Через три дня заканчивается показ первого сезона сериала «Родина» на канале «Россия 1». Это калька с израильского «Хатуфим» и американского «Homeland» про военнопленного, который после долгого плена возвращается домой, но что-то с ним совсем не так. Создатели сериала заверяют, что адаптация — это не просто «взял и перевёл»: «Нужно наполнить сериал российской душой и нашей историей». Все рецензии, которые вы читали до этого, строятся на покадровом сравнении российского и американского сериалов, хотя это, конечно же, совершенно неправильный подход. Ваш любимый самиздат «Батенька, да вы трансформер» отправил смотреть «Родину» человека, который вообще никогда в жизни не слышал ни про «Homeland», ни про «Хатуфим», чтобы найти в картине свою родину. А нашёл Россию, которой нет: ни Чечни, ни ФСБ, ни отечественных интерьеров, солдат встречают с почестями, а не хоронят в безымянных стыдливых могилах.
«Родину» как реалистичный триллер смотреть не получается. Хочется как артхаус — искать символы и трактовки.
У канала «Россия 1» вообще удивительный мандат: что ни показывают, везде наверху экрана чётко написано «Россия». Значит, показываемое оную страну адекватно описывает и характеризует. А когда продукт ещё и так называется — вариант беспроигрышный, всё расскажут, и покажут, и дадут потрогать даже. Сериал снял Павел Лунгин, лубочный режиссёр псевдоблокбастеров про дух Руси — фильма, где Пётр Мамонов играет Ивана Грозного, сжигает людей заживо и молится; фильма, где Пётр Мамонов играет алкоголика-саксофониста и молится; и фильма, где Пётр Мамонов играет монаха-убийцу, изгоняет бесов и молится.
С чего начинается родина? С жаркого Бейрута в унылейшей белёсой цветокоррекции. Родине-матери нужно от кого-то отталкиваться и назначать кого-то врагом — тут и намечается главная странность: защищать страну нужно от арабских террористов. Краткая экспозиция: инфернальные арабы воевали против русских на Кавказе, а будучи поверженными, начали готовить теракты — судя по всему, при помощи запытанного до потери личности артиста Машкова.
Чтобы не будоражить умы, а работать над коллективными страхами аккуратно, действие перенесено в великий 1999 год — стало быть, с тех пор всех террористов уже перебили. Вдруг остро чувствуешь, насколько в другой эпохе живёшь: сейчас стоит снимать девяностые как ретро, Лунгин же снимает их как подретушированную современность без мобильников (хотя вру, даже мобильников в кадре довольно много, но они есть не у всех персонажей), с кучей странных неточностей: например, досадно было услышать в полубытовом контексте словосочетание «реалити-шоу», которого тогда в узусе толком не было.
Священной борьбой с исламистами занимаются агенты загадочного «Контртеррористического центра» — и здесь, как и много где в этом патриотическом сочинении, видны следы замазки. Вместо матёрых чекистов или хотя бы оперов-хохмистов из великого сериала Светозарова на сцену выходит дерзкая хипстерша Исакова, её клерки-сослуживцы, наставник Маковецкий в амплуа ворчливого профессора и подручный-сермяга в исполнении Тимофея Трибунцева (прекрасном, кстати, исполнении). Работают они в стеклянно-бетонном офисе из будущего, в котором, прямо скажем, трудно себе представить российских солдат невидимого фронта.
За одну недостоверность здесь цепляется другая, и все они болтаются на сюжете, как связка консервных банок. Все персонажи аккуратно рассованы по апартаментам с евроремонтом, чекисты базируются в офисе с «Красного октября», факт существования Чечни благодушно опускается. Персонажи забывают принципы построения предложений и обмениваются фразами из трёх слогов.
Сколько ни говори о том, что художественный мир не обязан соответствовать действительности, остросюжетному кино нужно какое-никакое правдоподобие. Детали и персонажи должны быть столь верны, чтобы зритель поверил в самый невероятный сюжет, который перед ними развернётся.
Если смотреть «Родину» как артхаус, то фабула выглядит так. Из-под земли выныривает Машков — воплощение русского духа, немножко Распутин, немножко Достоевский, немножко чёрно-белый крестьянин из немых советских фильмов. Следователи, вопреки обыкновению, русский дух совсем не воплощают, а скорее имперсонируют «креативный класс». Профессор-арабист в клёвых очках, скрытая городская истеричка с какой-то таблеточной зависимостью и небритый технарь с золотыми руками — они принимаются со всех сторон осматривать порождение земли русской, а тот понуро всё смотрит да помалкивает. Пока следствие умом пытается его проанализировать, Машков спешно оказывается кем-то совершенно другим — ходит в гараж совершать намаз и вспоминает, как ел виноград с рук у властного араба.
Получается такой пересказ пути, который проходят многие русские европейцы — безуспешная попытка понять русских азиатов, переходящая в страх получить от них по башке.
Но такая трактовка, конечно, будет притянутой за уши. Лунгин, судя по всему, собрался примоднённым сериальным языком (подрагивающая камера, длиннофокусный объектив, повторение — мать учения) рассказать, как надо родину любить. Принимать ислам и на арабские деньги готовить теракты — плохо, бубубу. Использовать подвиг героя как политический ресурс — ещё хуже: в четвёртой серии подлый депутат начинает лепить из Машкова оппозиционного кандидата. Работать в белоснежной спецслужбе и выслеживать злых арабов — вроде бы неплохо, но как-то скучно.
Измельчали русские вопросы. Измельчала, видимо, и способность к адаптации. За исключением некоторых недоразумений, сделан сериал не ужасно, наверное, даже хорошо для канала «Россия» — ну такой, рядовой ремейк. Но ведь вся русская культура строилась по принципу «догнать и перегнать» — взять кем-то за рубежом уже придуманное и заново выдать так, что получится на голову выше: возьмите русский авангард или «Анну Каренину», оттолкнувшуюся от Флобера и улетевшую прямо в космос. Или атомную бомбу. Не первые же мы её придумали, но идею развили до предела физических возможностей.
Но линия прервалась — и остаётся сбрасывать старые бомбы, потому что новых придумать не получилось. Всё, что получилось, — это короткий список явлений, которых в современной Родине нет.
Интерьеры
Все россияне живут в квартирах с евроремонтом или просто приличным интерьером. Семьям погибших офицеров выделяют четырёхкомнатные в жилых комплексах. Силовики работают почти в космопорте Virgin Galactic.
Геополитика
В 1999 году Чечни нет. Вообще никаких «лихих девяностых» — все жизненные трудности так или иначе связаны с международным терроризмом. Самым грозным террористом может оказаться молодая эстонская блондинка.
Классное телевидение
Все камеры (телевизионные, видеокамеры-рукавички, скрытые камеры разных размеров) снимают в безупречном HD-качестве, причём в одном и том же. Телевизоры показывают так же. Если тебя один раз показали по телевизору, ты становишься узнаваемой звездой первой важности — по крайней мере, среди ментов.
Поэзия жизни
Профессор-арабист, работающий в ФСБ, знает наизусть стихи поэта Олейникова. Его жена-виолончелистка — тоже. Погода в Москве бывает двух типов: а) чистое небо и жара, б) проливной дождь. Политических спичрайтеров крайне волнуют зубы Гайдара и Кириенко.
Военный почёт
Ветеранов любой войны в России почитают, как героев, с помпой встречают и восхваляют, а не хоронят в безымянных могилах и отправляют в отпуск воевать. Бывших пленных уважают.
Единственное, в чём «Родина» похожа на Родину, — так это Владимир Машков, который в любом случае будет продолжать нещадно бухать, даже если станет исламским радикалом.
