В конце девятнадцатого века социология стремительно вошла в моду, а главным трендсеттером стал француз Эмиль Дюркгейм. Настроен он был радикально: не признавал в любимой науке никаких философских или психологических примесей. В 1897 году Дюркгейм издал монографию «Самоубийство», пытаясь заполучить для социологов место в высшей научной лиге. Он был уверен, что над человеком в момент принятия судьбоносного решения всегда стоит высшая духовная реальность — коллектив. Выводы, сделанные Дюркгеймом на основе смертельной статистики прошлых веков, перекликаются и с днём сегодняшним. Как общество может довести вас до суицида — рассказываем в нашем книжном обжоре.
Причины самоубийства, которые не оправдали себя
При поиске причин добровольного ухода из жизни мы привыкли оценивать психическое состояние, вчитываться в предсмертные записки и искать смыслы между строк. Дюркгейм одним из первых оставляет индивидуальные мотивы тихо лежать в кладовке, открывая дверь причинам со стороны. Для начала он просто сравнил данные двух статистик: смертей и самоубийств. Первая постоянно менялась, вторая оставалась на месте из года в год, но при переходе из одной страны в другую могла увеличиться в несколько раз. То есть процент самоубийств гораздо более специфичен для каждой социальной группы, чем процент общей смертности.
Максимальное число самоубийств происходит тёплым летом.
При этом среди факторов самоубийства социолога должны интересовать только те, которые действуют на целое общество. Например, списать всех самоубийц в сумасшедших — не выход. Все подобные случаи среди душевнобольных лишены всякого мотива, а если мотивы и есть, то они вымышленные. Вроде инопланетянина, поселившегося в голове, или рептилоида за стенкой. Алкоголь к числу самоубийц тоже не имеет никакого отношения. Наибольшее число трупов было среди людей из культурных и зажиточных классов, где пьянчугам не было места. К наследственности тоже не стоит относиться слишком серьёзно. Вот приводимая автором статистика по Парижу позапрошлого века: на двести шестьдесят пять умалишённых есть только одиннадцать случаев, то есть четыре процента больных, родители которых покончили с собой. А что насчёт погоды? Может быть, серые тучи — это не только к дождю, но и к прыжкам с моста? Беспощадная статистика Дюркгейма опровергла и эту идею. Максимальное число самоубийств происходит тёплым летом. Но объяснение здесь стоит искать не в температуре, а в интенсивности трудового дня. Если число добровольных смертей увеличивается с января по июль, то это происходит не потому, что жара губительно действует на человеческий организм, а в силу того, что пульс социальной жизни бьётся интенсивнее. Все эти пробки, дедлайны и званые ужины кого хочешь сведут в могилу.
Религия, семья, революция: что скорей приведёт к смерти?
Когда Дюркгейм взглянул на европейскую картину самоубийств, то первое, что он увидел — живучих католиков. Например, в Италии добровольно расставаться с жизнью согласны единицы. Протестанты — это совсем другое дело. И те, и другие в одинаковой степени запрещают самоубийство. Но наклонность протестантов к убийству самих себя находится в прямой зависимости от духа свободомыслия, которым проникнута их религия. И к этой свободе, по мнению автора, покорных протестантов ведёт упадок традиционных верований. Их духовные скрепы слишком расшатаны, чтобы противостоять критике. Вот так и получается, что перевес на стороне протестантизма по числу самоубийств обязан не слишком целостной структуре церкви. Дюркгейм уверен: где ослабевает социальный инстинкт, там стоит ждать не обузданной коллективом беды.
Мужчины, у которых есть семья и несколько детей в придачу — самая защищённая от самоубийств категория.
Мужчины, у которых есть семья и несколько детей в придачу — самая защищённая от самоубийств категория. Вдовцы убивают себя чаще, чем люди, состоящие в браке, но реже, чем совсем безбрачные. С женщинами всё наоборот: в браке их смертность резко возрастает. Моногамия для них — это строжайшее обязательство, беречь честь приходится круглосуточно. С другой стороны, брак не нужен им как способ ограничить плотские желания — он только мешает изменить жизнь, когда она становится нестерпимой. Так что развод по собственному желанию может только улучшить положение женщины. Для большинства мужчин же свобода, от которой они отказываются во имя брака, на самом деле является синонимом мучения. Постоянная битва за звание настоящего самца не даёт покоя. У женщины до замужества не было таких сложностей, и потому, подчиняясь этим правилам, жертву в браке приносит именно она, а не мужчина.
Если не слишком вдаваться в подробности, может показаться, что великие политические перевороты умножают число самоубийств. У Дюркгейма другое мнение: все революции, имевшие место во Франции в течение XIX века, уменьшили количество самоубийств в тот период времени, когда совершались. Виноват, опять же, коллективный дух: великие социальные перевороты и национальные войны оживляют коллективные чувства, партийность и патриотизм, устремляя индивидуальную энергию на осуществление одной общей цели. Борьба сближает людей перед лицом опасности, каждый начинает меньше думать о себе и больше — об общем деле.
Три главных типа самоубийства Дюркгейма
Чем сильнее ослабевают внутренние связи в семье, церкви или партии, тем стремительней путь к заряженному ружью. Когда индивидуальное «я» затмевает «я» социальное, рождается эгоистический тип самоубийства. Вырвавшаяся из ослабевшего общества индивидуальная воля, словно беспокойное привидение, будет метаться из угла в угол, пока наконец не найдёт угол поострее. В церковном кружке или за семейным очагом человек не принадлежит себе, он скован обязательствами, то есть тяга к самоубийству минимальна. Добровольная смерть является здесь изменой общему долгу. Но если человеческое сознание поворачивается лицом только к самому себе, то в конечном счёте все усилия оказываются бесплодными. Грядущее уничтожение без какого-либо остатка ужасает человека до смерти.
Социальной средой с самым высоким процентом альтруистических самоубийств может считаться и армия.
Крайний альтруизм не менее опасен. Альтруистический тип самоубийства — продукт абсолютной зависимости личности от общества. И распространён он был с давних времён. У древних народов самоубийство было очень частым явлением, но при этом имело отличительные особенности: из жизни уходили старики, жёны после смерти мужей, рабы после смерти хозяев. Во всех этих случаях человек лишал себя жизни не потому, что он сам хотел этого, а потому что должен был так сделать. При уклонении — бесчестье и изгнание. Социальной средой с самым высоким процентом альтруистических самоубийств может считаться и армия. Во всех европейских странах склонность у военных к самоубийству значительно интенсивнее, чем у гражданских: разница колеблется от 25 до 900 %. А всё потому, что правила поведения солдата лежат вне его личности, что характерно для альтруизма.
Но общество является не только тем объектом, на который с различной интенсивностью направляются чувства и дела людей — оно представляет собой и управляющую ими силу. Мы не раз читали в новостях, как очередной разорившийся банкир покончил с собой. К добровольной смерти толкают не только изменения со знаком «минус», но и со знаком «плюс». Экономическое бедствие или торжество существенно путает карты. Тот, кто раньше был на вершине, стремительно летит вниз. Люди не понимают, что ценно теперь, и какая деятельность приведёт к успеху. Для того чтобы люди и вещи заняли в общественном сознании подобающее им место, нужны годы. Исключительный иммунитет к подобному финансовому переполоху находится в руках у бедняков. «Чем меньшим обладает человек, тем меньше у него соблазна безгранично расширять круг своих потребностей. Разумный человек умеет найти удовлетворение в том, чего ему удалось достигнуть, и не испытывает неустанной жажды погони за чем-либо большим, и потому в момент несчастного стечения обстоятельств он не склоняется под ударами судьбы и не падает духом».
Как уменьшить число смертей по собственному желанию?
Главной причиной самоубийств Дюркгейм считает не увеличение интенсивности объективных причин страданий и не экономическую нужду, а голод моральный. Французскому социологу не чужды классические коммунистические идеи о равенстве и братстве, где человек способен привязаться к высшим целям и подчинить себя дисциплине. И главное условие благостной жизни — чувствовать связь с другими.
Но ключ к счастливой жизни не принадлежит ни семейному, ни религиозному, ни политическому обществу. Профессиональная группа или корпорация — вот за ними будущее. Именно в профессиональной среде Дюркгейм видит те черты, что способны закрыть двери перед моральным одиночеством человека. Ведь работа влияет на людей без перерыва, следует за ними повсюду. Главная роль корпорации в будущем — направлять не только на правильный духовный путь, но и регулировать социальные функции, главным образом экономические. «Будучи группой, она тем самым достаточно возвышается над индивидами, чтобы налагать узду на их аппетиты; и в то же время она слишком живёт их жизнью, чтобы не сочувствовать их нуждам». Наверное, Дюркгейм бы расплакался, увидев офис Google в Нью-Йорке. Оттуда ведь реально не хочется уходить.
