконец, найти себе жену, либо победить главного злодея, а потом вернуться и, так сказать, устроив пир горой, провести свадьбу — и дальше всё будет совсем хорошо.
После того как Пропп собрал все основные функции, у него получилось более тридцати основных сюжетных моментов, которые могут быть, а могут не быть. И долгое время его работа никакого результата не имела, никакого развития не получала. Тем не менее где-то уже в 50–60-х годах эта тема опять стала интересна — структурная аналитика. К ней вернулись немножко с другой стороны российские учёные Топоров и Иванов. Они являются авторами многих очень важных работ по семиотике, семантике. Их имена вошли в историю не только как авторов теории об основном мифе, но для нас интереснее всего именно эта сторона их деятельности.
Топоров и Иванов тоже решили разбирать мифы и сказки, сосредоточившись на индоевропейских, и в итоге обнаружили их главный сюжетный субстрат. Примерно так же, как в волшебной сказке, всё поначалу хорошо, потом появляется какой-то злодей. Как правило, это практически во всех базовых индоевропейских мифологиях, это змей или дракон. И он делает что-то, что это «хорошо» нарушает. Он может проглотить солнце, как крокодил у Чуковского, он может запереть дождь, он может украсть стада. В общем, всё, что он может, то он и делает. Чтобы с ним разобраться, приходится как-то всем богам взывать к своему главному богу — богу грозы или богу-громовержцу, у индусов это Индра, у греков — Зевс. И этот бог берёт свои подручные средства (молнию, дубину — неважно) и, уничтожив или отрубив то, что можно отрубить зме́ю, добывает из него обратно все различные богатства.
Обратно солнышко выкатывается на небо, дожди начинают поливать землю, коровы начинают жрать траву и радовать всех. И так получилось, что больше никто толком ни схемой Проппа, ни основным мифом как прикладным объектом не заинтересовался. Было много попыток привести схему Проппа в какой-то формальный вид, сделать даже программу, которая бы пыталась описать тексты с этой точки зрения, но никакие формальные усилия не увенчались успехом, и, в сущности, это так и осталось теорией. На мой взгляд, это ошибка. Дело в том, что все возражения против и теории основного мифа, и применения схемы Проппа базируются на том, что «а вот этот, например, вариант мифа не попадает под схему, а вот этот, например, вариант сказки никак не подходит под модель Проппа». Это чисто технологически и прагматически неверный подход. С точки зрения какого-то кабинетного исследователя, учебного, может быть, это хорошо и полезно, но с точки зрения теоретика, который хочет получить набор реально действующих инструментов, это вредно и неразумно.
Вот, скажем, очень простой сюжет, который всем нам хорошо известен и который как будто бы не вписывается в схему основного мифа. Это сюжет об умирающем и воскресающем боге. Базовый миф, вокруг которого этот сюжет крутится, — про Осириса, Сета и, соответственно, Гора. Если мы соединим всевозможные пересказы этого мифа, то надо сказать точнее: сына Осириса Гора, и отца Осириса Гора, потому что Гор был папа, Осирис — это он же, но только мёртвый, и Гор, соответственно, есть и сын, тот же самый Гор, который стал папой. Помимо этих двух достойных персонажей, которые существуют в трёх лицах, есть и барышня, их сестра Исида, которая при этом мать одного из трёх Горов-Осирисов и жена одного из них же.
Как складывается вся эта история у египтян? Жил да был Гор, и был у него брат Сет. Гор был царём, Сет, соответственно, не был царём. Сет в какой-то момент обиделся на всю эту ситуацию и оторвал у своего брата змею, которая росла у него во лбу, и, в общем, убил его. После этого сам сказал, что теперь он царь. Значит, сестра Гора, Исида, нашла своего покойного брата, окаменевшего, вступила с ним в связь, не братско-сестринскую совершенно, и родила от него сына, тоже Гора. А соответственно, Гор покойный превратился в Осириса и отправился в подземный мир, где стал царствовать.
Молодой Гор вырос очень быстро, отловил своего дядюшку и оторвал ему тоже всё, что можно оторвать, и опять стал царём. Если мы на это будем смотреть как на ситуацию, когда один бог умирает, один воскресает, то это одна песня. А если мы скажем, что здесь мы имеем дело с тем же самым змеем, которого изображает брат Сет, и с той же самой невестой Ивана-царевича, которую не надо добывать Ивану-царевичу, потому что она приходит к нему сама, то мы получим возможность немножко приблизиться к единому конструкту единой модели.
Если и этого нам окажется недостаточно, то у нас есть возможность пробежаться немного до Китая, посмотреть на их мифологию, которая вообще, по мнению многих теоретиков, не попадает под схему неосновного мифа об умирающем и воскресающем боге. Потом вернуться чуть ближе к нам, в Междуречье, посмотреть на их конструкцию. Так или иначе, самое главное, что мы получим в итоге — это очень простую модель, которая заключается в следующем. Все эти схемы — и схемы Проппа, и схема основного мифа — по сути, описывают одно и то же. Они описывают методику правильного жертвоприношения. Для того чтобы принести жертву, шаман должен выделить кусок себя. Он должен стать существом, состоящим как минимум из двух существ. После этого он может то существо, которое из себя выделил, взять и расчленить. И, соответственно, раздать его себе и тем, кого он хочет привести к хорошей жизни. После того как все сожрут эти части, они превратятся в нормальных членов дружного стабильного сообщества. У них будет единая, объединяющая их пища. Они будут одной крови, у них будет одно полезное общее дело. После того как они все объединились таким образом, шаман может сказать: «А раз мы теперь, товарищи, вместе, то теперь я могу отправиться, куда полагается: либо в верхний мир, либо в нижний мир. Добыть то, что мы потеряли (либо заболел кто-то — и часть души ушла, либо олешки ушли, пропали, либо, опять-таки, солнце) и принести это всё. Вот когда я это принесу, я вернусь, расскажу вам, что я сделал, вы буквально моими глазами, моими словами, моими мыслями питаетесь, увидите это всё, и оно действительно станет так, как я скажу, и всё будет хорошо». Вот, собственно говоря, эта схема целиком, как она есть.
Прелесть этой системы заключается в том, что она внутри себя может повторяться много раз. И переворачиваться. Например, если мы возьмём один из самых распространённых мировых сюжетов — сюжет о Золушке. Ведь, как ни смешно, но даже Д’Артаньян — это, в сущности, тоже Золушка, потому что человек, который никем не является, вдруг становится постепенно другом короля, капитаном мушкетёров. В сущности да, это та же самая Золушка, хотя основная история мушкетёров — о битве со злодеем, но тем не менее. Так вот, самый распространённый сюжет или один из самых распространённых — это сюжет о Золушке. Что там происходит? Золушка, то есть какая-то непонятная девочка, у которой нет мамы, есть только папа и мачеха, становится королевной, царевной, так или иначе она становится женой молодого аристократа, принца. Откуда взялась эта девушка, этот Джон Доу в женском обличье? Она взялась от исчезнувших царей, от предыдущих царей, от предыдущих королей и принцев. Родительница не фигурирует, вместо неё фигурирует некая фея. В некоторых вариантах сказки фея — это дух её матери. В некоторых — это даже не фея, а какая-то лесная жительница и тоже её мать. То есть, грубо говоря, кто-то из родителей принадлежит к предыдущему поколению местных божеств или местных аристократов.
Если мы посмотрим на наш основной миф, на схему Проппа, то обнаружим, что этот самый змей, как правило, является либо предыдущим поколением тех же самых богов, либо старшим братом главного бога, либо иногда даже его отцом, в некоторых вариантах. Вчерашний царь, либо умерев, либо отойдя от дел, превращается в злодея, а сегодняшний царь должен его победить, чтобы восстановить порядок, — эта модель в Золушке присутствует в перевёрнутом виде. То есть мы не имеем ничего вредного, ничего, противостоящего нормальной жизни в королевстве от самой Золушки, потому что она не представительница этого антибожества, а только наследница его, поэтому от неё никакого зла не исходит. Но тем не менее мы видим, что след от схемы основного мифа в истории про Золушку есть. Значит, для того чтобы нормально пользоваться этой моделью и конструкцией, нам надо несколько раз — лучше как можно больше раз — с её помощью разобрать те или иные истории и сюжеты, чем мы, собственно говоря, и будем постоянно заниматься.
В следующем выпуске мы разберём историю о Муму и Герасиме и даже немного поговорим о неандертальцах в её контексте.
