28 июля 2018 года Крестина, Ангелина и Мария Хачатурян были задержаны по подозрению в убийстве своего отца, Михаила Хачатуряна. 14 июня 2019 года следствие предъявило им обвинение в окончательной редакции: убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Наказание за это преступление ― от восьми до двадцати лет лишения свободы. Защита утверждает, что девушки росли в жёсткой патриархальной обстановке и подвергались домашнему и сексуальному насилию со стороны отца. Автор самиздата Никита Смирнов вспомнил фильм «Мустанг» (2015) турчанки Дениз Гамзе Эргювен и разобрался, как патриархальный домашний уклад может буквально погубить жизнь.
Стук в дверь спальни становится всё настойчивее. Жених и невеста копошатся у кровати. Молодую пару беспокоят простыни: брачная ночь позади, но они остались белоснежными. Родители жениха за дверью требуют предъявить постельное белье. Крови нет, а значит, надо везти невесту в больницу, где её осмотрит гинеколог.
То, что мы видим в фильме «Мустанг» (2015) Дениз Гамзе Эргювен, до сих пор существующий в отдельных регионах Турции обряд, следующий за гердеком (в переводе означает буквально «брачная комната»). Чистая простыня — повод вернуть жену в дом родителей и навлечь на её семью позор. Обесчещенный род может довести жертву до самоубийства. Ещё чаще семья берет дело в свои руки: в двухтысячных в Турции происходило в среднем двести «убийств чести»*.
«Правильная» простыня ― повод для праздника, её хранят, а иногда даже показывают друзьям семьи. В некоторых российских деревнях до недавнего времени существовал обряд ― вывешивать простыни новобрачных. Посмотрите, как дюжину лет назад на эту тему рассуждал покойный шоумен Роман Трахтенберг. Да, детали обряда могут казаться нам чуждыми, но в его основе — собственническое отношение к женщине и её телу, права на которое узурпированы мужчиной.
Обычай гердека — один из множества регуляторов отношений в патриархальном турецком обществе, репрессивных по отношению к женщинам. Характерно, что практики подавления инклюзивны для самих женщин: мать может шпионить за дочерью «ради её же блага». Поэтому в дверь «брачной комнаты» стучат и свёкор, и свекровь.
*Убийство члена семьи, чаще всего женщины, который «обесчестил» род. Совершается родственниками. Наиболее распространено в исламских странах, в том числе на Северном Кавказе. Исследование Фонда ООН в области народонаселения 2005 года показывает, что поколение молодых людей поддерживает такую практику даже охотнее старших
Дом, в котором я выживаю
Сюжет «Мустанга» начинается с оговора, на который идёт немолодая женщина, добровольно выполняющая функцию хранителя патриархального порядка. Благодаря этой роли она пользуется определенным уважением среди других женщин: оно основано на их страхе не соответствовать традициям. В начале фильма Сельма (невеста из упомянутой сцены со свадьбой) вместе с четырьмя сёстрами возвращается домой из школы. По дороге они играют с мальчиками из класса. Шалости оказывается достаточно, чтобы пожилая женщина донесла на сестёр (этот эпизод Эргювен взяла из своей жизни). Дома бабушка устраивает им взбучку, а её сын, дядя Эрол, решает забрать племянниц из школы от греха подальше.
Единственная забота семьи — выдать девочек замуж. Для этого необходимо сохранить их меновую ценность, которая заключена в девственности. После их проверки у гинеколога (цель та же, что и в сцене с Сельмой) Эрол берётся за создание тюрьмы. Дом обрастает решётками. Сёстры больше не ходят в школу, вместо неё — домашние курсы будущих хозяек. У них нет телефонов, нет друзей, с которыми можно встретиться. Им не позволено отлучаться из дома, кроме как с дядей. Есть только вид из окна. Если долго смотреть, можно разглядеть печально утекающее время юности.
У девочек остаются только страх и отвращение к семье. Дядя Эрол — абьюзер. Фильм имплицитно говорит о том, что родственник склоняет девушек к действиям сексуального характера. Бабушка сестёр знает о том, чем занимается её сын. Однако всё её противодействие происходит в логике патриархального уклада: помощь девочкам осуществляется контрабандой, втайне от Эрола. В патриархате взрослый мужчина запросто идёт против воли матери, хотя фильм показывает, как мужчины не скупятся на комплименты в адрес родственниц. Бабушка также заинтересована в том, чтобы поскорее выдать внучек замуж. В этом она видит единственное спасение от действий Эрола.
Дениз Гамзе Эргювен ни разу за фильм не позволяет себе прямого осуждения Эрола или его матери. Они — плоть от плоти того общества, которое дозволяет домашнее насилие в отношении женщин. Эрол не пытается, например, удержать девочек дома, хотя и пользуется их телами. Он попросту играет заданную обществом роль. Рассмотреть её критически он не в силах. Для него это всё равно, что выйти к людям с предложением запретить автомобили потому, что от них гибнут тысячи людей.
В 2014 году в Турции насильственной смертью погибли 294 женщины. За один месяц 2018 года от рук мужчин-насильников погибла 41 женщина. В России каждый день в результате домашнего насилия погибает 38 женщин — 14 тысяч в год. При этом женское население России в неполные два раза больше турецкого.
Тело как доказательство вины
Всякий тоталитарный уклад стремится распространить свой контроль на человеческое тело. Оно само становится территорией борьбы: заключённые в тюрьмах совершают протестные самоубийства и объявляют голодовки. Однако в «Мустанге» практика голодного протеста не показана, хотя режиссёр достаточно прагматично использует пятерых персонажей для демонстрации различных сценариев развития ситуации.
То, что девушкам не приходит на ум начать голодовку, не случайно. В тюрьме оппозиция между заключённым и надзирателем естественна, но в патриархальном порядке этой оппозиции нет, поскольку в его основе нет ни проступка, ни тех, кто за него наказывает. Женское тело в патриархальной системе само по себе является уликой, и мужчина становится надсмотрщиком как бы автоматически. Надо признать, что сестры едва ли могут даже сформулировать свои требования, поскольку их опыт не выходит за пределы жизни при патриархате, а представления о свободе крайне расплывчаты.
Социально приемлемый способ защиты
Патриархат купирует всякую возможность противостоять обидчикам. Эта невозможность зафиксирована в законодательстве, поддержана обычаями, заключена в культуре. Типичной становится логика виктимблейминга, когда в преступлении виновата жертва: была вызывающе одета, не дала отпор насильнику. Виктимблейминг зафиксирован на законодательном уровне. Правозащитница Ольга Романова рассказывает, что, когда в российском суде выносят обвинительный приговор женщине по делу о самообороне, чаще всего в нём встречается фраза: «Обвиняемая должна была действовать социально приемлемым способом». Например, поставить в известность участкового.
«Мустанг» показывает, что единственным выходом становится бегство. В патриархальной системе это большой риск: на родине сбежавшая женщина может стать парией. В финале «Мустанга» две сестры сбегают из своего провинциального городка в Стамбул. Режиссёр показывает ситуацию страны, в которой уживаются разные исторические эпохи: в Стамбуле деревенские порядки — уже пережиток. Но не всё так просто. В последние десятилетия миграция жителей глухих районов страны в крупные города стала массовой. В результате в среднем раз в неделю в Стамбуле происходит «убийство чести». Напрашивается логичный вопрос: почему никто ничего не предпринимает, чтобы спасти жертв?
Дело сестёр Хачатурян не только показывает, что в соседней с вами квартире по-прежнему могут быть порядки, которые лично вы считали седой древностью. Более того, эти порядки всё ещё воспринимаются консервативно настроенными представителями общества как нечто само собой разумеющееся, а государственные органы, отвечающие за борьбу с домашним насилием, зачастую самоустраняются от выполнения своих обязанностей, позволяя подобному происходить и нормализуя такие практики в глазах части населения. Потому разговор о домашнем насилии по-прежнему остаётся одним из самых сложных как в деле сестёр Хачатурян, так и в других похожих делах, а однозначно встать на защиту жертв оказываются готовы немногие.
У Дениз Гамзе Эргювен есть и ещё один повод закончить историю в Стамбуле. В 2011 году здесь была принята Стамбульская конвенция ― соглашение Совета Европы против насилия в отношении женщин и в семье. Она вступила в силу в 2014 году. Её подписали 46 стран и Европейский союз. Две страны Совета Европы, отказавшиеся подписать и ратифицировать конвенцию, — Азербайджан и Россия.
