Каждый четверг самиздат публикует расшифровки самых интересных подкастов радио «Глаголев FM». Новая публикация — выпуск подкаста о суевериях, потусторонних сущностях и древних духах «Тьфу-тьфу-тьфу» от демонолога Саши Лосевой. Из этого подкаста вы узнаете, как правильно ухаживать за своим домовым, зачем ему обязательно нужен горшок и почему на самом деле вам в детстве запрещали болтать ногами под столом (спойлер: это страшно).
Привет, друзья, с вами Саша Лосева, и мы будем говорить о русской демонологии. Сегодня речь пойдёт о домовом: кто он и откуда взялся, почему вредничает, что делает с усами хозяина и каким образом связан со змеями.
Русская демонология — это совершенно удивительное, особое пространство фольклора, о котором, на первый взгляд, мы знаем всё, но на самом деле почти ничего или ничтожно мало. В лучшем случае помним нескольких персонажей волшебных сказок: водяного, лешего, русалку. Однако как они пришли в народное, а значит — и в наше сознание и какова была их роль в повседневной жизни, современный горожанин почти наверняка ответить не сможет. Между тем человечество каждый день сталкивается с фрагментами рухнувшего мифологического мира, просто не отдаёт себе в этом отчёта. Отсюда наши бытовые суеверия вроде стука по дереву и сплёвывания через плечо. И получается, что цивилизационный налёт моментально истончается там, где сталкивается с нашим архаическим Я. Связь, которая обеспечивала контакт разных миров, в наше время разрушена, и, судя по рейтингам телепрограмм вроде «Битвы экстрасенсов» и стабильной популярностью услуг по снятию порчи, запрос на восстановление этой связи есть. Давайте не будем ходить за ней далеко и начнём с самого обыденного контакта с привычными потусторонними силами. А именно — с домового.
В фольклоре любого народа есть рассказы о контактах человека с существами, чья сущность с точки зрения современного человека непостижима, а возможности не поддаются никакому здравому осмыслению. У каждого народа есть свой набор таких существ, и хотя названия разнятся, суть остаётся схожей. Шотландский дух Брауни по ночам навещает амбары и делает разные домашние работы. На вид он маленький и смуглый, отсюда и название. Со здоровенными ступнями, ходит босиком, живёт не в самом доме, а где-то неподалёку. И при правильном питании, которое ему обеспечивают люди, помогает им по хозяйству. Днём Брауни прячутся, а по ночам бесшумно и осторожно крадутся, стараясь, чтобы их не заметили.
Домовые всех стран
Литовский Айтварас — скорее синтез дворового с лешим, чем домовой. Он привык к правильному обращению со стороны человека, способствует домашнему благополучию. Айтварас живёт на лесных опушках; когда поднимается ветер, говорят «Айтвурас расшалился», но уж если крестьянское хозяйство процветает, этому способствует именно он. Причём о помощи Айтвараса просить не принято: он сам знает, что делать.
Немецкий Хюдеккен, живший в XII веке, при Гильдесгейме, оставил о себе очень любопытное воспоминание в старинной немецкой хронике: «В 1132 году многим лицам в Гильдесгеймском епископстве показывался некоторое время весьма шаловливый дух. Он являлся людям в виде крестьянина в шапке, отчего его прозвали на саксонском наречии „Хюдеккен“ — шапочка. Этот дух любил водиться с людьми, то показываться, то становиться невидимкой, расспрашивать и отвечать на вопросы. Но когда над ним насмехались или оскорбляли его, он отплачивал за зло с лихвою». Эти особенности поведения духа Хюддекена типичны и для русского домового. И хотя в древнерусской литературе домашний дух упоминается как «бес-хороможитель», в народных представлениях, которые сохранились до наших дней, в нём видят прежде всего родича и пращура, эдакого связного между миром живых и миром умерших.
Происхождение домового зафиксировано в легенде, записанной известнейшим российским этнографом и фольклористом Сергеем Максимовым: «Когда Господь при сотворении мира сбросил на землю всю непокорную злую небесную силу, которая возгордилась и подняла мятеж против своего создателя, на людские жилья тоже попадали нечистые духи. Неизвестно, отобрались ли сюда те, которые были подобрее прочих, или уж так случилось, что, переселившись поближе к людям, они обжились и обмякли, но только эти духи не сделались злыми врагами, как водяные, лешие и прочие черти, а как бы переродились, превратились в доброхотов и при этом даже оказались с привычками людей весёлого и шутливого нрава. Большая часть крестьян так привыкла и так примирилась с ними, что не согласна признавать домовых за чертей, и считают их за особую, отдельную, добрую породу».
Домовой как главный предок
Почти по всей Великороссии бытовало представление о том, что духом-хранителем дома становится его первый умерший хозяин, он же строитель дома. То есть домовой — это фактически дух предка, основатель родового гнезда. Отсюда то самое известное прозвище — «хозяин», «большак», «господарь», «дедушка», «двойник» и даже «другая половина». В заговорных обращениях к домовому, кроме традиционного «дедушки», звучит имя «Адам», подчёркивающее его статус первопредка.
Об этом же говорит и внешний образ Домового: он непременно очень стар, сильно волосат, причём шерстью у него покрыты и стопы, и ладони, и почти незаметен, так как одет в одежды из небелёного холста, из которого, кстати, традиционно кроили и шили саван. Иногда невидимость наряда нарушает какая-нибудь яркая деталь: красный пояс, красная шапка или даже красные сапожки. Перед добрыми событиями одежда домового светлая, перед бедой, считается, темнеет. Описания внешности домового иногда просто поражают деталями: кроме горящих глаз, у него обнаруживаются рожки и короткий хвостик, но отсутствуют брови, уши заострённые, будто лошадиные, тоже заросшие.
Иногда рассказчики уверяют, что ухо у него только одно, за что домовой получил ещё прозвище «корноухий». Вид домового долог, время для него течёт в совсем другом ритме, растягиваясь на несколько поколений обитателей дома. Считается, что каждый раз, со смертью очередного хозяина, домовой принимает облик покойного.
Домовой и переезд
Покидая старый дом, домового обязательно звали с собой на новое место: «Дедушко-домоведушко! Поехали с нами жить!» Перевозили с максимальным комфортом: в старом лапте, на помеле или хлебной лопате, в пустом мешке или горшке. Забыть домового — значит, навсегда забыть о покое: он будет плакать, выть на развалинах или пугать прохожих.
В книге Сергея Васильевича Максимова «Нечистая, неведомая крестная сила» читаем:
«Каждый домовой привыкает к своей избе в такой сильной степени, что его трудно и почти невозможно выселить или выжить. Недостаточно всем известных обычных молитв и приёмов. Надо владеть особыми притягательными и добрыми свойствами души, чтобы он внял мольбам и не воспринял ласкательные причаты за лицемерный подвох, а предлагаемые подарки — за шутливую выходку. Если при переходе из старой рассыпавшейся избы во вновь отстроенную не сумеют переманить старого домового, то он не задумается жить на старом пепелище. Он будет жить в тоске, и на холоде, и в полном одиночестве, даже без соседства мышей и тараканов, которые успевают перебраться незваными. Оставшийся из упрямства, по личным соображениям, или оставленный по забывчивости недогадливых хозяев, доможил предпочитает страдать, томясь и скучая, как делал это домовой, которого забыли пригласить переселенцы в Сибирь. Он долго плакал и стонал в пустой избе и не мог утешиться».
Такой же случай был и в Орловской губернии. Максимов приводит рассказ о том, что после пожара целой деревни домовые так затосковали, что целую ночь были слышны их плач и стоны. Чтобы как-то их утешить, крестьяне были вынуждены на скорую руку сколотить временные шалашики, разбросать возле них ломти посоленного хлеба и затем пригласить домовых на временное жительство: «Хозяин дворовой, иди пакель на покой, не отбивайся от двора своего».
Переход в новую избу или лозины, новоселье — в особенности жуткая пора и по-настоящему опасное дело. На новом месте надо бы словно переродиться, чтобы начать новую тяжёлую жизнь в потёмках и ощупью. Чтобы знать, чего ждать, напрашивается желание погадать на счастье, для этого впереди себя в новую избу пускают петуха и кошку. Если суждено случиться беде, то пусть она стрясётся с ними. Вслед за животными уже можно смело входить с иконой, хлебом-солью, лучше в полнолуние и непременно ночью. Искушённые житейским опытом хозяйки, поставив икону в красный угол, отрезают один сукрой от каравая и кладут его под печку. Это тому незримому хозяину, который вообще зовётся домовым-доможилом.
Не позвать с собой домового — не только попрание дедовских обычаев, но и по-своему дерзкий поступок. На забывчивых домосёлов домовой затаит обиду и будет мстить. Жизнь в новом доме не заладится, будут беды и несчастья. Вот, например, как одаривают дворового в Орловской губернии. Берут разноцветных лоскутов, овечьей шерсти, мишуры из блёсток, старинную копейку с изображением коня, горбушку хлеба, отрезанную от целого каравая, и несут всё это дело в хлев с молитвой: «Царь дворовой, хозяин домовой, соседушка-доброхотушка! Я тебе дарю-благодарю. Скотину прими, попои и накорми». Этот дар, положенный в ясли, далёк по своему характеру от того, который подносят этому же духу на севере, в лесах, на навозных вилах или на кончике жёсткой плети, — можно догадаться, что это за дар.
Домовой и интерьер
При выборе своих апартаментов уже в новой избе домовой не всегда разборчив: живёт под шестком, под порогом входных дверей, в горбцах, но его любимым местом обитания становится запечье или подпечье под полом.
Именно с печью связан и другой круг его прозвищ: «запечник», «подпечник» и даже «сысой». Все эти названия указывают на очень древнюю связь духа дома с домашним очагом. И хотя представления о связи домового с огнём вполне очевидны, перед стихийным пламенем дедушка всё же пасует. Перед пожаром он обязательно выходит из дома и воет или стучит посудой, предупреждает о надвигающемся бедствии. Сам домовой, кстати, тоже может стать причиной пожара: считается, избы загораются от драк и ссор домовых. Короче говоря, связь с огнём просматривается в одном из ключевых способов перенесения домового на новое место: его переселяли в горшке с углями. В старом доме в последний раз топили печь. Затем весь жар выгребали в печурок. В полдень по солнцу старшая женщина в семье перекладывала горячие уголья в специально отведённый горшок, накрывала скатертью, произносила особые заговоры и шла на новый двор. Там она ставила горшок на загнётку, потом как бы растряхивала угли по всем углам — ну, выпуская домового, а уже после этих манипуляций горшок разбивали и зарывали под передним углом дома как выполнивший свою функцию.
Ещё одно место домового — порог, поэтому с ним связано много ритуальных действий. На пороге гнали болезни, на порог клали новорождённого, при выносе покойника о порог слегка ударяли гробом — так он прощался с домом. Под порогом, бывало, хоронили некрещёных младенцев. Нравятся домовому и углы избы, и пространство под столом. Поэтому при строительстве избы по углам раскладывали мелочь в дар дедушке. Под большой угол — серебряный рубль, чем старее, тем лучше. Сохранилось ещё старинное верование, что, пока за поминальным столом сидят живые, под столешницей собираются души умерших, вот откуда запрет детям не болтать ногами, сидя за столом.
Домовой и порядок: секс и быт
Домовой вообще своим долгом считает приглядывать за всеми домочадцами. Как полюбившийся лошади хозяйки или хозяйской дочери домовой может заплести косу — и это знак особой привязанности. Иногда косичка от домового могла появиться и в бороде самого хозяина, а у болгар объектом посягательств домового становились хозяйские усы. У этнолога Людмилы Виноградовой упоминается совсем экзотическая функция домового: он не стесняется брать на себя выполнение мужских обязанностей. Когда овдовевшая крестьянка ночью плакала от горя, пришёл домовой, дальше цитата: «К ей у постели лёг да руками бере её».
Фольклористы считают, что это никак не связано с похотью, а скорее — с общей любовью домового к порядку. Запечник никогда не будет докучать замужней женщине или молодой девушке, он навещает в основном старых дев, которые «не пойми что» — и замуж не вышли, и в монастырь не ушли, а значит, надо восстанавливать, нормализовать ситуацию. С этой точки зрения проясняется довольно агрессивная позиция домового в отношении не слишком верных супругов: он их давит и щиплет, выбивая охоту блудить. Домовой без устали занимается домашней скотиной. Если надо, он для неё не только воду на себе будет возить, но и станет таскать овёс или сено с чужих дворов, чтобы прокормить их. Считается, что он питает слабость к лошадям, причём не всякой масти: особенно любит вороных и серых. В Ярославской губернии, чтобы угодить домовому, в доме держали кошек и котов только соответствующей масти. Эту масть определяли по голубям: каких во дворе больше, такой масти скотину и надо разводить. Ну уж если скотина старику по душе не придётся — пиши пропало. Тогда и коня он ночью загоняет так, что тот с утра стоит в мыле и дрожит, и у коровы пропадает молоко. Кто умеет слушать и чётко слышит, тому домовой сам голосом скажет, какую надо покупать скотину. Разъезжая на нелюбимой лошадке, домовой может превратить её в такую клячу, что шкура будет висеть, как на палке. Во Владимирской губернии один домохозяин спрятался в яслях и увидел, как домовой соскочил с сушила, подошёл к лошади и давай плевать ей в морду, а левой лапой выгребает у неё корм. Хозяин испугался, а домовой ворчит: «Купил бы кобылку пегоньку, задок беленький». Послушались его — купили. И опять из-под яслей хозяин видел, как с сушилы соскочил домовой в лохматой шапке, обошёл кругом лошадь, осмотрел её и заговорил: «Вот это лошадь, эту стоит кормить, а то купил какую-то клячу». Домовой стал её гладить, заплёл на гриве косу и начал под самую морду подгребать ей овёс. Если знаки домового хозяевам не ясны, то жизнь в доме он сделает невыносимой. Но без него всё равно никуда.
Если домовой ругается
Поэтому, если домовой испортился и поломался, пробовали сделать относ, то есть подарочек. Очень подробно об этом пишет петербургский фольклорист Алла Никитина в своей монографии «Русская демонология». «Показываться людям, кроме антропоморфного обличия, домовой может и виде животного. Часто это бывает кот, ласка, крыса, мышь или жаба. Иногда медведь — правда, с человеческой головой. Или чёрный бычок. Он как бы навещает родное пепелище и тоскует. Но наиболее древний и известный облик домового, не считая человеческого, — змеиный. У сербов, болгар, чехов и поляков встреча со змеёй у себя на дворе или на улице была очень символичной. Это значило, что они совершенно точно встретили домового змея. Люди получали таким образом двойной сигнал: с одной стороны, могли считать себя счастливцами, попавшими под покровительство, с другой — знак был дурным и ничего хорошего не предвещал. По Никитиной, в чешской рукописи 1613 года приводится весьма изысканное величание дворовой змеи, вполне однозначно подчёркивающее её статус. Иные, замечая гада во дворе, а особенно когда он большой, называют его счастливым старым хозяином.
Ещё на то, что домовая змея и домовой — одна и та же сущность, указывают происхождение и основные функциональные характеристики. Фактически у всех славян домовая змея связывается либо с душой предка, жившего в доме, либо с тенью-двойником одного из живых здоровых членов семьи. Этим объясняется категорический запрет убивать змей. Сербы до сих пор рассказывают, как одна женщина нашла в постельке своего младенца большую змею, вынесла её во двор и убила, а когда вернулась, нашла дитя мёртвым. Убитое животное было домовой змеёй, а значит, тенью ребёнка. Ну и как мы помним, дурным знаком такая встреча могла интерпретироваться на основании представления, что в нормальной ситуации домовая змея невидима. Если она всё-таки попадалась на глаза, это верное предвестие смерти хозяина, хозяйки или кого-то из домашних. Поэтому в определённые дни люди прилагали все усилия, чтобы с такой змеёй просто-напросто не встречаться. В западной Болгарии с этой целью мазали двери навозом снаружи. Домовую змею в Полесье прямо называли домовиком и считали, что она приносит достаток и счастье. По представлениям псковичей, обе ипостасии домового уживаются прекрасно. Днём он принимает облик человека, а домовой змеи — только ночью. Рассказывают, что змеиное у неё при этом тело, а голова совсем как у петуха, даже гребешок есть. Богатство, которое даёт змея, связано со скотом и главным образом с коровами и коровьим молоком. Змея, живущая в хлеву, например, полезна. Если её уничтожить, то коровы станут доиться кровью или вовсе околеют. Если змея погибала случайно, по вине человека, то её захоронение напоминало человеческое, ровно так, как это было принято в древности. Тело змеи завёртывали в белое длинное полотно, зарывали под терновником. На могиле ставили крест и зажигали свечи. О похоронных обрядах мы обязательно поговорим позже, следите за обновлениями, ну а пока обратим внимание на то, что в Польше змея в хлеву служила не только растущим удоем, но и защитой от ведьм. Кроме того, змея не только приглядывает за коровой — она её ещё и доит. С отниманием молока это ничего общего не имеет. Говорят, наоборот, коровам нравится, и большинству хозяек просто не придёт в голову мешать этой змеиной дойке. Бывало, что при продаже коровы змея прилагалась в качестве бонуса: считалось, что в таком случае корова будет давать больше молока. Деревенское хозяйство — дело хлопотное, поэтому одному домовому-доможилу со всем не управиться. Не только у богатого, но и у всякого мужика для домового полагались помощники. Их работа где-то считается за самостоятельную и вся целиком приписывается одному хозяину. А где-то различают труды каждого домашнего духа в отдельности. Домовому-доможилу ассистируют дворовой, банник или баенник, винник и кикимора. Лешему помогает полевой. Обо всех этих героям мы поговорим с вами уже совсем скоро.
