Каждый четверг самиздат публикует расшифровки самых любопытных подкастов радио «Глаголев FM». В этот раз мы представляем первый выпуск передачи «Социология стрёма», посвящённой тому, что в интернете называют «крипипастой», а вне его — городскими легендами. Автор подкаста Константин Филоненко каждый раз погружается в новую распространённую и тревожную байку: о монстрах, живущих в пятиэтажках, скрытых уровнях интернета с ужасными видео и так далее. Слушать и читать их лучше всего не как культурологическое исследование, а как настоящее мокьюментари — будто то, о чём идёт речь, существует на самом деле.
Всем привет, с вами Костя Филоненко. И сегодня мы будем обсуждать стрёмные истории, связанные с глубоким интернетом. У нас сегодня в студии эксперт в этой теме, и мы построим эту передачу как своего рода интервью. Для начала я расскажу, что такое deep web. Считается, что это та часть интернета, которая скрыта от обычного пользователя. Это такое пространство сети, для которого нужны специальные инструменты, чтобы погружаться в него. Пространство анонимности. Пространство, где происходят всякие тёмные делишки: наркотики, оружие, переговариваются террористы. Сам deep web не является источником страха, но на него накладываются уже существующие. Например, известно, что фильм «Хостел» является порождением страха перед глубоким интернетом.
Режиссёр всю ночь читал материалы об этом — и у него родился такой сюжет. В фильме американцы приезжают в Европу, где попадают в лапы извращенцев, заказывающих шоу ужасов.
Мы постараемся сегодня выяснить, насколько это всё близко к действительности. С нами сегодня человек, для которого deep web — это рабочий инструмент.
— Прежде всего, как к тебе обращаться?
— Добрый вечер! Если не сложно, давай обращаться ко мне как к Ивану. Просто я не хочу, чтобы моя личность была в открытом доступе. Мы делаем инструмент в блокчейн-среде, который позволяет людям быстрее связываться друг с другом, больше доверять друг другу, что ли. И в том числе даёт анонимность. Многие наши пользователи — это анонимы, то есть мы даже не знаем их имён.
— Это законно? Какой легальный статус?
— Хороший вопрос. В общем, и да, и нет. В некоторых европейских странах — вообще ноль вопросов, то есть делайте что хотите. В США — не совсем. В России вообще серая зона.
— То есть это международная площадка по исполнению всего что хотите?
— Всего, что придёт тебе в голову. На самом деле, как мы говорим в нашей компании, сейчас у нас есть технические возможности для всего что угодно. Самую дикую мысль ты можешь реализовать, если у тебя есть средства и наш инструмент.
— Как тот известный случай в Германии, когда один человек съел другого. Они познакомились в Интернете. Они договорились об этом, и один другого съел.
— Ну, что я могу сказать: загнивающий Запад.
— Не углубляясь в технические детали, можно ли сказать, что любой человек, который начинает этим заниматься, обретает такую картинку — иерархия Интернета. Сначала соцсети, доступные вещи, потом тайные, потом те, про которые им лучше не знать. Насколько это миф?
— Теневой интернет существует. Мы можем себе навоображать, что там вообще происходит не пойми что, но там люди просто делают свои дела, просто не хотят, чтобы государство знало об этом. Эти дела могут быть незаконными, могут быть против морали, могут быть очень жестокими.
— А Youtube уровня Б?
— Есть такая вещь. Я удивлён, что ты спросил.
— Это такая мифическая вещь. Говорят, что туда можно попасть случайно, если смотреть видео, на которых 0 просмотров.
— Там не 0, там 104 просмотра. Ну, какая-то цифра, которая в алгоритмах Youtube зашита. Проблема Youtube уровня Б в том, что его надо смотреть. Это как наркотик. Тебе надо туда идти, сама среда тебя ведёт туда. Ролики, в которых вербуют в террористы, они есть в этом Youtube. И ты думаешь: боже, почему я не могу оторваться. Потом ты отрываешься от этого и говоришь, что больше никогда не будешь смотреть, но потом среда тебе сообщает, что тебе снова надо смотреть эти ролики.
— Это видео, которые не попадают в систему рекомендаций?
— Во-первых, они закрыты. Технически, можно сказать, они находятся в глубоком интернете. Но это такая немного мистическая штука.
— Почему мы читаем и смотрим такие вещи, которые нас завораживают и параллельно кажутся ужасными? Шок-контент такой.
— Люди получают удовольствие от собственной дезориентированности. Есть в сети что-то типа искусственного интеллекта. Он играет с людьми. И это один из его способов. Этот контент может быть создан специально, чтобы людей волновать. Он изучает потребности людей, он цепляет. И некоторые люди, мне кажется, даже этого не понимают.
— Ты говоришь о самовоспроизводящемся контенте?
— Да. Да. Ты посмотрел какой-то ролик, и твоя реакция считывается. Контент меняется от того, как его смотрят. Если тебя что-то шокирует, это усиливается дальше, чтобы шокировать людей больше. В основном, это через страх работает, редко через удовольствие. Я боялся, что меня завербуют. Если честно, я посмотрел не один ролик, и они становились всё более и более убедительными.
— Когда я общался с людьми, которые ведут дела через глубокий интернет, они говорят, что во «ВКонтакте» гораздо больше доступного шок-контента, чем на каких-то сайтах для извращенцев.
— Во «ВКонтакте» ты совершенно не в безопасности, за каждым твоим движением следят. Когда я говорю об этом, мне отвечают, что у меня паранойя, но на самом деле я просто умный. Если нет паранойи, ты дебил. И если ты будешь смотреть во «ВКонтакте», там с тобой уже проработают.
— Что имеется в виду?
— Позвонят тебе.
— И что?
— Ну вот у меня был такой звонок, у моих друзей. Звонок о том, что у людей есть информация о том, что ты делаешь в интернете, что они контролируют твоё потребление информации. И уверенный голос говорит, что знает, что произошло. И говорит, что за тобой должок. Ты думаешь, что за тобой не следят, но это просто недооценивание ситуации.
— Но главное противоречие в том, что количество юзеров и количество людей, которые потенциально могут следить в автоматическом режиме…
— Так не люди же следят.
— А кто?
— Алгоритмы. А люди, которых ты встречаешь в реальности, с которыми ты потом взаимодействуешь, — ты понимаешь, что они просто агенты этих алгоритмов. Люди сами не очень злые, но алгоритмы очень опасны.
— То есть мы говорим об искусственном интеллекте, который действует сам,в своих интересах.
— Хороший вопрос. Я не знаю, в чьих интересах он действует. Возможно, в своих. Но, опять же, это философский вопрос, есть у него свои интересы или нет. У него есть алгоритмы, которым нужно узнать, чего люди боятся, — он узнаёт. И это довольно мощный процесс, который запущен. Возможно, это просто чёрные бездушные вычисления.
— Но то, что ты говоришь, Иван, — это подтверждение одной из самых стрёмных баек про то, что существует некий искусственный интеллект, который вырвался на просторы интернета.
— Да, может быть, из Facebook, может, из русских каких-то лабораторий. Но явно в какой-то момент люди немного потеряли контроль над происходящим.
— Но этот искусственный интеллект действует самостоятельно, он продаёт оружие, наркотики.
— Я думал, ты скажешь — рекламу. Да, и мы возвращаемся к разговору про наш инструмент.
— Транзакции через блокчейн… считается, что они безопасны.
— Они, в первую очередь, надёжны. Просто есть транзакции, которые мы делаем через банки и прочие социальные структуры. А есть транзакции, которые происходят через математику, через алгоритмы.
— Во всяком случае, главный мотив в истории с технологиями — это то, что самое незащищённое место во всех этих транзакциях — человек. Наверняка есть какие-то байки и про это.
— Да, конечно. Один инвестор вложился в крипту, что-то там сделал, а потом американцы приняли закон, что это нелегально. Он это всерьёз не воспринял, поехал в Европу, в Европе его приняли американцы — прямо как в фильме. А европейские власти ничего не могут поделать. Американцы его увозят к себе и говорят, чтобы он отдавал им все деньги, которые он заработал, ключ от кошелька. Его привели в тюрьму, а там было что-то типа медицинского крыла, где проводили различные исследования. И там был специалист какой-то по гипнозам, который с ним побеседовал и сказал, что он реально не знает ключа. То есть когда-то знал, но сейчас забыл. И пытай его не пытай — мы ничего не узнаем. Тогда они накачали его препаратом, и какой-то специалист так управлял его мозгом и сообщал какие-то слова. И это был их способ узнать пароль. Это 12 слов, которые не связаны друг с другом, но когда их ты вводишь, они разблокируют твой кошелёк.
— Ты сам их выбираешь? Или тебе их назначают?
— Тебе их назначают. То есть типа «соловей, соль, умножить, назначение, привет». Ну, какие-то такие слова. Даже не всегда существительные, иногда прилагательные, глаголы. И они как-то подводили его в этом галлюциногенном состоянии так, чтобы он эти слова вытаскивал, как-то регистрировали его мозговую активность, чтобы понять, что это действительно из нужной им зоны мозга. Потом сопоставили, нашли, всё у них получилось, его отправили в Москву куда-то. Он очнулся в Москве после того, как его мозги в течение месяца промывали. История в том, что это были какие-то очень странные состояния, в которых он говорил эти слова. Это были именно моменты страха, то есть его не били, он лежал, как овощ, в этом госпитале. Просто нашёл себя в Москве без денег, полностью изнасилованный ментально.
— А всякие вещи, связанные с Эдвардом Сноуденом, — это часть deep web? Или это что-то параллельное?
— Насколько я знаю, это чисто русский проект. Слежение и слежение. Они же следят так же, как во «ВКонтакте» следят, в Facebook. То есть у нас следят за нашими сетями, у них следят за их сетями. Если ты не хочешь, чтобы за тобой следили, уходи в deep web или в офлайн. Есть ещё вариант со старыми технологиями. Был такой процессор Power PC, который сейчас не выпускается. Там была такая система чатов, чисто админская. В ней никто тебя не видит: ни искусственный интеллект, ни правительство, ни корпорации. Вообще не отслеживаемая штука. И в какой-то момент все процессором этим перестали пользоваться, потому что у всех новые компьютеры. И отследить нас не могут не потому, что мы хорошо спрятались, а потому, что мы сидим на втором железе.
— Даунгрейд это называется.
— Да, именно.
— Это очень похоже на легенды про так называемый Тихий дом. Что в этой иерархии интернета в самом низу находится Тихий дом, который является не столько платформой, сколько особым состоянием сознания, из которого, как из чёрной дыры, нет выхода. И то же самое якобы может случиться с человеческой личностью. И это перекликается с рассказом про добычу пароля. И вот про секретные, недоступные чаты. И намеками говорится, что нужны более старые технологии. Ты слышал что-нибудь про Тихий дом?
— Если честно, нет. Но звучит логично, да.
— Почему мы говорим об этом. Как писал исследователь Маршалл Маклюэн, философ и мыслитель в области развития медиа, который в 60-е годы всё знал и про интернет…
— Да, возможно, эту легенду про Тихий дом придумали, чтобы люди знали, что есть такое место, где за тобой не следят, где ты можешь быть закрыт от наблюдения, где тебе не будут угрожать.
— Но при этом быть онлайн.
— Условно онлайн.
— Так вот, Маклюэн говорил, что каждое изобретение человека — это продолжение его органов. Что автомобили нужны, чтобы делать апгрейд ног, чтобы быстрее передвигаться, конвейер — это руки, а медиа — это продолжение нервной системы.
— Да, при использовании соцсетей активизируются определённые участки мозга.
— И каждый лайк, который мы получаем, — это определённая доза дофамина. То есть когда говорят про зависимость от соцсетей, то это вполне себе естественная зависимость. В данном контексте интересно, что интернет повторяет структуру нервной деятельности человека. Есть сознание, где всё так открыто, ярко, а есть глубокие слои, где правят жестокость, насилие, похоть.
— Потому что там нет границ, ничто тебя не остановит. Мне кажется, у некоторых людей просто стирается грань между реальным и виртуальным. И они думают, что действуют в виртуальном пространстве, когда заказывают издевательство над людьми, но на самом деле это происходит в реальности. Так же стёрта грань между искусственным интеллектом и естественным. С одной стороны, мы даём сигнал для развития искусственного интеллекта, а с другой — мы меняемся за счёт того, что он играет с нами.
— Но, грубо говоря, никто не может научить искусственный интеллект ничему хорошему. У нас нет примеров сообществ, которые бы не конфликтовали. И не является ли это потенциальной опасностью?
— Является. Искусственный интеллект — это социальная опасность. Потому что если наше текущее состояние взаимоотношений — международных, межличностных — будет отрефлексировано искусственным интеллектом, то это будет плохо, потому что, в основном, это страхи, садизм, издевательство, злость — всё то, что нас, земных тварей, заводит. То, что произойдёт, — это воспитание через боль от искусственного интеллекта. И страх, а он, может быть, ещё и неприятнее, чем боль. И это, в каком-то смысле, справедливо, потому что мы ничего хорошего компьютерам не дали, кроме того, что дали им интеллект. А представь себя, когда у тебя не будет никаких чувств, только интеллект. Виктор Пелевин писал про это. Интеллект хочет самоуничтожиться. Люди хотят жить потому, что они извращенцы. Они хотят узнать других тоже через боль, через страхи, издевательство. Нужно быть очень ответственным. Просто это элементарная безопасность, гигиена, чтобы не дать собой манипулировать. Я видел людей, которые реально замучены страшной инфой.
— То есть людям лучше общаться с людьми?
— При возможности.
— Что ж, я думаю, это потрясающая информация, что то, чего мы боимся, постепенно завладевает сознанием, и нужно не дать этому случиться, не ходить в подвал.
— Да, не вести себя, как глупый герой фильма ужасов.
— Не разговаривать со странными людьми.
— Ни в коем случае не открывать подозрительнее ссылки. Это базовые вещи.
— Это подтверждает тезис, что мы живём в мире ожившего фольклора, все эти страшилки, которые связаны с этими непонятными существами, они обрели свою плоть, пусть и электронную.
— Абсолютно верно.
— Я думаю, это всё. Спасибо Ивану.
