Урбанизация и драконы

Дракон стал зомби, разрушив стену, Бурерождённая и Джон Сноу слились в инцесте, а беременная Серсея всех обманула. Мизинец, мы будем скучать. Короче говоря, седьмой сезон «Игры престолов» закончился. Пока вы пытаетесь отойти от всего, что в нём произошло, сотрудник Transparency International Артём Ефимов с присущей каждому представителю этой организации въедливостью задался вопросом: что будет, если в мире Мартина наконец случится индустриализация? Будут ли драконов сбивать из гаубиц, как белые ходоки помешают колониальной политике и какими темпами в Вестеросе пойдёт урбанизация?

Во-вторых, климат. Писали, что во вселенной Мартина долгие зимы постоянно отбрасывают назад развитие цивилизации: падает сельскохозяйственное производство, наступают голод и массовое вымирание. Но это так не работает. Именно ухудшение климатических условий и сокращение численности населения — важнейший фактор прогресса агротехники. Когда земля требует более тщательной обработки, а количество рабочих рук сокращается, приходится изобретать новые инструменты, чтобы вложенные усилия давали наибольшую отдачу.

Например, тяжёлый колёсный плуг обеспечивает более глубокую запашку, что заметно повышает урожаи в регионах рискованного земледелия. Если впрячь в плуг не быка, а лошадь, запашка пойдёт быстрее, и можно успеть обработать больше земли — опять же, больше урожай. Но если на быка достаточно возложить ярмо, то лошадь из-за особенностей физиологии (ярмо, дающее нагрузку на голову, просто сломает ей шею) нужно запрягать хомутом — тоже важная инновация. Кроме того, можно построить мельницы, чтобы не тратить драгоценные силы людей и животных на помол зерна. В хорошие времена эти усовершенствования могут казаться излишествами — и без них можно прокормиться. Но в плохие они — залог выживания. А когда снова наступают хорошие времена, инновации дают взлёт производительности сельского хозяйства.

В нашем мире тяжёлый плуг, хомут и мельница, а также трёхпольное земледелие получили широкое распространение в Европе, начиная примерно с пятого века нашей эры. Как раз закончился римский климатический оптимум, урожайность стала падать, население — сокращаться, настали «тёмные века». Когда же климат снова стал более благоприятным (средневековый климатический оптимум X–XIII веков), технически продвинутое сельское хозяйство позволило значительно увеличить прибавочный продукт, что способствовало общественному разделению труда и расцвету средневековой цивилизации (крестовые походы, готика, университеты и так далее, и тому подобное). Ренессанс, Просвещение и промышленная революция приходятся на следующую плохую климатическую эпоху — малый ледниковый период XIV–XIX веков.

Кроме того, заметим с исследовательским цинизмом, голод и вымирание означают больше земли для тех, кто уцелел. Когда бедствия закончатся, то цены на продовольствие будут высоки и начнётся спешное освоение пустующих земель. А поскольку прямо сейчас в Вестеросе, помимо наступления зимы, ещё и идёт война, многие земли лишатся феодального господина: когда всё закончится, будут идеальные условия для развития вольного хлебопашества, фермерства. Примерно такой эффект имела в Европе «чёрная смерть» — чумное поветрие середины XIV века.

Тут можно возразить, что климатические циклы в мире Мартина значительно короче — не по несколько веков, а всего по несколько лет. Зима — это не когда урожаи меньше, а когда их вовсе нет и питаться приходится запасами, сделанными в течение лета. Даже если усовершенствование агротехники позволит делать большие запасы, ключевой проблемой останется их распределение с наступлением зимы. Выживет не тот, кто эффективнее пашет, а тот, кто сумеет отстоять свои запасы или отобрать их у того, кто слабее. То есть тот, у кого эффективнее военная организация. И к этому мы ещё вернёмся.

В-третьих, распространение знаний. Главный оплот науки и образования в Вестеросе — Цитадель. Там готовят мейстеров, которые затем служат феодалам в качестве врачей, учителей и библиотекарей. Считается, что фактическая монополия корпорации мейстеров на знание ограничивает циркуляцию идей и тормозит прогресс. Вот только никакой монополией мейстеры, если приглядеться, не обладают.

В Вестеросе довольно много грамотных: знатные люди все поголовно сами читают и пишут письма; плюс чиновники, плюс купцы. Библиотека есть даже в Чёрном замке. При этом даже в среде мейстеров всегда найдётся какой-нибудь Сэм Тарли, который доберётся до каких-нибудь тайн мироздания, сокрытых в старых книгах, и непременно разболтает о них миру.

В Вестеросе уже родилась экспериментальная наука — достаточно взглянуть на Квиберна, придворного учёного Серсеи (его ближайший аналог в нашем мире — Леонардо да Винчи). Его изгнали из мейстеров, но Серсею интересует не мейстерская цепь на шее, а ум, познания и изобретательность, и Квиберна она ценит.

Помимо всего прочего, мейстеры составляют светскую самоуправляемую корпорацию, что даёт им существенные преимущества перед средневековой европейской церковью, в которой лучшие умы вроде Пьера Абеляра и Фомы Аквинского были заняты не медициной и естествознанием, а в первую очередь богословием. Плюс к тому, у мейстеров есть вороны — те же Абеляр и Аквинат полжизни бы отдали, чтобы иметь такую систему коммуникаций.

Короче говоря, условия для развития науки в Вестеросе даже лучше, чем в Европе эпохи Возрождения.

Наконец, в-четвёртых, магия. Зачем научно-технический прогресс в мире, в котором есть волшебство? Зачем порох в мире, в котором есть драконы? А вот зачем.

Во вселенной Мартина магия имеет довольно ограниченное значение. Возможно штучное воскрешение мёртвых, возможно ясновидение и вселение в чужое сознание. Про драконов, строго говоря, не очень понятно, магические они создания или просто особенность местной фауны, как лютоволки на Севере или как утконосы в Австралии. Стена, может, и возведена при помощи магии, но оборонять её приходится самыми обыкновенными средствами. Из центральных персонажей магию сколько-нибудь систематически практикуют Мелиссандра и Бран.

«Детей леса», вроде бы обладающих какими-то магическими способностями, люди в своё время почти полностью истребили. Значит, магия не так уж всемогуща. Люди, желающие постичь, как устроен мир, обращаются не к магии, а к науке. За новым оружием надо идти к инженерам и кузнецам, а не к волшебникам. Чтобы справиться с голодом и болезнями, надо полагаться на крестьянское трудолюбие и на врачебное искусство мейстеров, а не на магию.

Итак, нет оснований считать, что переход к модерну и промышленная революция в мире Мартина невозможны в принципе. То есть вопрос лишь в том, когда это случится. Короткий ответ: очень скоро. Вполне вероятно, некоторые важнейшие изменения произойдут уже в ходе текущей гражданской войны и войны с «белыми ходоками».

Вестерос очевидным образом подошёл вплотную к эпохе огнестрельного оружия. Возможно, метательным веществом будет не порох, а усовершенствованный «дикий огонь». Сначала в ход пойдут пушки, потом — аркебузы, потом — мушкеты. Это радикально изменит баланс военных сил.

С развитием артиллерии потеряют своё значение замки, а с развитием стрелкового оружия — латы. Это будет означать упадок рыцарства, а стало быть — и манориальной системы. Ситуация, при которой феодал является полноправным хозяином своих земель и полновластным господином над крестьянами, не связанным ничем, кроме присяги королю, уйдёт в прошлое. Служилая знать сохранит за собой если не все, то многие земли, но её зависимость от верховной власти станет гораздо более ощутимой.

Появится многочисленное сословие профессиональных солдат. Всякий феодал будет стремиться иметь собственную армию, вооружённую пушками и мушкетами. Постепенно такие феодалы будут проигрывать войны, а остатки их армий пополнять собою космополитичное солдатское сообщество. Расцветёт наёмничество, и слава старых наёмных армий, вроде «Безупречных» и «Младших сыновей», померкнет.

Война будет неуклонно дорожать. Вооружить армию пушками и мушкетами гораздо сложнее и дороже, чем копьями, мечами и луками: тут не обойдёшься деревенскими кузнецами — нужны большие металлургические и оружейные производства. Более того, армии с огнестрельным оружием будет нужна серьёзная строевая, стрелковая и всякая прочая подготовка. Наёмные армии вскоре будут вытеснены армиями регулярными. Маленькие и бедные государства так или иначе будут поглощены большими и богатыми.

Содержание всё увеличивающихся армий в мирное время потребует большой концентрации ресурсов и власти. Это добьёт феодализм. Возникнет централизованное государство. Точнее, несколько централизованных государств: учитывая размеры Вестероса, Семь королевств едва ли сохранятся как единое политическое целое — разве что как более или менее абстрактная идея, вроде поздней Священной Римской империи в нашем мире. О том, что это будут за государства, чуть позже.

И самое главное: нынешняя война — это, скорее всего, последняя «драконья» война. Вполне возможно, что Дейенерис удастся покорить Семь королевств при помощи драконов, как в своё время Эйгону Завоевателю. Не исключено, что летающие огнедышащие ящеры сыграют какую-то роль в войне с «белыми ходоками». Но даже если и так, новый век драконов вряд ли начнётся.

Против драконов обязательно найдётся эффективное оружие — если не баллиста, которую Квиберн презентовал Серсее, и не какая-нибудь пушка на основе «дикого огня», стреляющая хитрой картечью, то что-нибудь другое. В конце концов, драконы погибали и от самых обыкновенных стрел. Когда их всего три, потеря даже одного — настоящая военная катастрофа. Разведение этих тварей — процесс настолько сложный и хлопотный, что рано или поздно (и скорее рано, чем поздно) он станет невыгоден с военно-экономической точки зрения. Драконов постигнет та же участь, что боевых слонов в нашем мире: скорее эффектно, чем эффективно, а в конечном итоге — слишком накладно и ненадёжно.

Появление регулярной армии будет означать рост налогов, а развитие централизованного государства — рост бюрократии. Для государственной карьеры административные навыки будут постепенно становиться важнее полководческих. Даже для победы в войне грамотная интендантская служба и логистика будут иметь всё большее значение, а храбрость и тактика — всё меньшее. Успех государства будет определяться собираемостью налогов и эффективностью их расходования на снабжение и вооружение армии.

В мире Мартина имеется довольно развитая банковская система. Браавосский Железный банк — не только крупнейшая кредитная организация, но и важный политический актор, вроде банков Медичи и Фуггеров в Европе раннего модерна. Кредитными операциями занимаются и Ланнистеры, контролирующие золотые и серебряные рудники в Западных землях. Очевидно, что долговые, страховые и прочие финансовые инструменты будут развиваться всё быстрее и распространяться всё шире.

Это позволит добиться концентрации ресурсов для запуска крупных торговых и промышленных предприятий, будь то компании для торговли с заморскими странами или мануфактуры.

Тот, кто первым наладит прямую бесперебойную торговлю с востоком (Заливом работорговцев, Квартом, Асшаем и Золотой империей Йи-Ти), сорвёт громадный куш. Для этого потребуется целая серия исследовательских экспедиций, вроде тех, что в нашем мире организовывал в пятнадцатом веке португальский принц Генрих Мореплаватель. Сначала понадобится хорошенько разведать путь, где-то договориться о заходе в имеющиеся порты, где-то — захватить их, где-то — основать колонии. Потом предстоит выяснить, какие вестеросские товары могут заинтересовать жителей богатых дальневосточных стран. В нашем мире это были в первую очередь драгоценные металлы, но в мире Мартина, согласно устойчивым легендам, на востоке полно золота. Что это может быть — предположить сложно, но что-то наверняка найдётся.

Путь на восток проложат, скорее всего, железнорождённые — мореходы с Железных островов, предпочитающие пиратство всем прочим видам деятельности. Впрочем, по этому пути вскоре отправятся другие народы, более многочисленные и богатые, и, скорее всего, вытеснят железнорождённых из основанной ими баснословно прибыльной торговой сети.

Это, вполне вероятно, спровоцирует колониальную гонку — борьбу за опорные базы вдоль южного побережья Эссоса (в том числе в Заливе работорговцев) и вдоль северного побережья Соториоса. Летнее море и пролив Нефритовые врата станут чрезвычайно оживлённым местом, но доминировать здесь будут, скорее всего, уже не местные, а пришельцы с запада.

Между прочим, вполне вероятно, что тем самым товаром, который вестеросцы станут поставлять в Йи-Ти в обмен на все его богатства, станут рабы из Соториоса. Они перехватят тот бизнес, который дал Заливу работорговцев его название, у Миэрина, Юнкая, Астапора, Кварта и прочих торговых городов региона, и главные барыши от него потекут в Вестерос. Может статься, в самом Вестеросе рабство к этому моменту уже будет запрещено — это будет свершение Дейенерис или кого-то из её более поздних единомышленников, подкреплённое тем фактом, что на континенте нет таких производств, для которых было бы экономически целесообразно импортировать рабов. Но ни один король не сможет запретить своим подданным делать деньги на работорговле далеко за морем — по крайней мере, не сможет добиться, чтобы этот запрет выполнялся.

Может статься, что в ходе этих географических исследований найдётся новый путь на восток, в Йи-Ти, через запад: тот факт, что никому до сих пор не удалось пересечь Закатное море, не означает, что это невозможно. Развитие вестеросского колониализма трудно предсказать в том случае, если на западе обнаружатся новые земли — острова или даже целый материк. Всё будет зависеть от того, насколько он окажется велик и благоприятен для освоения. Того, что там обнаружится более развитая цивилизация, кажется, опасаться не стоит: если бы она там была, она, скорее всего, уже сама открыла бы Вестерос.

Новая всемирная торговая система будет, по сути, меркантилистической: её будут контролировать огромные частно-государственные торговые компании, а тарифная политика вестеросских государств будет способствовать импорту сырья и экспорту готовой продукции. Торговый капитал будет расти и перетекать в промышленность. Рост капитала и спроса на промышленную продукцию вскоре опередит рост количества рабочих рук, и потребуется резко повысить производительность труда. Если к этому моменту паровая машина (возможно, с усовершенствованным «диким огнём», а не углём в качестве топлива) ещё не войдёт в обиход, тут уж без неё не обойдёшься.

За этим последует расцвет промышленного капитализма, падение значения торговых монополий и переход к свободной международной торговле с её отчаянной борьбой за источники сырья и рынки сбыта.

Как уже было сказано, Семь королевств едва ли станут единым централизованным государством. Но маловероятно и то, что все семь сохранят свою независимость. Скорее всего, континент разделится на четыре-пять государств.

Главные житницы Вестероса — Речные земли и Простор. С приближением каждой новой долгой зимы их значение будет возрастать: именно там будут накапливаться самые большие запасы продовольствия. Скорее всего, войны за эти запасы то с одним соседом, то с другим истощат аграрные регионы, и они будут поделены между другими государствами.

В мире Мартина циклы долгих зим и лет, судя по всему, имеют магическую природу: люди по-прежнему меряют время годами, то есть нормальный солнечный цикл им как минимум известен. Периодические похолодания явно как-то связаны с активностью Короля ночи и «белых ходоков». Не исключено, что предстоящая война с ними закончится снятием этих чар, и тогда вернётся нормальный годовой цикл. Если это произойдёт, это едва ли изменит судьбу Речных земель и Простора, хотя, вероятно, сделает процесс более длительным.

Предметом всеобщего вожделения будут Западные земли, нынешние владения Ланнистеров, из-за тамошних месторождений золота и серебра. Но если кому-то удастся закрепить их за собой, стратегической выгоды это ему не принесёт. Скорее наоборот. У него под рукой будет лёгкий способ решить любую проблему: просто начеканить побольше денег, чтобы откупиться от врагов, нанять армию или раздарить союзникам. Это не способствует развитию деловой активности. Так что если предположить государство в составе, скажем, Западных земель и Простора, то его, скорее всего, постигнет участь Испанской империи: стремительный взлёт, победа в первичной колониальной гонке с Железными островами, громадные богатства и пара-тройка успешных больших войн, а потом — столь же стремительное падение с пятью-шестью национальными банкротствами по пути.

Почти наверняка отдельным государством будет Дорн: он отделён от остального Вестероса горами и пустынями и не обладает сколько-нибудь привлекательными ресурсами или большим населением. С другой стороны, он весьма выгодно расположен относительно морских путей, и в эпоху зарождения глобальной торговли, вполне вероятно, станет крупным деловым и культурным центром. Но с наступлением промышленной революции Дорн обречён уйти на второй план.

Как сложатся границы в срединной части Вестероса, предугадать сложно: слишком многое будет зависеть от конкретных военно-политических раскладов. Споры из-за отдельных областей, особенно в Речных землях, ещё долго будут давать поводы к новым войнам.

Кстати, совершенно не очевидно, что всё новые вестеросские государства будут управляться королями. Железные острова с их традицией выборной монархии вполне могут прийти к республиканскому правлению, наподобие Нидерландов. В некоторых странах в ходе борьбы за власть обозначатся явные лидеры, которые консолидируют вокруг себя основные силы и сокрушат любую оппозицию, — там наступит абсолютизм. Такое развитие событий наиболее вероятно в самых богатых и густонаселённых регионах, где большие ресурсы распределены между большим количеством акторов (Простор, Речные земли; сюда же относятся Западные земли, где главный ресурс — золотые и серебряные рудники — сравнительно легко контролируется).

В регионах победнее (прежде всего на Севере) в ходе борьбы за власть, скорее всего, образуются несколько примерно равных по силам коалиций, и понадобится как-то сбалансировать их интересы. Будут заключены соответствующие договорённости, ограничивающие полноту верховной власти.

Промышленная революция, скорее всего, произойдёт на Севере. У него нет естественных преимуществ: ни плодородных земель, ни месторождений золота и серебра, ни особенно выгодного расположения с точки зрения морской торговли. При этом его обширность и негостеприимность, а также приверженность Старым богам и репутация диковатого народа служат ему достаточно надёжной защитой от алчных соседей. Ему не на что будет полагаться, кроме предприимчивости своих людей. Так что даже если паровая машина будет изобретена не в Винтерфелле, именно там сумеют найти ей максимально эффективное применение. Север первым окутается дымом заводских труб и станет локомотивом вестеросского модерна.

В новых государствах власть королей будет гораздо более полной, чем в прежних. Осуществлять её будет непрестанно растущая бюрократия. Это будет новый социальный слой, в котором будут перемешиваться знатные и незнатные люди. В течение нескольких веков социальная динамика во всех странах Вестероса будет определяться трениями между «элитой по знатности» и «элитой по должности». Тем временем рядом будет вырастать, набираясь влияния, третья элита — «элита по богатству». Где-то богачи станут покупать себе родословные, где-то — должности; где-то выслуга лет станет способом приобрести знатность; где-то, наоборот, высокие должности будут доступны только знатным людям. Конфигурации в разных странах будут разные, это будет зависеть от многих конкретных обстоятельств и едва ли поддаётся прогнозированию.

Монополия мейстеров на образование падёт окончательно. Если эта корпорация и сохранится, то в качестве курьёзного пережитка прошлого. Цепи на шею со звеньями из разных металлов (в знак освоения разных научных дисциплин) сохранятся в качестве символов, их будут носить не всю жизнь, а один раз, при выпуске из университета. Университетов же, подобных Цитадели, станет много по всему Вестеросу, и образование в них станет получать гораздо больше народу. Вполне вероятно, уже довольно скоро степень мейстера (то есть диплом об окончании университета) станет обязательным условием для занятия сколько-нибудь заметных бюрократических должностей.

Вместе с тем наукой станут заниматься очень многие люди: министры, придворные, досужие дворяне, богатые купцы. Вместо мейстерской корпорации появятся новые научные общества — своего рода интеллектуальные клубы.

Важнейшим достижением новой вестеросской науки станет сциентификация магии. Тщательные исследования и эксперименты позволят прояснить природу волшебных предметов и существ, разобраться в рецептуре валирийской стали, в том, как «белые ходоки» делают из трупов зомби, в тайнах драконьего огня, в воскрешении мёртвых, ясновидении, вызывании теней и так далее, и тому подобное. Всё это будут преподавать в тех же университетах. Но сколько-нибудь заметного влияния на повседневную жизнь это оказывать не будет: во-первых, магия будет лишена таинственности и с тем половины своей силы; а во-вторых, технические инновации со временем будут становиться всё более функциональными и эффективными и затмевать магию. Эпоха магии окончательно уйдёт в прошлое.

Важнейшим процессом модерна будет урбанизация. Основной естественный прирост населения по-прежнему будет сосредоточен в деревне, но затем это население будет всё больше мигрировать в города — туда, где будут сосредоточены товары, капиталы, рабочие места, предпринимательские возможности, образование, досуг и так далее. Появится множество новых городов — прежде всего на местах больших ярмарок и на пересечениях путей поставки ресурсов, где будут возникать крупные промышленные предприятия.

Все вышеприведённые рассуждения, конечно, опираются на аналогию между Вестеросом и средневековой Европой — в конце концов, именно эту аналогию регулярно приводит и Джордж Мартин. Можно заметить, что наличие пороха, книгопечатания и прочих технических достижений, банковской системы, более или менее массового образования и научной среды сами по себе ещё не гарантируют перехода в модерн. Всё это было в Китае даже раньше, чем в Европе. В пятнадцатом веке, с которым Мартин ассоциирует свой мир, Европа была задворками цивилизации и с технической, и с экономической точки зрения. Однако в конце концов промышленная революция произошла именно в Европе. Почему не в Китае или не где-нибудь ещё — вариантов ответа предложено великое множество, но до окончательной ясности ещё очень далеко.

Скорее всего, всё будет иначе: предложенные здесь выкладки слишком упрощенные и «спрямлённые». Может быть, инновационная волна пойдёт не с Севера и вообще не из Вестероса, а из какого-нибудь Пентоса. Или никакой волны не будет вовсе. Может, вестеросский Ренессанс будет эпохой возрождения магии, а не расцвета наук и искусств.

И тем не менее подобные упражнения полезны не только для поклонников «Игры престолов», но и для историков, изучающих так называемый реальный мир.