Юлия Дудкина — директор отдела Возмутительно больших вещей и дипломированный литературный критик — делает то, что и должна делать, — пишет рецензию на возмутительно большую книгу. Ужасы взросления, чудеса фанфикшна и сюрприз в конце — чего ждать от старой, но в то же время как будто новой книги прославленной Донны Тартт. Этим текстом мы отмечаем открытие полки нашего самиздата на Bookmate — там мы рассказываем, какие книги НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕЛЬЗЯ ЧИТАТЬ. Спасибо.

В уходящем 2015 году все следили за курсом рубля, проходили квесты «Клаустрофобии» и читали «Щегла» Донны Тартт, который в 2014 году получил Пулитцера. Я и сама, поддавшись моде, несколько дней подряд уходила пораньше с работы и со всех ног неслась домой, чтобы до поздней ночи, забыв о еде и неоплаченных счетах, читать эту книгу, пока глаза не начнут сами закрываться.

Но «Щегол» закончился — у кого-то раньше, у кого-то позже. Читатели стали возвращаться в реальный мир, ошалело моргая глазами, как люди, которые выходят из кинозала. Многим мучительно хотелось ещё Донны Тартт, и тогда пришлось признать очевидное: до «Щегла» она уже успела написать два таких же больших романа — «Тайная история» и «Маленький друг». Помню, примерно так же удивились мои одноклассники, когда, посмотрев нашумевшего «Властелина колец», узнали, что есть ещё и книга.

В общем, спасение было найдено. И, хотя «Иностранка» перевела «Маленького друга» еще в 2008 году, сегодня, придя в любой книжный, на полке с новинками можно обнаружить эту книгу, только уже от издательства Corpus. На обложке написано: «От автора романа "Щегол"», и может даже создаться обманчивое впечатление, будто бы «Щегол» был первым. На «Маленького друга», который на Западе был бестселлером ещё с момента выхода, наконец обратили внимание в России.

Но допустим на секунду, что вы его ещё не читали и пытаетесь решить, стоит ли. Прежде, чем вы купите или скачаете книгу, я бы посоветовала прочитать следующие вещи:

А также несколько абсолютно любых книг российского писателя Владислава Крапивина. Если после всего этого вас не начало тошнить от честных, смелых и чутких детей и подростков, пустоголовых и неискренних взрослых, ароматов всякой полыни и прочей травы, разбитых коленок и неловких подростковых любовей, то можно читать «Маленького друга».

Во всех этих книжках, если не считать Крапивина, есть нечто общее. Для начала хотя бы то, что они все американские. К Крапивину мы вернёмся позже, а пока разберёмся с остальными. Во всех в них одинаковые дети — они постоянно влипают в какие-то истории, мир взрослых кажется им лицемерным, и они отчаянно не хотят сами взрослеть. Когда появляется какая-то угроза, они замечают её куда раньше взрослых и начинают бороться, потому что взрослые толстокожие и ни во что не верят, а дети чисты и наивны и ещё способны увидеть то, что недоступно огрубевшим взрослым. Это типичный «американский ребёнок», до появления которого дети в литературе, как правило, были монстрами.

В Старом свете в Викторианскую эпоху детьми в основном занимались гувернантки и преподаватели, поэтому между мирами детей и родителей был очень большой разрыв — родители их не понимали и побаивались. Для них они были почти пришельцами, поэтому в книгах того времени дети ведут себя непредсказуемо и часто похожи на маленьких чудовищ, вспомнить хотя бы «Грозовой перевал». На фотографиях детей одевали, как маленьких взрослых, и какой-то специальной «детской» инфраструктуры почти не существовало. Когда готическая традиция достигла Америки, дети в книгах поначалу были такими же — например, Перл в «Алой букве» Готорна часто ведет себя так, словно в неё вселились бесы. Но именно в США зародилась культура «реального» ребёнка: появились яркие игрушки и специальная детская одежда. За неимением денег на гувернанток родители начали сами воспитывать своих детей и перестали их бояться. Постепенно ребёнок стал просто ребёнком, писатели заметили, что дети намного честнее и добрее взрослых, и теперь их уже превозносят как борцов с лицемерием и потребительством.

В этом плане Донна Тартт не придумывает совершенно ничего нового. Её героиня — почти Глазастик из «Убить пересмешника»: она играет только с мальчиками, у неё буйный нрав, и она отказывается становиться настоящей леди, а ещё защищает чернокожую прислугу, как и все дети из романов про американский юг.
Те критики, которые написали рецензии, не прочитав «Маленького друга», в один голос говорят, что это — детектив, где главная героиня по имени Гарриет расследует смерть своего старшего брата. Но никакого расследования тут нет. После почти детективной завязки дети начинают слоняться туда-сюда без дела и выполнять несвойственные детям акробатические трюки: они залезают на огромные вышки, скидывают с моста змею так, чтобы она попала в проезжающую снизу машину (и попадают!), дерутся с огромными взрослыми наркоманами и побеждают их.

В книге английского писателя Марка Хэддона «Загадочное ночное убийство собаки» мальчик, который нашёл на лужайке соседскую собаку с торчащими из бока садовыми вилами, берётся найти преступника. И он действительно проводит расследование, разговаривает с людьми по соседству, записывает в тетрадку свои достижения и в итоге узнаёт не только, кто убил собаку, но и куда делась его мать, про которую ему говорили, что она умерла. И при этом мальчик страдает аутизмом. В «Маленьком друге» абсолютно здоровые дети достигают куда меньших результатов, и это немного разочаровывает. Гарриет во время своего «расследования», конечно, тоже ходит с блокнотом, но, кажется, она ни разу в него ничего не записывает.

Теперь что касается Владислава Крапивина. Нарочно или нет, но он в точности перенял американскую манеру писать о детях. Все его герои — мечтательные юноши, которые хотят быть рыцарями или моряками. Иногда встречаются и девочки, но все они не достигли возраста полового созревания и, как и Гарриет у Донны Тартт, дружат с мальчиками и ведут себя, как они. А вот к более взрослым героиням у Крапивина отношение очень странное: девочки-подростки в его книгах — прыщавые и нескладные создания, которые постоянно глупо хихикают и страдают из-за того, что у них начались месячные (серьёзно!). Единственные девочки-подростки, которых писатель уважает, — это те, которые упорно не замечают своего взросления и дают подзатыльники друзьям-пацанам, когда те намекают им, что они стали выглядеть как-то по-другому. Если вы девочка-подросток и нечаянно читаете Крапивина, у вас тут же появляется отвращение к самой себе.

Так вот, удивительно, но Донна Тартт оказывается такой же женоненавистницей, как Крапивин. Её героине Гарриет двенадцать лет, и, попав в христианский детский лагерь, она впервые близко сталкивается с ровесницами. И её тут же начинает коробить, потому что те обсуждают какие-то мерзкие выделения, у них отовсюду растут волосы и они все как одна идиотки, влюблённые во всех мальчиков разом. Половое созревание выглядит омерзительно, и становится стыдно, что ты позволила ему тебя настичь. Конечно, в американской литературе ребёнок, взрослея, традиционно теряет былую чистоту, вступает в мир взрослых и становится таким же, как они. Например, героиня «Шума и ярости» Фолкнера утрачивает связь со своим умственно-отсталым и почти святым братом и становится обычной несчастной шлюхой. Но в нынешний век феминизма и толерантности видеть такое отвращение к женской природе всё-таки немного странно.

Может показаться, что в книге «Маленький друг» Донны Тартт плохо абсолютно всё. Из этой истории могла бы получиться отличная социальная драма: родственники, убитые горем из-за смерти одного ребенка, не обращают внимания на других, и те начинают бесконтрольно творить страшные вещи. Лучший друг героини — её ровесник — оказывается избалованным мальчишкой, который сам не понимает, что он делает, и считает, что он пуп земли и ему всё позволено, а став звездой школы, забывает про вчерашнюю подругу и начинает над ней смеяться. Но читатель уже обманут детективной завязкой и ждёт, когда же будет расследование, он может просто проглядеть эту драму.

В общем, читать книгу вовсе не обязательно, вы всё это уже видели. Но, если всё-таки уже начали, то лучше дочитать до конца — там сюрприз. Буквально на последних страницах происходит что-то странное: автор как будто тянет за какую-то невидимую верёвку, и плоская картинка становится объёмной. Совы оказываются не тем, чем они кажутся, Донна Тартт всех разыграла и в конце как будто вдруг говорит: «Вот вы лохи», и становится понятно, что неудавшийся детектив — это не её ошибка, а отличный авторский ход. Всё, что мы до этого прочитали, вдруг обретает смысл. Придуманная правда не может быть настоящей, взросление неотвратимо и приходит с тяжёлым подростковым кризисом, а то, что кажется правильным и справедливым, имеет двойное дно. Опираться можно только на факты, а не на эфемерную справедливость. Только вот чтобы это понять, нужно продержаться до конца, а это — настоящее испытание.