Уэйд Дэвис: Указующие путь. Священная география

Есть только ещё одно место в мире, где можно увидеть похожее географическое чудо: Тибет. Там, у подножья горы Кайлас, берут начало три великие реки Азии: Инд, Ганг и Брахмапутра. Почитаемая индуистами, буддистами и джайнами, Кайлас считается настолько священной, что никому не позволено ходить по её склонам, не говоря уже о том, чтобы взбираться на её вершину. Сама мысль о проведении на этой горе промышленных работ была бы для местных народов немыслимым святотатством.

В Канаде мы относимся к земле совсем по-другому. Вопреки позиции всех коренных народов, правительство Британской Колумбии предоставило Священные Истоки под промышленное развитие. Imperial Metals Corporation планирует вырыть глубокий угле- и золотодобывающий карьер, производящий по тридцать тысяч тонн руды в день, на склоне горы Тодагин, месте обитания одной из самых больших популяций горных овец в мире. В случае если карьер будет построен, отходы от него будут сбрасываться прямо в озёра реки Искут, главного притока Стикин. За двадцать пять лет карьер произведёт сто восемьдесят три миллиона тонн токсических отходов и триста семь миллионов тонн пустой породы.

Люди, которые не имеют никаких связей с этой землёй и страной, получают право прийти сюда и осквернить здешний ландшафт.

Ещё более масштабный проект у компании Royal Dutch Shell, которая планирует добывать метан на участке площадью более четырёх тысяч квадратных километров. Это также потребует бурения нескольких тысяч скважин, соединённых дорогами и трубопроводами, которые покроют весь бассейн Священных Истоков.

Помимо чисто экологических соображений, эти планы многое говорят о нашей культуре. Люди, которые не имеют никаких связей с этой землёй и страной, получают право прийти сюда и осквернить здешний ландшафт. Более того, выдавая разрешения на разработку недр, часто за мизерные суммы, мы отрицаем за землёй какую-либо культурную или рыночную ценность.

Ни одна компания не обязана возмещать ущерб, причинённый лесам, горам и рекам, которые по определению принадлежат всем. Если есть перспектива прибыли и создания рабочих мест, то для проекта потребуется лишь разрешение. Мы воспринимаем такое положение дел как данность, но если задуматься, такое поведение кажется странным и даже аномальным. Особенно если сравнивать наши взгляды на жизнь и землю со взглядами многих других культур.

В этой, четвёртой лекции, я бы хотел поговорить о нашей склонности приравнивать нашу планету к товару или сырью, которое можно использовать как нам заблагорассудится. Как свидетельствует антропологический опыт, существует множество других вариантов строить отношения с ней.

В период Ренессанса и Просвещения в нашем стремлении к личной свободе мы избавили разум от тирании абсолютной веры и отделили человека от массы. Это достижение можно считать социологическим эквивалентом расщепления атома. Сделав это, мы также утратили значительную долю чувствительности к мифу, магии, мистицизму и, самое главное, — метафоре.

В семнадцатом веке Рене Декарт заявил, что вселенная состоит из души и безжизненного механизма. Одна эта фраза лишила всех чувствующих существ, кроме человека, а также саму землю права считаться живыми.

К девятнадцатому веку традиция позитивизма стала преобладать даже в изучении общества. Триумф светского материализма породил высокомерие современности. Идея о том, что у земли может быть душа, что полёт ястреба может иметь смысл, а дух — влиять на окружающий мир, отвергались как нелепость.

На протяжении нескольких веков рациональный ум остаётся на вершине, несмотря на то, что наука, его высшее выражение, по-прежнему может ответить только на вопрос что, но даже близко не подошла к ответу на важнейший вопрос почему. Мы с детства обучены, что вселенная — это произвольное сочетание атомных частиц, взаимодействующих в пространстве. Восприятие мира как неодушевлённого механизма в значительной мере предопределило то, как мы слепы к тому, что планета вообще-то живая.

Когда я рос на побережье Британской Колумбии, меня учили, что тропические леса существуют для того, чтобы их вырубать. Такой была суть идеологии научного лесоводства, которую я усвоил в школе. Сам язык этой дисциплины был обманчивым. «Допустимая годичная лесосека» означала не предел, за который нельзя выходить, а обязательную для выполнения норму. «Эффект вырубки», расчётное сокращение в производстве дерева в результате сокращения старых насаждений, представлялся как естественное явление, хотя на самом деле означал, что леса из года в год вырубались слишком быстро. «Многоцелевое использование лесов», подразумевавшее, что леса могут иметь разное назначение, начиналось со сплошной рубки. Древние леса описывались как «перестойные» и «пришедшие в упадок», хотя с точки зрения экологии они находились на самой оптимальной стадии своего существования. Внутренней ценности гор и лугов Священных Истоков не было места в процессе планирования.

Ребёнок, воспитанный видеть в горе обиталище духа-хранителя, вырастет совершенно другим человеком по сравнению с ребёнком, которого воспитали видеть в горе просто большой камень.

Этот взгляд коренным образом отличается от взгляда индейцев, живших на острове Ванкувер в момент контакта с европейцами. Если я отправлялся в лес, чтобы его вырубать, мой ровесник из племени квакиутль делал это в рамках инициации, чтобы встретиться с духами-каннибалами и, вернувшись, поделиться со своим народом энергией дикой природы. Вопрос не в том, какой из двух взглядов правильный — важно то, как убеждения отражаются на повседневной жизни, ведь именно это предопределяет влияние сообщества на окружающую среду. Ребёнок, воспитанный видеть в горе обиталище духа-хранителя, вырастет совершенно другим человеком по сравнению с ребёнком, которого воспитали видеть в горе просто большой камень.

Жизнь среди малярийных болот Новой Гвинеи, холодных ветров Тибета и зноя Сахары не оставляет места сентиментальности. Инуитам, как правило, не свойственна ностальгия. Кочевые охотники и собиратели на Борнео не слишком беспокоятся о горных лесах, для уничтожения которых у них нет технических средств. Однако все эти культуры посредством ритуалов выстроили с землёй отношения, основанные не только на глубокой привязанности, но и на убеждённости, что земля сама порождается человеческим сознанием.

Для этих сообществ горы, реки и леса —  не безжизненные декорации, а живая энергия, которую необходимо преобразовать при помощи воображения. Пожалуй, искуснее всего этот подход выражен у индейцев, живущих вдоль горной цепи Анд и на вершинах Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, а также у аборигенов Австралии.

И по сей день люди не засеивают поля и не убирают урожай, не рожают детей и не провожают старейшин в царство мёртвых без посредничества этого священного растения.

Но несмотря на всеобщую истерию по поводу коки, к 1974 году кока по-прежнему слабо изучена наукой, но все знали, что растение это почиталось в Андах больше любого другого.

Во времена инков ни к одному священному месту не приближались без коки во рту. И по сей день люди не засеивают поля и не убирают урожай, не рожают детей и не провожают старейшин в царство мёртвых без посредничества этого священного растения.

К возмущению некоторых представителей правительства США, в 1975 году наша команда провела первое исследование пищевой ценности коки, и результаты оказались неожиданными. Они показали, что в растении содержится незначительная доля алкалоидов, примерно 0,5–1 % — скромная концентрация, которая поглощается слизистой оболочкой полости рта. Но в нём также содержится много витаминов и больше кальция, чем в любом другом растении, что делает коку идеальной для рациона, в котором отсутствуют молочные продукты. Кроме того, листья производят ферменты, повышающие способность организма усваивать углеводы, что особенно важно для высокогорной андской диеты, основу которой составляет картофель.

Эти открытия показали, насколько неадекватны драконовские меры по уничтожению традиционных полей. Кока была не наркотиком, а священной пищей, используемой народами Анд на протяжении четырёх тысяч лет в качестве лёгкого возбудителя, не вызывающего зависимость.

Через призму коки богатство современного мира Анд стало яснее. Прибытие испанцев в Перу в шестнадцатом веке спровоцировало катаклизм, но из него возникла уникальная культурная амальгама. Конкистадоры делали всё возможное, чтобы уничтожить дух Анд, разрушая местные святилища. Но каждый раз, когда на месте руин испанцы водружали крест или строили церковь, они лишь подтверждали в глазах местных жителей священность этого места. Индейцы поклонялись не зданию, а самой земле: рекам и водопадам, скалам и горным пикам, радуге и звёздам.

Каждое сообщество в южных Андах по-прежнему почитает своего духа гор и защитника, Апу. Таким образом, люди и сегодня живут среди ландшафта, который считают священным. Так же как традиционная сельскохозяйственная экономика основана на обмене плодами труда, так и связь сообщества с землёй основана на взаимности, ритуальных обязательствах, которые никогда не обсуждаются и никогда не забываются. Пачамама и Апу будут кормить народ только в том случае, если к ним относятся с должной заботой и почтением.

Встречаясь на тропе, люди останавливаются и обмениваются кьинту — ритуальным набором из трёх листьев коки, сложенных в форме креста. Повернувшись лицом к ближайшему Апу, они подносят листья ко рту и легко дуют, совершая ритуал, посылающий сущность растения обратно земле, священным местам и душам предков. Обмен листьями — это социальный жест, но при этом ещё и акт духовного обмена. Ведь отданная земле энергия коки вернётся человеку, как выпавший дождь неизбежно возрождается в облаке.

Многое из того, что я знаю об Андах, я узнал в Чинчеро, невероятно красивой долине неподалёку от Куско. Каждый год в разгар сезона дождей там происходит необычный ритуал под названием mujonomiento. Самый быстрый юноша в каждом посёлке получает в этот день почётное право стать трансвеститом, или вайлака. Облачённый в одежду матерей и сестёр, с белым знаменем в руках, вайлака ведёт всех здоровых мужчин на забег. Общая дистанция — всего тридцать километров, но маршрут пролегает через два высоких хребта. Это не только забег, но и паломничество, ведь дорога отмечена земляными насыпями, где произносятся молитвы, подносится кока и совершаются либации. Вайлака должны танцевать, призывая энергию женщин, оставшихся в деревнях. Каждый из них начинает день как отдельный человек, но через ритуал становится одним целым с сообществом, которое, в свою очередь, становится одним целым с землей.

Паломничество было важной частью жизни в Андах с начала времён. Для совершения подношений священнослужители инков взбирались на шесть с половиной тысяч метров вверх — на вершины, которые покорились европейцам только спустя четыреста лет. Эти паломничества продолжились и после колонизации, приняв новые очертания под влиянием христианства, хотя и воспринимались уже как следствие дремучих представлений о мистической силе ландшафта.

Через год после моего первого забега с вайлака я отправился из Чинчеро в священную долину Синакара, где проходит фестиваль Кольюр Ритти (фестиваль Снежной Звезды) — возможно, самое трудное и вдохновляющее из всех паломничеств в Андах. Согласно верованиям католиков, в конце восемнадцатого века в Синакара произошло чудо: мальчику явился Христос. Позже на этом месте было построено святилище, а изображение Господа по-прежнему можно увидеть на камне.

Но для инков эта долина была священной и прежде. Материя для них изменчива. Кости — это не смерть, а кристаллизованная жизнь, а значит, и мощный источник энергии. Вода в своей самой чистой форме — это лёд, поэтому ледники — самый священный пункт назначения для паломников. Горы называются Тайякуна, отцы, и некоторые из них настолько могущественны, что даже смотреть на них опасно. Другие священные места, такие как пещера, горный перевал или водопад, называются Тиракуна. Речь идёт не о духах, обитающих в этих местах; почитаются скорее сами места. Реки — это вены земли, а Млечный Путь — их небесный эквивалент. Радуги — это двухголовые змеи, которые выныривают из священных источников, описывают в небе дугу и снова погружаются в землю.

По краям тропы расположены каменные алтари и каирны, где мужчины и женщины останавливаются, чтобы помолиться и сделать приношения.

Инки считали Куско центром мира. Кориканча, Храм солнца, был центральной осью, от которой к разным точкам на горизонте расходилась сорок одна линия, расположение которых обуславливалось звёздами и созвездиями, солнцем и луной. Вдоль этих линий располагались сотни священных мест; каждое имело свой собственный праздничный день и почиталось определённым сообществом. Таким образом, каждый человек и каждый клан был интегрирован в космологическую структуру империи. Эти святилища — как священный камень в долине Синакара, где Христос чудесным и очень удобным образом явился через два года после того, как испанцы подавили последнее восстание инков — были пунктами на священных путях, существовавших как в буквальном, так и в метафизическом смысле. В особые моменты, будь то летнее солнцестояние или смерть члена племени, жрецы требовали жертвоприношений. Избранные, дети и животные, благословлённые солнцем, прибывали в Куско со всех уголков империи. Некоторых убивали в столице; других выбирали нести кровь жертв обратно в свои общины, где спустя время их тоже убивали. Все они прибывали в Куско по обычной дороге, но уходили священными путями — через горы и реки, посещая местные святилища.

На протяжении большей части года Синакара безлюдна, но на три дня между переходящими праздниками, Вознесеньем и Праздником Тела и Крови Христовых, долина заполняется десятками тысяч паломников. Колонна выходит из деревни и отправляется в путь по девятикилометровой тропе. По её краям расположены каменные алтари и каирны, где мужчины и женщины останавливаются, чтобы помолиться и сделать приношения. Каждый несёт с собой узелок с камнями, символический груз грехов, от которых нужно избавляться по мере приближения к долине. Мулы и ослы несут продовольствие, а люди, даже немощные, должны идти пешком. На высоте более четырёх тысяч метров воздух холоден даже при ярком солнце, но в долине Синакара всё равно тепло — от количества паломников.

Ритуальные флаги украшают склоны холмов и колеблются на ветру. Каждая община несёт пледы и пончо разных цветов, образующих пёструю мозаику, покрывающую оба берега небольшого ручья. Чунчу — воины джунглей, одеты в головные уборы, украшенные перьями попугаев, и туники алого цвета. Укуку — мужчины, одетые в маски, олицетворяют горы. Они сходятся в постановочных боях, напоминающих о древних сражениях. В то время как мужчины танцуют и изображают битвы, женщины собираются внутри святилищ, освещаемых тысячами свечей. Ни на секунду не стихает какофония из духовых инструментов, флейт, арф, барабанов, фальцетов и фейерверков. Три дня и три ночи никто не спит.

Несмотря на весёлую атмосферу, к ритуалу все относятся максимально ответственно, ведь божества гор могут быть как благосклонными, так и мстительными. Лёд и снег — одновременно источники силы и болезни. Ледники — это места, вселяющие страх, но не из-за физической опасности — хотя паломники умирают от холода каждый год — а потому что они являются обиталищами конденадос, душ проклятых во веки веков. Согласно инкской мифологии, укуку, маски которых надевают мужчины — это порождение женщины и медведя, сверхъестественное существо, способное победить конденадос. Следовательно, именно им суждено совершать самый торжественный и опасный акт праздника: как и Христос, они должны нести крест. В то время как процессии паломников несут статуи святых через долину, укуку после всенощного бдения взваливают на спины кресты из деревенских церквей и несут их восемьсот метров вверх по склонам Колкепунку. Затем они водружают их на ледниках, чтобы кресты зарядились энергией гор и земли. Перед рассветом следующего дня укуку снова забираются на вершину, чтобы забрать кресты, а тысячи остальных паломников в это время стоят на коленях и молятся.

Когда солнце всходит, укуку с крестами на спинах спускаются с горы и грузятся в машины, чтобы вернуться домой. С собой они несут ещё и глыбы льда с гор, тем самым завершая ритуал: в форме льда сущность горы возвращается в долину, принося жизнь и плодородие на поля, благополучие в семьи и здоровье животным. Это живые, динамичные взаимоотношения между людьми, горами и богами, коллективная молитва за культурное выживание всего мира Анд.

Вернувшись в Куско из долины Синакара, я присоединился к ещё одному моему другу, Йохану Райнхарду, в его путешествии в Мачу-Пикчу. Йохан лучше, чем кто-либо другой, понимает существующую в Андах связь между землёй и культурой. Благодаря тому, что ответы на свои вопросы он ищет в расположении гор и рек и движении небесных тел, а не обнаруженных древних руинах, ему удалось разгадать тайну самого загадочного археологического памятника в Южной Америке.

В Южной Америке есть место, где голос доколумбовой цивилизации слышится особенно отчётливо: это Сьерра-Невада-де-Санта-Марта, чьи жители так и не были полностью покорены испанцами. Потомки древней цивилизации под названием тайрона, коги, аруако и вива (сегодня их насчитывается около тридцати тысяч человек) пятьсот лет назад скрылись от смерти и эпидемий, поселившись в горном раю, возвышающемся на шесть тысяч метров над прибрежными равнинами Колумбии. Эти три народа, разделённые языковым барьером, но тесно связанные мифами и прошлым, имеют общие адаптационные механизмы и религиозные убеждения. По сей день они остаются верны своим древним законам — нравственным, экологическим и духовным предписаниям Серанкуа и Великой Матери — и по-прежнему следуют за своими жрецами, мамо. Они верят, что выполняют роль хранителей мира, а их ритуалы поддерживают равновесие и плодородие природы. Им хорошо известно, что их общие предки, тайрона, в 1591 году вели кровавую и тщетную войну против завоевателей. Но в своём горном редуте, выпавшие из истории как минимум на три столетия, они сознательно стали цивилизацией мира.

Высшую ценность для мамо имеет не то, что можно увидеть и измерить, а то, что существует в алуна, абстрактном измерении смысла.

Слушая мамо, сразу становится очевидно, что их точки отсчёта — не от мира сего. Они говорят о Колумбе так, будто его прибытие имело место совсем недавно, а о Великой Матери — как будто она живой человек; и для них это действительно так. Высшую ценность для них имеет не то, что можно увидеть и измерить, а то, что существует в алуна, абстрактном измерении смысла.

Девять уровней вселенной, девять уровней храма и девять месяцев, которые ребёнок проводит в утробе матери — это всё взаимосвязанные проявления божественного замысла. Аналогичным образом, лиана — это змея, а горы — модель космоса. Колпаки, которые носят мужчины аруако, символизируют снежники священных горных пиков; волосы на теле человека — лесные деревья на склонах гор. Каждый элемент природы исполнен высокого смысла.

В таком понимании мира людям отведена ключевая роль, ведь только благодаря человеческому воображению Великая Мать может проявиться. Для индейцев Сьерра-Невада люди — не проблема, а решение. Они зовут себя Старшими Братьями и считают свои горы «сердцем мира». Нас, чужаков, угрожающих безопасности планеты из-за незнания священного закона, они снисходительно зовут Младшими Братьями.

Согласно мифу, горы были порождены воображением Великой Матери. Когда она пряла свои мысли, то задумала девять уровней вселенной. Чтобы уравновесить мир, она вонзила веретено в землю, создав ось, и подняла горный массив. Затем, отмотав немного хлопковой нити, она обозначила пределы цивилизованного мира, очертив кругом основание Сьерра-Невады, которую объявила родным домом своих детей.

Ткацкий станок, прядение и сообщество, вплетённое в ткань ландшафта — для народов Сьерры это живые метафоры, определяющие их жизнь. Они выживают, занимаясь земледелием, и постоянно переходят с места на место, собирая урожай маниока, маиса, кофе, сахара и ананасов в жарких низинах, сажая картофель и лук в туманных лесах и взбираясь ещё выше, чтобы пасти скот и собирать хворост. Когда люди молятся, они сжимают в руках шарики хлопка в честь Великой Матери, которая научила их прясть. Круговое движение рук во время молитвы символизирует момент, когда Великая Мать спряла вселенную и наказала защищать всё, что она создала.

На жрецов мамо возложена обязанность учить людей законам Серанкуа. Их религиозная подготовка очень сурова: будущих служителей культа забирают из семей в раннем возрасте, а затем держат в уединении в темноте мужского храма восемнадцать лет — два периода по девять лет, символизирующих девять месяцев в материнской утробе. Это время служители пребывают в утробе Великой Матери, и мир для них существует только в качестве абстракции. Они приобщаются к священному, узнавая, что только их ритуалы и молитвы поддерживают равновесие мира. Затем молодой человек отправляется в паломничество от моря к ледникам, от туманных лесов через камни и кочки к парамо, вратам сердца мира. Впервые в жизни он видит мир во всей его красоте: теперь он должен его защищать.

«Духовный мир, мир мамо, и мир оружия несовместимы»

Со времён Колумба жители Сьерры с ужасом наблюдали, как чужаки оскверняют Великую Мать, вырубая леса, чтобы посеять плантации незнакомых культур — бананов, сахарного тростника, марихуаны, а затем и коки для производства кокаина. Привлекаемые прибылью от торговли кокой и преследуемые армией, военизированные группы правого и левого толка врывались в Сьерру и захватывали земли индейцев. К этой опасности добавляется ещё одна: снежники и ледники Сьерры стремительно сокращаются, преобразуя экологию гор. Нам эти два процесса могут показаться не имеющими никакого отношения друг к другу, но для Старших Братьев они неразрывно связаны и порождены невежеством Младших Братьев, предвестников конца света.

Во время моего последнего визита в Сьерру я путешествовал вместе с аруако. Путешествие началось в Набусимаке, их главном центре, с ритуального очищения, а затем мы отправились к священным озерам и обратно к морю. Со мной был Данило Вильяфанья, политический лидер аруако. Насилие сопровождало Данило всю его жизнь: его отец, мой старый друг, был убит боевиками, а многие коги, вива и аруако погибли от рук ФАРК или армии. Но индейцы по-прежнему стоят на стороне мира. Как сказал мне Данило, когда мы сидели на берегу ручья в Набусимаке: «Духовный мир, мир мамо, и мир оружия несовместимы».

Завершив своё паломничество, я поговорил с Рамоном Хилем, уважаемым мамо из числа вива. «Предки поведали мне, — сказал он, — что в один прекрасный день Младший Брат очнётся. Но это случится только тогда, когда его постигнет месть природы. Что мы будем делать тем временем? Мы не будем сражаться. Мы просто хотим, чтобы люди поняли. Мы говорим тихо в надежде, что мир прислушается».

9 января 2004 года, когда насилие, связанное с употреблением кокаина во всём мире, было на своём пике, и прошло уже два года, в течение которых были убиты несколько сотен жителей Сьерры, включая мамо, коги, вива и аруако, члены этих племён выступили с общим заявлением: «Кто отплатит матери вселенной за воздух, которым мы дышим, воду и солнечный свет? Всё сущее обладает священным духом, к которому необходимо относиться с почтением. Наш закон — это закон предков, закон жизни. Мы предлагаем всем Младшим Братьям стать хранителями жизни. Мы подтверждаем обещание, данное Матери, и призываем все народы и все нации к единству и солидарности».

Многие сочтут эту историю слишком наивной или неправдоподобной. К сожалению, мы слишком часто именно так реагируем на проявления культур, которые не понимаем. Когда британцы достигли берегов Австралии, они были совершенно не готовы к утончённости местных жителей и были не в состоянии понять всю прелесть этой земли. Им были не знакомы трудности жизни в пустыне, и они не желали понять достижения аборигенов, которые на протяжении пятидесяти пяти тысяч лет жили охотой и собирательством и были хранителями своего мира. За всё это время их ни разу не посетило желание улучшить мир природы. Аборигены принимали мир таким, как он есть, неизменным творением первой зари, когда Радужный змей породил предков, которые затем своими мыслями, сновидениями и песнями создали мир. Пути, по которым шли предки, не были забыты: это Тропы песен, точные маршруты, которым следуют по сей день.

Так аборигены становятся одним целым с предками и вступают во Время сновидений, параллельную вселенную, где привычные законы времени, пространства и движения не действуют, и где прошлое, будущее и настоящее сливаются воедино. Европейцы способны испытывать что-то подобное только во сне, поэтому первые английские поселенцы назвали это состояние Временем снов. Но название вводит в заблуждение. Сон — это, по определению западного человека, состояние сознания, не имеющее ничего общего с реальным миром. Время сновидений — это, наоборот, реальный мир, или по крайней мере, одна из двух реальностей, в которых каждый день живут аборигены.

Пройти по Тропе песен означает принять участие в сотворении мира, который одновременно уже существует и всё ещё создаётся. Таким образом, аборигены не просто привязаны к земле, они необходимы для её существования. Без земли они бы погибли. Но без людей процесс творения остановился бы, и мир бы исчез. Всё в мире скреплено Тропами песен и подчиняется Сновидению, одновременно постоянному и вечно изменяющемуся. Каждое место неразрывно связано с воспоминанием о его создании, но в то же время непрестанно создаётся. Мир совершенен как он есть, хотя и постоянно пребывает в процессе становления. В земле зашифровано всё, что было и будет во всех измерениях. Ходить по земле означает принимать участие в бесконечном танце творения.

Пройти по Тропе песен означает принять участие в сотворении мира, который одновременно уже существует и всё ещё создаётся.

Аборигены Австралии изобрели матрицу взаимосвязей, создав настолько же совершенную защитную оболочку, как и городские стены, которые мы возводим для защиты от капризов природы.

Границы кланов, как географические, так и культурные, определялись священными местами, связывавшими людей с предками, и настолько сложной сетью социальных отношений, что западным антропологам понадобилось целое столетие, чтобы понять её суть. Существовало более сотни названий для разных видов родственных связей, каждый из которых подразумевал определённые права и обязанности. Вместо технологий, нашего главного достижения, аборигены Австралии изобрели матрицу взаимосвязей. Тем самым они создали настолько же совершенную защитную оболочку, как и городские стены, которые мы возводим для защиты от капризов природы.

Недавно я провёл месяц в Арнем-Ленде на севере Австралии в компании Отто Булманийя Кампиона и его семьи. Я хотел узнать о Времени сновидений и Тропах песен больше, чем мне удалось узнать из книг. Как сообщил мне Отто, Тропы песен —  нелинейные. Более того, они вовсе не обязательно существуют в трёхмерном пространстве. Но в своём множестве они опутывают сетью весь континент. Для цивилизации, у которой не было письменности, они стали средством документирования прошлого, познания будущего и сетью, связывавшей всех людей. Цель человека, сказал мне Отто, — не пройти Тропу песен от начала до конца, а почитать предков в точках силы, находящихся на пересечении Тропы песен с территорией своего клана.

Предназначение человечества — проведение ритуалов и церемониальных актов, считающихся необходимыми для поддержания мира в точно таком же состоянии, в каком он был в момент сотворения.

Но Сновидение — это не миф и не воспоминание. Это то, что происходило в эпоху творения, но происходит и сейчас и будет происходить во веки веков. Во вселенной аборигенов нет прошлого, настоящего или будущего. Ни в одном из сотен диалектов, существовавших в момент контакта, не было слова для обозначения времени. Нет также представления о поступательном развитии, стремления к совершенствованию, идеализации перемен. Напротив, Сновидение подразумевает статичность, постоянство и равновесие. Предназначение человечества — не совершенствование, а проведение ритуалов и церемониальных актов, считающихся необходимыми для поддержания мира в точно таком же состоянии, в каком он был в момент сотворения.

Мир аборигенных народов не был совершенным. Столкновения были жестокими, а ритуалы — крайне суровыми. Но в целом преобладала атмосфера принятия и веры. Для скептицизма, исследования или инакомыслия не было места.

В западной традиции бытие — объект исследования. Наши мыслители наблюдают жизнь со стороны и формулируют абстрактные идеи. Но Сновидение делает подобное мышление не только бессмысленным, но и невозможным. Оно окутывает человека паутиной веры и убеждённости, из которой невозможно выбраться, ведь человек не может считать свои мысли ошибочными. Нарушение закона Сновидения не ограничено настоящим моментом, но отражается во всех измерениях в прошлом и будущем.

Оригинал лекции здесь.