Фильму «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера по одноимённому роману Чака Паланика в этом году исполняется двадцать лет, и он возвращается на экраны. Книга, изданная в 1996 году, стала символом критики общества потребления, а картина, вышедшая в 1999-м, вызвала негодование — термин «токсичная маскулинность» ещё не был в ходу. Автор самиздата Никита Смирнов разобрался, почему история Паланика сегодня всё ещё актуальна и как понятие маскулинности трансформировалось благодаря фильму.

«Мы всё ещё мужчины», — сквозь слёзы говорит Боб на встрече группы поддержки больных раком яичек «Останемся мужчинами». Он прижимает к своей груди героя-рассказчика. Из-за гормонального сбоя у Боба выросли «сучьи дойки», как называет их герой. В отличие от Боба, он — «турист»: ничем не болен и посещает группы поддержки, чтобы справляться с бессонницей. Он плачет в чужую грудь по расписанию: в пятницу — встреча больных туберкулёзом, в среду ― меланомой, раком яичек по вторникам — и только слезами он может обеспечить себе сон. 

Как и герой «Бойцовского клуба», в юности сотрудник завода Freightliner Чак Паланик посещал группы взаимопомощи. В начале 1990-х он побывал на эст-тренинге, призванном «трансформировать способность переживать». Там ему объяснили, насколько он зажат. Он попробовал «разжаться» и писать романы, посещал писательские занятия. Первенца под названием «Невидимки» никто не взялся опубликовать. Второй роман,«Бойцовский клуб», он писал уже в стол. На книгу его вдохновила ещё одна группа — «общество какофонии», состоящая из сторонников антипотребительства. Они устраивали розыгрыши, предварительно заправившись алкоголем. Так возник проект «Разгром» из «Бойцовского клуба»: поначалу его участники тоже занимались мелким хулиганством, а перешли к террористическим актам.

А ещё Паланик любил драться — это помогало от бессонницы. «Всякий раз после этого я себя отлично чувствовал: ты физически и эмоционально вымотан и можешь как следует поспать», ― говорил он в одном из интервью. На работе Паланик видел фрустрацию своих коллег. Они производили знаменитые на всю страну тягачи, один из маскулинных символов Америки, но не чувствовали себя успешными мужчинами. Им казалось, что американская мечта рассчитана на кого-то другого. Так же будет себя чувствовать и герой его книги, тоже сотрудник автопрома. Многие коллеги Паланика росли без отца, вырастали бесхребетными, попадали в готовый сценарий общества потребления и сторонились всяких конфликтов. «Я подумал: если бы я мог познакомить их с конфликтом в очень структурированном, безопасном виде, это стало бы формой терапии», — рассказывает писатель в книге Брайана Рафтери «Best. Movie. Year. Ever».

Книга «Бойцовский клуб» стала сеансом групповой терапии, прививкой от соблазнов Америки эпохи IKEA. И в первую очередь к ней как к путеводной звезде обращались мужчины. В одно и то же время она вдохновляла альфа-самцов и инцелов. Паланик нашел болевую точку современных мужчин и дал броское имя лекарству — им стал повеса и отщепенец Тайлер Дёрден, создатель «бойцовского клуба». Книга, которую многие воспринимают как вызов консьюмеризму, изначально дихотомична: если вы признаёте её общественную сатиру прицельной, то признаёте и то, что с мужчинами в обществе что-то не так.

Инцелы — субкультура «невольного воздержания», преимущественно поддерживаемая белыми гетеросексуальными мужчинами. Её представители не верят в возможность установления интимных отношений для себя.

В том же 1999-м выходит книга «Stiffed: The Betrayal of the American Man» Сьюзан Фалуди, феминистки, лауреата Пулитцеровской премии. В ней автор изучает роль маскулинности и представлений о ней в таких событиях, как резня в Сонгми и осада в Уэйко. Она также рассматривает мужские сообщества — например, группы спортивных фанатов и околорелигиозных фанатиков. В одном из них, христианском мотивационном движении Promise Keepers, состояло порядка двух миллионов мужчин. «Эти мужчины изучали руководства типа „Дерись как мужчина“ и обменивались историями сокращений и брачных войн», — пишет Фалуди. 

Писательница приходит к простому выводу: без больших идей, великих войн и экономических депрессий, в условиях победившего потребительства мужчины оказались выхолощены и низведены до пассивных ролей, то есть тех, что прежде отводились женщинам.

О том, что мужчины отправляются на поиски утраченной маскулинности, пишет Newsweek в 1991 году. В статье Джерри Адлера поэт и активист «мужского движения» Роберт Блай, автор ключевого для движения бестселлера «Железный Джон» (1990), винит феминисток: «Они твердят: „Феминизм сделал из вас слизняков. Убирайся назад в свою пещеру, мужик“». 

Ещё «Истории кадра»:

Так возникает понятие «сердитый белый мужчина»: им обозначают людей консервативных взглядов, негативно реагирующих на позитивные меры выравнивания, феминизм и прочие либеральные установки. В этом же материале автор Джерри Адлер пишет: «Чем для 1960-х были тинейджеры, а для 1970-х женщины, мужчины средних лет могут стать для 1990-х».

Удержать на плаву прежние представления о мужчине пытается кинематограф. Неудивительно, что Фалуди в своей книге обращает внимание на фильм «Рэмбо» (1982) и даже интервьюирует Сильвестра Сталлоне, живое воплощение мужественности. Путь от сердитого мужчины до выведенного из себя оказывается коротким. В 1980-е и 1990-е формируется тип фильмов, который исследователи окрестят «male rampage films» — «фильмы о мужском неистовстве». 

В 1990-е в американском кинематографе пика популярности достигают боевики, воспевающие, кроме всего прочего, мужские силу и тело. Киноафиши изображают героев в майках-алкоголичках («Крепкий орешек», 1988) и с голым торсом («Рэмбо: Первая кровь 2», 1985; «Кровавый спорт», 1988). 

Среди экшенов выделяется отдельное направление фильмов, которые транслируют консервативные ценности. В книге «White Guys: Studies in Postmodern Domination and Difference» Фред Файл пишет: «Каждый фильм следовал одной базовой повествовательной формуле: белый мужчина-протагонист в исполнении сексуально притягательного артиста одерживает победу над зловещим заговором чудовищных пропорций, при этом обходясь без поддержки беспомощных и/или малодушных правоприменительных институтов, игнорируя установленные процедуры и попросту срываясь с цепи». 

За этими фильмами, отмечает Файл, часто стоит один продюсер — Джоэл Силвер, и выходят они каждый год: «Смертельное оружие» (1987), «Крепкий орешек» (1988), «Смертельное оружие 2» (1989), «Крепкий орешек 2» (1990). Герои таких картин в одиночку противостоят ордам врагов, срывают планы террористов, параллельно спасая девушек и отпуская сальные шутки.

Но проблематика «сердитых белых мужчин» выходит за узкие жанровые рамки. Дебби Гинг так описывает поджанр: «Фильмы, которые посвящены непосредственно белым мужчинам, выступающим против кажущегося им подавления». Её пример — не боевик, а сатирический триллер «С меня хватит!» (1993) про «сердитого белого мужчину», который однажды слетел с катушек и решил выяснить отношения с обществом. Характерно, что критики этой поры легко отождествляют себя с этим «рядовым человеком», и многие находят историю о герое, перешедшем черту, весёлой. Cценарист и преподаватель Джон Труби признаётся, что «не может вспомнить, когда в последний раз так смеялся в кино».

Когда Дэвид Финчер принимается за книгу Чака Паланика «Бойцовский клуб», то хохочет без остановки. Он ставит крупнобюджетную комедию — его фильм высмеивает не только консьюмеризм и «подавленную» маскулинность, но и саму реакцию мужчин, их скудные сценарии противодействия. Однако он не хочет раскрывать все карты. На площадке режиссёр то и дело ругается с Эдвардом Нортоном, который играет героя-рассказчика. Нортон считает, что зрителю нужно заговорщицки кивать, а Финчер не желает играть в поддавки. 

«Бойцовский клуб» не только обнажает банкротство классической маскулинности, когда мужчина по половому признаку чувствовал себя хозяином положения, но и высмеивает возможные пути её «оживления». Сам фильм снят как будто бы галопом: рваный монтаж, калейдоскопическая перемена локаций, взвинченный темп действия — словно второпях кормит податливого зрителя с ложки. То есть доминирует над смотрящим. В этой интонации нет ничего «братского». Моменты мужского братания здесь порой завершаются не восклицанием, а неоднозначным умолчанием.

В одной из сцен рассказчик на унитазе и Тайлер Дёрден в ванне делятся историями про своих отцов. Сначала всё знакомо: оба росли с матерями, отцы не служили им примером. Затем происходит комическое срастание с проблемой потребительства: об отце, который каждые шесть лет менял семью, Дёрден говорит: «Ублюдок просто создавал франшизы». Наконец, разговор приводит к неожиданному завершению: Дёрден не верит, что «женщина — тот ответ, что нам поможет». Действительно, от знакомства с загадочной Марлой Сингер у героя одни неприятности. В ванной комнате повисает пауза, прерванная лишь монтажным стыком. В конце концов, а была ли на самом деле Марла? Или, как и Тайлер, она ― плод воображения героя? 

Финчер ставит проблему «сердитых белых мужчин» с ног на голову. В последней сцене за окном рушатся небоскрёбы, в одном из них можно угадать очертания Fox Plaza, небоскрёба студии «Фокс», на которой был снят фильм. Именно этот небоскрёб спасал от террористов Брюс Уиллис в «Крепком орешке» — ещё один «сердитый». 

Гомоэротическая тема в «Бойцовском клубе» многократно отмечалась исследователями. Финчер оказался достаточно прозорлив: в 2004 году Чак Паланик совершит каминг-аут. 

Возможно, Эдвард Нортон был прав, и кивать зрителям стоило. В 1999 году фильм приводит публику в ярость. Когда его показывают в Венеции, с сеанса убегает программный директор фестиваля. Никто не добирается до второго дна, и поэтому многих оскорбляет ложная прямота финчеровского высказывания. Кеннет Тьюран из Los Angeles Times находит безынтересным «инфантильное философствование». В Observer Рекс Рид советует фильму поискать «свою аудиторию в аду». А известный критик Дэвид Денби в журнале The New Yorker дважды называет фильм «фашистским». 

Насилие бойцовского клуба он принимает за чистую монету и спешит отмежеваться от проблем этих мужчин: «Мой протест ― это напевать сонату Моцарта одинокой канарейке, присевшей на мой подоконник». В конце рецензии Денби ставит молодого и зарвавшегося режиссёра на место: а решился бы Финчер подложить бомбу под здание «ребят из „Фокс“»?