В этот уикенд в кинотеатрах пятнадцати городов России можно увидеть лучшие фильмы Beat Film Festival, в том числе завоёвывающую фестиваль за фестивалем ленту Самона Мачаидзе, Тамуны Кармидзе и Давида Месхи о грузинских подростках «Когда земля кажется лёгкой». Мы посмотрели фильм и поговорили с одним из создателей картины Давидом Месхи — фотографом, оператором и режиссёром, который работает по большей части в Берлине, но сам родился в Грузии.

«Когда земля кажется лёгкой» поражает масштабом охвата реальности, который появляется при наблюдении за, казалось бы, очень камерным явлением — группой ребят, увлёкшихся скейтбордингом. Худощавые и гладкокожие юнцы с длинными вьющимися волосами рассекают по развалинам советских памятников архитектуры вдали от политики, общества, экономики и других взрослых дел. И тем не менее они — часть общества, как грибочки на тонких ножках, живучие и хрупкие, выросшие на обломках разума в каком-то истреблённом мором городе. То ли это новая эльфийская раса, более совершенная и мудрая, резвится на останках нашего «дивного мира» — то ли маленькие растерянные человечки, единственные оставшиеся в живых, один на один с разрушенной древней цивилизацией гигантов и их высотными зданиями. Наблюдение за молодыми людьми то входит в русло актуального времени, заставая их за просмотром репортажей о попах, бьющих геев кадилами, — то выходит из берегов в вечность, где они почти летают по небу и больше всего хотят убежать от реальности, а самым частым их ответом на вопросы интервьюера оказывается «я не знаю».

Когда привыкаешь к этой ломкой красоте, к этим андрогинным лицам и к способности летать, вдруг открывается, что эти подростки — всегда были и всегда будут такими: выпадающими из реальности, читающими в оригинале Вольтера, разукрашивающими стены произведениями искусства, бросающими школу и спящими прямо на полу. Такой была я десять лет назад, таким будет мой брат через десять лет, когда ему будет восемнадцать.

Однако не зря этот фильм стал талисманом новой программы фестиваля под названием «Миллениалы»: новое поколение имеет громадное преимущество в цифровых технологиях. Живя в Грузии покинутыми и не понятыми отцами отщепенцами, они — не только наследники, но и создатели иной, современной культуры с её диджеингом, электроникой, речитативами на английском, табличками RIP ODB, скейтами и другими культурными артефактами, которые теперь очень просто разделять с теми, кто живёт на другой стороне земного шара. И если двадцать лет назад подростки терялись на улицах, а десять лет назад спотыкались о языковой барьер и отсутствие технологий, то сегодня они побеждают время и пространство. Неудивительно, что земля кажется им лёгкой: их ноги не стоят на ней, а скользят на доске по волнам вай-фая.

Хочется верить, что это действительно их преимущество. Хочется верить, что возможность быть онлайн дала им не только связь с иным миром, чем окружающая постсоветская действительность, но и силы верить в себя и держаться своего курса, чтобы изменить эту действительность. Давид Месхи обещал как-нибудь подробно рассказать о судьбе каждого из героев, а пока что ответил на наши вопросы о том, как съёмочной группе удалось рассказать такую искреннюю историю, как фильм был воспринят в Грузии и как он изменил жизнь своих героев.

Привет, меня зовут Давид Месхи, я один из режиссёров фильма «Когда земля кажется лёгкой»!

Привет, Давид! Расскажите, как вам удалось подружиться с подростками? Обычно считается, что подростковые группы очень закрыты. Как шла работа по сближению и сколько времени ушло на узнавание друг друга?

Фильм стал результатом фотосъёмок, которые я вёл на протяжении последних нескольких лет с того дня, как появилась первая группировка скейтеров в Грузии. Они настолько выпадали из грузинской реальности, что привлекли моё внимание. В 2007 году я с ними впервые начал работать. По возрасту между нами не было большой разницы, и мы находили общий язык сразу. К сожалению, к тому моменту как мы начали снимать этот фильм, первое поколение скейтеров стало взрослым, и мы работали уже со вторым поколением, которым в фильме было от четырнадцати до семнадцати лет. Но я их тоже очень хорошо знал и подготовительный процесс состоялся ещё до начала съёмок. К тому моменту, как мы начали снимать их в 2013 году, все барьеры в общении были позади и, думаю, именно благодаря этому они такие открытые. Сами съёмки шли с мая по октябрь, но весь процесс подготовки (с того момента, как я познакомился именно с теми ребятами, которые были в фильме) начался за три года до начала съёмок, когда я только начал их фотографировать — то ли в 2010, то ли в 2011 году.

В вашем фильме подростки существуют как будто бы совершенно отдельно от окружающего их мира. Как им удаётся избегать конфликтов с обществом, почему в фильм не попал ни один из таких конфликтов?

Да, взрослый мир не только в фильме, но и в реальности никак не соприкасается с миром молодых. Поэтому-то фильм изначально и задумывался как начало диалога между поколениями. Когда мы на начальном этапе фильма приносили проект в различные фонды, нас не раз спрашивали: «А почему фильм о молодёжи? Что в этом интересного?» Так же и молодёжь считает, что мир взрослых — это что-то отдельное, никак не касающееся их. Наш фильм показывался уже несколько раз на фестивалях в Грузии и собрал в одном пространстве и взрослых, и молодёжь. На обсуждениях как раз поднимались такие вопросы и могу сказать, что диалог всё-таки начался. Молодые, посмотрев фильм, почувствовали, что надо взять на себя какие-то обязанности; взрослые поняли, что катание на скейте, или хип-хоп, или любое занятие, которое они считали до этого глупостью, — имеет смысл. И как раз из-за того, что до фильма не было (да и сейчас не могу сказать, что он особенно появился) диалога между поколениями, что в момент съёмок эти два мира существовали в одном пространстве, но в абсолютно параллельных мирах — мы и решили, что в нашем фильме не будет взрослых, а взрослый мир будет входить в их реальность через телевизоры… На этом начинается и заканчивается их соприкосновение.

Часто ли вы возвращаетесь в Тбилиси из Европы? Как изменился город за последние годы? Как меняются люди и их отношение к жизни? Ваши герои по причине юности не смогли ответить на этот вопрос — сделайте это за них, пожалуйста.

В целом я провожу два месяца из двенадцати в Грузии. Можно сказать, это много. То, что мы сняли такой фильм — это уже знак перемен в стране. Когда мы только делали этот фильм, мы хотели что-то сделать для нового поколения, снять такой фильм, которого не было у нашего поколения. За последние двадцать пять лет молодёжной тематики коснулось, наверное, не так уж много грузинских фильмов, и то, что наше кино вызвало такой интерес — первый случай за, скажем, последние двадцать пять лет в грузинском кинематографе. Фильм снимался в 2013 году и стал неким памятником того времени. Сейчас, в 2016 году, события во взрослом мире происходят с такой же интенсивностью, но всё же здания, которые в фильме были ещё недостроенными — строятся, а ребята, которые не были особенно уверены в своих ответах и часто не знали, как отвечать, сейчас находят своё место в мире и уверенность в себе. Я могу потом конкретно рассказать, как развилась чья судьба, у каждого по-своему: в фильме они показаны как группировка, но всё-таки их судьбы разные.

Показывали ли вы ребятам готовый фильм? Как они его восприняли? Что сказали?

Фильм ребята посмотрели при первой же возможности на закрытом показе для съёмочной группы и для всех тех, кто участвовал в съёмках, включая их родителей и наших друзей: мы набрали полный зал в одном из главных кинотеатров Тбилиси. Во время первого показа у ребят были смешанные реакции, потому что они думали, что мы будем показывать их трюки, мастерство, как они прыгают — ожидали, что это будет одно большое скейт-видео. В какой-то степени мы их разочаровали. Но после этого сразу же пошла другая реакция: они почувствовали себя ужасно популярными, потому что взрослые с восторгом отреагировали — с этого всё началось. Они почувствовали, что на их плечах всё-таки лежит часть культуры, которую они так любят — и они стали олицетворением этой культуры в Грузии. После закрытого показа была мировая премьера в Амстердаме, где мы выиграли главный приз «First appearance» в киноконкурсе ITFA и сразу же после этого выиграли главный национальный приз «Лучший документальный фильм» в Грузии. Быстро растущий успех фильма перешёл и на них тоже и сыграл очень позитивную роль в их жизни.

Подростки из вашего фильма мало чем отличаются от подростков из США по увлечениям, интересам и образу жизни. Как вы думаете, они принесут современную западную культуру в Грузию — или вы согласны с их словами о том, что у них нет перспектив в родной стране?

Этот фильм принёс некий положительный заряд в их жизни. Один из главных героев, закончив школу, уехал во Францию, в Марсель и, думаю, вдохновившись нашим фильмом, поступил в киношколу. Один из героев, который говорит о безысходности, об отсутствии перспектив в стране, стал одним из самых популярных артистов, художников и музыкантов Тбилиси — и очень продуктивным. У него есть своя мастерская, и он — первый пример того, что в Грузии в таком возрасте искусством можно зарабатывать деньги. Так как фильм грузинский, то в нём описывается именно грузинская молодёжь. Но он путешествовал по очень многим фестивалям — побывал на шестидесяти, на двадцати из них был и я — и по реакции могу сказать, что состояние современной грузинской молодёжи действительно очень похоже на состояние молодёжи в других городах, нет какого-то радикального отличия. То, что они все делают — это западная культура. Но всё, что сегодня происходит в современном искусстве и культуре — это часть единого процесса, который я бы не стал разграничивать по странам. Их жизнь — часть глобальной культуры, молодёжной, можно сказать. Они участвуют в этом процессе, живя и занимаясь искусством в Тбилиси — и благодаря своей популярности приносят в свою страну ощущение пространства и свободы.