«Царствование злого духа» Шарля Фердинанда Рамю и «Его кровавый проект» Грэма Макрея Барнета — два романа, написанные с разницей ровно в сто лет, представляют собой радикально отличные литературные традиции. Зато их объединяют высокогорье, буколические просторы, клаустрофобия посёлков в десять домов и, конечно же, живописная мокруха в деревнях.
«Царствование злого духа»
Шарля Фердинанда Рамю
Шарль Фердинанд Рамю — бронзовый памятник швейцарской литературы, которому вот уже не одно поколение блюстителей традиций не устаёт кивать и отдавать почести. Поклоны в сторону этого автора можно встретить на страницах книг многих франко- и немецкоязычных авторов. Прежде всего стоит сказать, что Рамю более всего известен как крепко сбитый реалист. Однако роман «Царствование злого духа» открывает мистический цикл произведений автора. Вместе с романами «Смерть повсюду» и «Небесная твердь», которые скоро переведёт Алексей Воинов для издательства libra, они будут составлять условную сверхъестественную трилогию.
Замысел и первые наброски того, что станет «Царствованием злого духа», появились в 1907 году. Первая версия создавалась в 1913-м, вышла в свет по частям в 1914-м, а в твёрдой обложке появилась в 1917 году. Этот роман Рамю перешивал и перекраивал, толкал и вкривь, и вкось: он несколько раз переделывал главы, возвращался к старым версиям или, напротив, изобретал новые и периодически реконструировал текст согласно своей писательской эволюции.
«Царствование злого духа» — роман, основанный на библейских сюжетах и поверьях высокогорных селений, который ставит христологические вопросы (хотя и не требует от читателя глубоких знаний теологических понятий), пытается разобраться в антропологии зла и низменных страстях. Тем не менее он достаточно легковесен и развлекателен, чтобы взять с собой в метро — как того и хотели издатели.
Остросюжетность в этом романе — рудимент. Рамю сразу выкладывает все карты на стол, тем самым упраздняя возможность хоть какого-то детективного сюжета (который, если честно, не повредил бы). В общем, в живописную швейцарскую деревеньку приходит Сатана в личине обувных дел мастера: подбивает каблучки и меняет набойки, пока жители мрут как мухи.
Такое вот бракосочетание умиротворённости с кровопусканием всегда составляло любопытный парадокс швейцарской литературы, который позже будет подхвачен другими авторами — особенно Жаком Шессе. В тишь (изредка прерываемую счастливыми трелями) благополучной деревни с изумрудными долинами и мириадами пасущихся агнцев, проникает нечто, что превращает сюжет в альпийскую резню бензопилой. То нашествие бешеных лисиц случится, то крестьянин абсенту переберёт и всю семью зарубит, то инфернальный сапожник заявится.
Дьявол Рамю выстроил парк аттракционов из насилия, богохульства, похоти и рек красного сухого, на фоне зловещего веселья которого люди гниют заживо, женщины падают ниц на улицах, бог не отзывается, а церковь переживает раскол. Опровержение ли это абсолютного всеблаженства бога или теодицея? Сложно сказать. Торжество зла? Не совсем. Бесноватый пасквиль на швейцарское общество двадцатого века? Очень даже возможно.
«Его кровавый проект»
Грэма Макрея Барнета
Немного ошеломляет то, что второй роман шотландца Грэма Барнета не только попал в лонг-лист Букеровской премии 2016 года, но и пробился в шестёрку лидеров. Нет, с романом всё прекрасно. Удивляет то, что выпущенная крошечным издательством Contraband книга была замечена престижнейшей премией и обласкана изданиями крупнейшего калибра.
Как и «Царствование злого духа», этот роман повествует о социальной клаустрофобии в загерметизированной деревеньке. Как и Рамю, Барнет моментально вскрывает всю подноготную внешней идиллии, только тут все помудрёней. Семнадцатилетний Родерик Макрей на первых же страницах признаётся (да так, что мы ему даже сочувствуем) в совершении тройного убийства и крайне удивляется абсурдным просьбам психиатров и всяческих тюремных казначеев эту версию опровергнуть.
Костяк романа составляет исповедальная рукопись Макрея, где он описывает неумолимо мрачную картину будней шотландских землянок, мягкие ужасы пресвитерианского детства и неплодородные каменистые земли, на которых древние кланы захлёбываются от давно зреющей вендетты.
Родерик, как оказывается, — рассказчик не вполне надёжный, а в его благонадёжности можно усомниться в первые десять минут чтения. Поэтому этот письменный монолог переплетается со свидетельскими показаниями, письмами, газетными вырезками, отчётами о вскрытиях, судебной стенограммой — которые для того и нужны, чтобы всё написанное юношей опровергнуть, фокус повествования сменить, а читателю указать, что тот в своих симпатиях заблуждается.
Вообще псевдодокументалистика — фирменный барнетовский прием. К примеру, его предыдущий роман «Исчезновение Адель Бедю» якобы принадлежит безымянному автору и переведён с французского. «Проект» вроде как найден самим писателем во время архивных изысканий в Хайлендском центре в Инвернессе, а рукопись Родерика — вполне реальна. Но с таким же успехом читатель может довериться фиктивным «Дому листьев» Марка Z. Данилевского или же «Бедным-несчастным» Аласдера Грея.
Кстати, номинация «Его кровавого проекта» на «Букер» — выбор читателей, что легко объяснимо. Развлекательность неовикторианского триллера — есть. Мастерская стилизация шотландского Хайленда 1869 года — есть. Нарастающий саспенс — есть. Ненадёжный рассказчик — есть. Добротная психосоциальная проза — есть. Достоевщина — без неё никуда. Если вы любите истории о девятнадцатом веке, дурных приметах, тумане и тёмных водах шотландской души — прочтите и вы.
