Не все куртизанки Венеции XVI века были одинаково хороши: они делились на «благородных» и «свечных», которые работали «до тех пор, пока свеча не погаснет». Что делало куртизанок «благородными», какая жизнь ожидала их более низкоранговых коллег, каким рискам подвергали себя эти женщины и какую роль они сыграли в формировании «венецианского мифа», описывающего Венецию как рай на земле, разбирается самиздат.

По мнению историка Джеймса С. Грабба, «венецианский миф», который описывал Венецию как рай на земле, сформировался в XVI веке. Венецианский политик Франческо Гвиччардини (1483–1540) указал в своей «Истории Италии» на уникальное географическое положение города, воспел его государственное устройство и отметил извечное стремление венецианцев к независимости ― политической и личной. От имени венецианского дожа Гвиччардини в своей работе удостоил внимания все те достоинства города, которые легли в основу «венецианского мифа».

Сказания о благополучной и спокойной Венеции распространились в первую очередь за её пределами, например в Северной Италии, наблюдавшей крушение Флорентийской республики. По сравнению с другими итальянскими регионами, разорёнными войнами с соседними государствами и остро переживавшими разочарование в идеалах Возрождения, положение Венеции выглядело относительно стабильным.

Историк Дэвид Макферсон выделял четыре основные составляющие мифа о Венеции: её богатство, мудрость (прежде всего, политическую), справедливость и, наконец, наслаждения, которыми полнился этот город. Если о причинах экономического процветания и политическом устройстве Венецианской республики путешественники рассуждали с готовностью, то о наслаждениях, недоступных нигде, кроме как в Венеции, они рассказывали заметно меньше и неохотнее: ключевую роль в образе города как столицы наслаждения играли знаменитые венецианские куртизанки.

Городское управление неоднозначно относилось к проституткам и пыталось контролировать их деятельность, однако в то же время городу было выгодно их существование: куртизанки не только платили налог с прибыли, но и привлекали путешественников.

Слово «куртизанка» появилось при папском дворе во второй половине XV века и вскоре вошло в ряд европейских языков (ит. cortigiana, фр. courtisane, анг. courtesan). Нанимать женщин, которые должны сопровождать приближённых к римскому понтифику на светских мероприятиях, в это время становится общей практикой. Большинство этих женщин были проститутками, и дабы не ударить в грязь лицом перед высшим обществом и не опозорить своих покровителей, они были обязаны хорошо выглядеть и уметь поддержать беседу.

Одной из первых таких работниц была Лукреция Коньяти (1486–1512), или Империя, — дочь проститутки и дворецкого, служившего у папы Юлия II. Она прославилась как «королева куртизанок». Именно Империя во многом сформировала практики, которые взяли на вооружение её последовательницы. Например, она могла сама выбирать клиентов, причём их общее число было ограничено.

Несмотря на то, что институт куртизанок появился в Риме, наибольшего расцвета он достиг в Венеции, куда, к слову, после Разграбления Рима в 1527 году перебрались и многие из римских работниц. Проституция была узаконена в Венеции ещё в 1358 году, тогда же вблизи моста Риальто появился получавший субсидий от государства бордель-резервация Кастеллетто. Легализация проституции была призвана удержать мужчин от содомии. Ради благой цели женщинам дозволялось даже демонстрировать собственные достоинства прямо на улицах — правда, только в пределах отведённого для них квартала.

Золотой эпохой венецианских куртизанок стал XVI век. По свидетельству венецианского государственного деятеля Марино Санудо (1466–1536), в начале XVI столетия в Венеции работало 11 654 куртизанок — при том, что численность венецианского населения составляла 100 000 человек. Хотя Санудо несколько преувеличивал размах этого явления, его воспоминания безусловно свидетельствуют о роли, которую они играли в эту эпоху в общественной жизни Венеции.

Не все венецианские куртизанки занимали в обществе равные позиции. В частности, говоря о секс-индустрии в Венеции XVI столетия, невозможно не обозначить различие между низкоранговыми cortigiane da lume и высокопоставленными cortigiane oneste. Cortigiane da lume (они же — cortigiane da candela), то есть «куртизанками света» (или просто «свечи») их называли, поскольку встречи с ними продолжались до тех пор, пока горела свеча. Как и в предшествующие столетия, «свечные» куртизанки жили и работали в специально отведённых для них кварталах, а их промысел ограничивался сексуальными услугами. В отличие от них, cortigiana onesta, то есть «благородная куртизанка», была образованна, обучена этикету и могла выступить достойным собеседником.

Вместе с тем для женщин этой профессии существовали и другие названия, уже не столь возвышенные: например, meretrici (то есть проститутки) и даже puttani. При этом границы между всеми этими названиями были весьма условными, а сами обозначения говорили не столько о ранге, сколько об отношении к женщине того, кто о ней говорит. Самую низкоранговую проститутку могли благосклонно окрестить куртизанкой, а самую «благородную» заклеймить портовой шлюхой. В этой ситуации «благородные куртизанки» изо всех сил стремились отличаться от «свечных» и делали всё для того, чтобы различие между ними было само собой разумеющимся.

Cortigiane oneste, помимо образованности и воспитания, славились своими манерами и разбирались в философии, а зачастую занимались литературой или музыкой. Более того, занятия литературой способствовали их карьере. Например, знаменитую венецианскую проститутку Веронику Франко (1546–1591), известную своими поэтическими талантами, посещал Генрих III, будущий король Франции, бывший в Венеции в 1574 году. Впоследствии Франко посвятила ему два сонета.

У высокоранговых куртизанок было гораздо больше шансов состояться в качестве писательницы, чем у других женщин. Они допускались в литературные салоны, которые состояли из одних мужчин, а также имели возможность публиковать собственные сочинения. Более того, та же Вероника Франко организовала престижный литературный салон в собственном доме. Статус cortigiana onesta открывал женщинам доступ к аристократическим кругам Венеции, куда при других обстоятельствах они были бы не вхожи.

Существует мнение, что сortigiane oneste приравнивались к знатным дамам, однако это не совсем верно: куртизанки в самом деле могли подняться по социальной лестнице выше, чем зачастую предполагало их происхождение, но лишь до определённого предела, поскольку в это время считалось, что благородное происхождение предопределяется на небесах. В такой ситуации для «благородной» куртизанки было особенно важно представлять собой чуть больше, чем просто искусную любовницу, хотя бы затем, чтобы в случае необходимости суметь защитить себя от критики. Отвечая на нападки Пьетро Аретино и Маффио Веньера, Вероника Франко демонстрировала своё искусство именно как интеллектуал и литератор. В этих ответах хорошо заметен один из лейтмотивов поэтического и эпистолярного творчества Франко — защита женщин от нападок мужчин, что уже в XX веке обратило особое внимание феминистского движения на наследие поэтессы.

Подобный пример можно найти и в биографии другой итальянской проститутки — Туллии Арагонской (1510–1556), которая, как и Франко, сумела добиться признания на литературном поприще. После того как в середине 1540-х годов Туллия перебралась в окрестности Флоренции, её несколько раз штрафовали за несоблюдение закона, который предписывал куртизанкам обозначать себя при помощи специального знака ― жёлтой вуали (а позднее и других жёлтых элементов одежды). В 1547 году Туллия обратилась со стихотворением к Элеоноре Толедской и её мужу герцогу Козимо I Медичи, в котором просила сделать для неё исключение как для поэтессы, — и добилась своего.

Значительная часть куртизанок (в том числе и Франко) происходила из класса cittadini (то есть «граждан» Венеции), который составляли семьи купцов и людей «свободных профессий» (адвокат, нотариус, физик и так далее). Поскольку многие куртизанки пользовались свободами, недоступными другим женщинам, зачастую решение продавать своё тело представляется как осознанное и даже взвешенное. В действительности оно нередко принималось за женщин или под давлением обстоятельств. Например, Франко попала в профессию по милости своей матери, которая и сама была куртизанкой. Проституция стала для Вероники способом справиться с финансовыми проблемами, с которыми столкнулась её семья. Уже в девятнадцать лет Вероника попала в «Список всех главных и наиболее почитаемых куртизанок Венеции» (1565) на пятьсот позиций, что обычно несколько лицемерно описывают как «большую удачу».

С другой стороны, проститутки, заслужившие статус «благородных», были удачливыми, во всяком случае по сравнению со своими более низкоранговыми коллегами. Вместе с тем одной удачи для этого было бы недостаточно. Ключевую роль в профессиональном становлении играло образование, которое женщины получали дома, а затем совершенствовали при общении с образованными мужчинами. Вероника Франко была образована во многом потому, что у неё было три брата, которых навещали преподаватели. Вклад в образование будущих сortigiane рассматривался как хорошая инвестиция, поскольку на доход одной успешной куртизанки могла жить целая семья.

Благосклонность высокопоставленных клиентов зачастую обходилась дорого, поскольку предполагала траты на дорогие наряды, косметику и апартаменты, которые бы соответствовали статусу их посетителей. Однако доход от встреч с состоятельными покровителями оправдывал подобные расходы. Наиболее успешные жили в роскоши вплоть до сорока лет, когда некоторые из них выходили замуж, другие шли в монастырь, а третьи (как мать Франко) обращались к обучению своих преемниц.

Жизнь куртизанок не ограничивалась творчеством, приёмами и встречами со именитыми покровителями. Несколько идеализированные рассказы о жизни сortigiane зачастую не упоминают ни о сифилисе, который был их «профессиональным» недугом, ни о преступлениях, жертвами которых они становились. Недовольные клиенты часто уродовали женщин порезами и совершали над ними групповые изнасилования, известные как trentuno, то есть «тридцать один» (по количеству мужчин, участвовавших, вероятно, в некоем прецеденте). Ещё более жестокой формой изнасилования было trentuno reale, в котором участвовало семьдесят девять человек. Считалось, что это худшее из возможных наказаний для женщины, способное окончательно разрушить её жизнь, здоровье и репутацию.

Куртизанок могли обвинять в колдовстве, как Веронику Франко, ― она предстала перед судом инквизиции в 1580 году. Ей вменялось в вину «использование дьявольских инвокаций, запретные игры в её доме, наведение любовных чар на немецких купцов, поедание мяса по пятницам, пренебрежение посещением церкви и ложь относительно своего брачного статуса для того, чтобы носить украшения, запрещённые проституткам». Наказания, однако, Франко удалось избежать: все обвинения с неё были сняты благодаря то ли её собственному красноречию, то ли помощи влиятельных покровителей.

Одним словом, время было противоречивым. С одной стороны, женщины получили возможность наравне с мужчинами участвовать в интеллектуальной жизни общества и проявлять себя в литературном творчестве. Вместе с тем желание этих женщин состояться в качестве литераторов и интеллектуалов зачастую было обусловлено их желанием и необходимостью защитить себя. Такой статус становился для них билетом в высшее общество, где они могли обзавестись влиятельными покровителями, тем самым обезопасив себя от жизни обыкновенной «свечной» проститутки. Биографии Туллии Арагонской и в особенности Вероники Франко наглядно демонстрируют, какую роль статус литератора, интеллектуала, философа играл в жизни этих женщин всякий раз, когда им приходилось отстаивать свою честь, — что, однако, не делает их литературное наследие менее примечательным.