Читательница самиздата рассказала о том, как сходила на прием к колдуну на окраине французского Лилля, пожаловалась ему на голоса в голове, а он подул в пивную бутылку, плюнул ей на ладони и сделал коммерческое предложение, от которого она всё же смогла отказаться.

В мае 2013 года студенты Высшей школы журналистики Лилля на севере Франции, среди которых была и я, получили задание найти тему для летнего репортажа. Лето, как известно, мёртвый сезон для журналистов: новостей и запланированных событий на эти месяцы приходится очень мало. Уже предвкушая каникулы, я и мои однокурсники лениво искали незаезженные темы в глубинах своего подсознания.

Жила я тогда одна в съёмной квартирке. И как-то раз, отправляясь на занятия майским утром, заглянула в почтовый ящик. Там, среди груды счетов за электричество и буклетов местных суши-баров, я нашла заманчивое объявление: «Великий предсказатель, медиум и астролог вернёт вам любимого человека. Результат 100 %».

В невзрачной чёрно-белой листовке был указан телефон «профессора Мустафы» — местного колдуна и ясновидящего. В списке сверхъестественных возможностей медиума значилось:
— снятие чар;
— возврат любимого (-ой);
— восстановление сексуальных сил;
— отказ от алкоголя и курения;
— получение водительских прав.

И всё это — за три дня. Такое многообещающее послание я получила далеко не в первый раз. Бумажку я немедленно скомкала и выбросила.

«Стоп. А почему бы не сходить на сеанс магии и не написать об этом для школы?» — молнией пронеслось в моей голове. Я немедленно вытащила из мусорного ведра скомканную чёрно-белую бумажку. В конце концов, все получают такие послания с почтой, но многие ли догадываются, что произойдёт, если набрать волшебный номер? Собравшись с духом, я позвонила по телефону, указанному в листовке. Ответил хриплый мужской голос с сильным акцентом:
— За первую консультацию с профессором Мустафой тридцать евро. — По тону собеседника было понятно, что торговаться нет смысла.
— А медицинская страховка его услуги покрывает?

Моей шутки он не понял. Встречу назначил на тот же вечер в квартире колдуна на окраине Лилля.

Одновременно с любопытством во мне росло опасение. Идти одной к колдуну совсем не хотелось. Я позвонила однокурснику Томе и рассказала о своих планах на «летнюю серию». Долго уговаривать его не пришлось. Тома даже сам предложил сценарий: рассказать, будто я слышу странные голоса в голове и думаю, что меня околдовали. И, конечно же, попросить снять чары. Мы несколько раз отрепетировали эту сцену у конечной станции метро Порт д’Аррас. Недалеко находилась резиденция «великого предсказателя».

Мы с Томой подошли к пятиэтажному дому, адрес которого продиктовал по телефону хриплый голос. Металлическая заржавевшая дверь подъезда уже была приоткрыта. Войти мы не решались и просто стояли внизу. Через несколько минут, которые показались нам вечностью, мужчина в чёрной кожанке спустился сам. У него было каменное безучастное лицо, которое смягчали усталые и простодушные глаза. Я сразу узнала его хрип и акцент. Он оказался вовсе не экстрасенсом, а его помощником, правой рукой.

Втроём мы поднялись на четвёртый этаж. На пыльной лестнице были разбросаны картофельные очистки, окурки и какие-то вылинявшие тряпки. Наш проводник с усталыми глазами, сильно смахивающий на гангстера, отворил одну из дверей, сам вошёл, а от нас потребовал ждать.

Через минуту профессор Мустафа подал знак. Мы с Томой осторожно толкнули обшарпанную дверь и увидели маленькую душную комнату. На протёртом диване валялись старые мобильные телефоны, чётки и зажигалки. Запах — затхлый и очень пряный. В ржавой раковине пылились давно забытые блюдца и ложки. На холодильнике — громоздкий, навязчиво стрекочущий телевизор, по которому показывали взрывы и перестрелки —то ли киношные, то ли настоящие.

Посреди комнаты, на узорчатом ковре, скрестив ноги, восседал сам профессор в пёстрой тунике, с седой козлиной бородкой и видом заклинателя змей.

«Разуйтесь», — тут же приказал колдун своим незадачливым гостям. Мы с Томой сняли кроссовки и с опаской уселись на грязный диван. Наш проводник запер входную дверь изнутри и прижался к ней, дав понять, что сбежать не получится.

Я побледнела, перевела глаза с гангстера на его начальника, многозначительно восседающего на ковре, и робко начала: «Вы знаете, вот уже несколько недель я слышу голоса…» Но оказалось, что мои жалобы профессора Мустафу совершенно не интересовали.

Маг меня перебил и немедленно протянул мне ручку и бумажный обрывок: «Пиши свою фамилию, имя и дату рождения». Я слегка опешила и написала первое пришедшее в голову женское имя. Дальше началось волшебство. Профессор Мустафа достал деревянную миску, внутри которой барахталась пустая бутылка из-под пива, что-то пробормотал, подул в горлышко бутылки и попросил меня три раза в него дунуть.

«Так. А теперь тридцать евро клади сюда», — приказал Мустафа и протянул мне деревянную миску. Я достала из кошелька три десятиевровые купюры. После этого предсказатель начал выводить какие-то крючки и другие магические символы на бумажке, где я записала «своё» имя.
— Ты вот уже полгода болеешь. Тебя нужно лечить. Ты работаешь? — спросил меня маг, не отрываясь от своей рукописи.
— Нет, студентка.
— У тебя болит внизу живота?
— Иногда.
— Тебя нужно лечить, иначе ты не сможешь продолжать учиться. Ты под счастливой звездой, но нужно лечение.

Маг судьбоносно помолчал и обратился к моему однокурснику:
— Это твоя сестра или подруга?
— Подруга, — ответил Тома.
— Я вижу, что ты очень сильно её любишь, — изрёк ясновидящий.

Нас с Томой не связывали никакие романтические отношения, и мы едва удерживались от смеха, несмотря на всю напряженность обстановки: проводник-гангстер продолжал с усиленным вниманием наблюдать за всем происходящим и подпирать собой входную дверь.
— Как же её лечить? — включился в разговор мой одногруппник, внезапно переквалифицировавшийся в возлюбленного.
— Я позвоню знахарю, — тут же начал объяснять свой план Мустафа. — Он подвезёт лекарство. Это не какое-то аптечное лекарство. Его нужно мазать на спину и на затылок. За мазь — 450 евро. Можешь сейчас половину оставить?
— Я не взяла с собой денег, — я несколько оторопела от этого коммерческого предложения.
— Даже 100 евро?
— Нет, — отрезала я.

Колдун с недовольным видом повернулся в сторону большого шумного телевизора, по которому шла война в очень красивой и далёкой стране.
— Это не вопрос денег, ты же понимаешь, — продолжил Мустафа и, недовольно поёживаясь, встал на ноги. — Но всё-таки когда ты сможешь их принести?
— Завтра, — пообещала я, поглядывая на каменное лицо помощника у двери.
— Но знахарю я должен позвонить уже сегодня.
— Тогда сегодня вечером, — предложил Тома, явно начав беспокоиться.
— Хорошо, — согласился колдун. — Мой брат вас проводит. Ах нет, стой, подожди.

Он схватил мои руки, пробормотал что-то и несколько раз плюнул мне в ладони.
— Теперь трижды проведи по своему лицу, — приказал он, а я поспешила подчиниться. — Вот так, сверху вниз.

Мы с Томой быстро надели снятые у порога кроссовки и сбежали вниз по пыльной лестнице. «Ну что, до скорого», — бросила я нашему проводнику, с облегчением вдохнув свежий воздух.
— Я вас провожу, — настойчиво предложил гангстер, оказавшийся братом профессору Мустафе.
— Нет, вы знаете, нам нужно в школу. Мы вернёмся через час. Не волнуйтесь.
— Ах, в школу. Ну-ну. До скорого, — с подозрением и угрюмо ответил брат колдуна и проводил нас взглядом до угла.

Мрачные предсказания Мустафы не сбылись. Летний репортаж о волшебнике я сдала и закончила учебный год без лекарства, которое нужно втирать в затылок. Задание на мёртвый сезон оказалась для меня едва ли не самым захватывающим за всю учёбу в Высшей школе журналистики.