Бог в твоей голове

Религия, как и насморк, в наших генах не заложена. Нормальные гены в нормальной среде дадут пару лёгких, а вместе с ними и возможность простудиться. Так и наш тип сознания, сформировавшийся в ходе эволюции, способен легко усваивать совершенно разные понятия, в том числе и религиозные, и научные, и даже те и другие одновременно. Наличие нормально работающего человеческого мозга — это не единственное, но обязательное условия для распространения эпидемии. Перефразируя Шекспира, главным предметом своего исследования Буайе по сути делает воздушное ничто, которому человек дал и обиталище, и имя.

И это сверхъестественное ничто никогда не оседало в голове без разбора. На месте «ментальных вышибал» на протяжении всего нашего существования всегда стояло множество систем логического вывода, которые пропускали только очень ограниченный набор понятий. Известные нам сегодня религиозные представления — если угодно, победители такого естественного отбора. Делая выбор, люди не пользуются ни каким-то особым религиозным инстинктом, нет у них и особого религиозного участка в мозге, и по своим когнитивным функциям мозг верующего ничем не отличается от мозга атеиста. Для автора книги кажется более вероятным утверждение, что вера — просто побочный продукт той работы, которую наше сознание делает для религии в той же степени, что и для других областей абстрактной мысли: морали, науки, искусства, философии и тому подобных.

Пытаясь найти ответы на вопросы: «Почему это случилось со мной? Почему сейчас?», человек находит сверхъестественные причины случившегося не потому, что игнорирует физические и биологические закономерности, а потому что такие вопросы сами выходят за эти рамки. То есть человек прекрасно знает, что все люди могут заболеть, или если в доме не делали ремонт шестьдесят лет, то рано или поздно он разрушится. Но эти, казалось бы, очевидные причины описывают ситуацию в целом и ничего не говорят о конкретных несчастных случаях — а людей интересуют как раз их частные ситуации, а не общие закономерности. И дело не в собственной значимости и уникальности. Сверхъестественные объяснения просты, их способны генерировать профессора и школьники. Дом, который построил Джек, рухнул, потому что Джек ослушался богов. И достойную Джека причину хотят знать и сам Джек, и его родственники, и совершенно незнакомые люди.

Богов, духов и предков верующие не придумывают намеренно — они становятся результатом сбора информации, которая подталкивает к выстраиванию подобных концепций. Существуют экспериментально подтверждённые данные в пользу того, что уже с раннего возраста дети понимают: поступки бывают плохими или хорошими сами по себе, независимо от того, кто их рассматривает и с какой точки зрения. Но даже если наши моральные оценки нам ясны, то их происхождение от нас неминуемо ускользает, потому что готовятся они неосознанно где-то на «кухне сознания» (судя по частоте использования, любимый термин Буайе). Воспринимать собственные суждения о чьей-либо судьбе как чью-то авторитетную точку зрения проще для понимания. Упавший на голову кирпич мы воспринимаем как социально обусловленное событие, следствие каких-то действий, а не отвлечённых от нашей жизни физических процессов. Информация — это своеобразная экологическая ниша для человека: от того, что знаешь ты, и что о тебе знают другие, зависит не только продолжительность рода, но и его благополучное существование. Должен же быть кто-то, кто обладает всей стратегической информацией — с ним взаимодействовать особенно важно.

Мы познаём мир не только с помощью «Википедии». Способность прокачаться в любой области знаний возможна благодаря особому умению человека к синтезу и способности выходить за рамки предоставляемой информации. Допустим, ребёнку показывают незнакомое животное (кошку) и говорят, как этот вид называется. Кошка отправляется ребёнком в его мысленную энциклопедию, где лежит нетронутой до тех пор, пока туда не поступают новые факты и впечатления о ней. Однажды увидев, как кошка ест рыбку, ребёнок делает умозаключение, что этот продукт едят все усатые. В этот момент ребёнок дополняет у себя в сознании понятие «кошки» с помощью шаблона «животное». Таких шаблонов или онтологических категорий у нас несколько: «человек», «растение», «орудие» и другие.

Работать с шаблонами значит составить цельное представление о чём-либо, постепенно заполняя мысленную анкету. Точно так же вносят новые сведения в свою домашнюю энциклопедию и взрослые. Шаблон почти неизменен и не зависит от цвета кожи, разницы культур и опыта. Любой человек — хоть в Урюпинске, хоть в Париже — догадывается, что все представители одного биологического вида размножаются одним и тем же способом. Такие онтологические категории помогают нам усваивать новые понятия. Всеведущий бог — это шаблон «человек» плюс особые познавательные способности. А являющиеся людям призраки? Это тот же шаблон плюс отсутствие материального тела, реинкарнация — «человек» плюс доступ к дополнительному телу и так далее.

Если так легко поверить просто потому, что вы нормально функционирующий индивид, почему для многих людей более убедительным является не слово божье, а слово Дарвина? Глава «Почему люди верят» у Буайе самая последняя. Причём вопрос «почему?» касается как вполне цивилизованных верований вроде любви к Иисусу, так и совсем экзотических вроде убеждения народа фанг, что у колдунов имеется дополнительный внутренний орган, который летает по ночам и уничтожает чужие посевы. Однозначного ответа Буайе не даёт, так как мы имеем дело с активацией целого ряда разных систем сознания. Да и особенность искренней веры зачастую — в том, что человека мало интересует её происхождение.

Схема поиска правды в религиозном мире, казалось бы, простая: в сознании отражаются единицы информации, которые человеком отвергаются или принимаются на веру. То есть у нас в голове должны быть условные судья и адвокат, которые принимают решения и отправляют неподходящее на когнитивную помойку. Но в действительности процесс выглядит иначе. Среди сотен специализированных систем, составляющих нормальный мозг, многие оказываются сами себе и адвокатом, и судьёй. Они выносят вердикт ещё до того, как передадут дело другим системам. Например, все мы привыкли верить своим глазам. Однако зрительная система не предъявляет остальному мозгу всю картину целиком. Она разбирает информацию, поступающую от зрительных нервов, на составляющие, и обрабатывает их по отдельности. Если сильно упростить, то одна структура преобразует двухмерное изображение на сетчатке в трёхмерное, другая оценивает относительные расстояния между видимыми объектами, третья занимается их цветами и так далее.

Примерно то же самое происходит, когда человек думает о богах, духах и предках. Мозг превращается в серьёзную госструктуру с десятком отделов-систем: система интуитивной психологии даёт сверхъестественным сущностям намерения, система социального обмена делает из них деловых партнёров, этическая система — потенциальных свидетелей нравственных поступков, система досье — отдельных личностей. И заметьте, ни одному из отделов не приходится потеть над установлением истинности утверждений, которые рождаются на их основе. Например, когда люди жертвуют зверюшку в обмен на ожидаемые божественные бонусы, интуитивное представление о закономерности таких действий подтверждается системой социального обмена. Она сообщает лишь одно: если кто-то получает что-то от вас, вы вправе ожидать ответной услуги. Но эта система не обязана определять, существует ли ваш божественный бизнес-партнёр на самом деле.

При таком раскладе картина, как говорит Буайе, многих разочарует: в его объяснении религия предстаёт всего лишь побочным эффектом наличия у нас разума, а в этом нет ничего сенсационного. Скептики с атеистами и хотели бы увидеть в головах у верующих какую-то ошибку или развилку, на которой многочисленные человеческие умы выбирают неверный путь. Но если верить автору книги, то никакой развилки нет. Нельзя не заметить радость Буайе как учёного, который поставил под серьёзное сомнение и наличие однозначной схемы работы сознания. Вместо этого он представляет целый комплекс процессов, которые ещё только предстоит изучить. И плюс когнитивного подхода здесь — не только в том, что можно чуть спокойнее смотреть на иконки на чужом бардачке. Теперь понять особенности нашего разума можно ещё и изучая тягу человечества к религиозным представлениям.