Сколько человек в свите Pharaohа, как выступать, когда в зале 30 человек, и кто организовывает концерты группам, в названии которых есть слово squad? В рамках исследования культуры развлечений самиздат не смог обойти реп — по-прежнему самую главную музыку в стране. Попросили участника реп-ансамбля «макулатура» Константина Сперанского рассказать, как проходит обычный российский музыкальный тур.

Исследование
«Развлечения»

Вообще рад, что нормальные пацаны начали турить и собирать народ, всё по кайфу, не знаю, чо там Флеш гонит, типаааа, если зависать на топах в поисках музла — то да, повсюду спизженный стиль, но на сентябрь 2018 года Россия полностью обрела свой стиль, главное глаза разуть.

Рэп-исполнитель Локимин

Мы вообще не должны были ехать в этот тур. Альбом, запланированный на первое сентября, так и не вышел, люди во встречах на «ВКонтакте» отмечались без энтузиазма, и у Жени (моего коллеги по ансамблю «макулатура») было плохое предчувствие. «Я предлагаю тебе найти подработку на время тура, потому что скорей всего мы выйдем в ноль», — предупредил он меня накануне. Когда концерты становятся работой, уже не подурачишься — в игре слишком большие ставки: под тур я влез в долговую яму, которую надеялся покрыть за счёт концертов. Плюс хотелось немного заработать, чтобы потом месяц бездельничать и позволять себе веганские бургеры хотя бы раз в два дня (250 рублей штука).

Конечно, никакую подработку искать я не стал. И не только потому, что мне этого не позволила моя природная лень, просто никакому работодателю я не сдался. Далёкий от журналистики Женя, вероятно, думал, что если я однажды год проработал новостником, то теперь мои тексты так же желанны всюду, как кабина Олега Кашина в эфире оптимистического телеканала «Дождь». Мне никогда не было понятно, по каким законам работает российская журналистика, но интуитивно было ясно, что для меня лучше побираться на Витебском вокзале или, на худой конец, зарабатывать репом (не путайте, пожалуйста, с «рэпом» — его делает Птаха). Иногда пьяные мальчуганы, случается, подходят после концерта и говорят: «Чего вы на Versus не идёте? Разъебите там всех». Я далёк от иллюзии, что смогу размешать там даже какого-нибудь бедолагу типа Эрнесто Заткнитесь (до сих пор не могу поверить, что человек так себя назвал). Шоу же это аккумулировало в себе отвратительные приметы времени: студенческие юморески и рэперские понты, вместе всё это выглядит трагикомично. Мы терпеливо объясняем, что с «русским рэпом» ничего общего иметь не хочется, с их так называемой «культурой», которая выглядит как печальный карго-культ. Поэтому мы и не читаем рэп, а поём реп.

Организатор в нашем первом городе, Череповце, сказал, что по предпродаже у нас 21 билет. «Учти, — предупредил меня Женя, — теперь я буду после каждого концерта говорить тебе, что этого тура не должно быть. Зачем мы поехали?»

Перед дорогой я уткнулся в «Архипелаг ГУЛАГ». Испытанное средство: чтобы тебе не было погано, надо узнать о тех, кому было неизмеримо хуже. Теперь, предвкушая долгие переезды ради концертов, которые не принесут никаких денег, предвосхищая дурной сон и ёрзанье на сиденье авто в продранных на жопе джинсах, я изучал методы работы Особого совещания при НКВД.

В Тюменской встрече «ВКонтакте» у нас 34 человека, в Красноярской — 90, в Пермской — 70. Петь реп перед маленьким залом куда веселее, но для этого нужна соответствующая обстановка. Мой личный сорт концерта: тесный, желательно подвальный клуб или бар, бутылка чего-нибудь крепкого, помятые заводящиеся микрофоны, не обязательно хороший звук. Никакой сцены и человек двести (ладно, пусть и двадцать), первые ряды которых рискуют тебя накрыть, как волна. Такие концерты всегда удаются, люди орут реп хором, в центре зала происходит какая-то толкотня, наивный колхозный мош, который, вероятно, бывал на концертах «Сектора Газа», люди передают стаканы с выпивкой нам и друг другу. А вот большие сверкающие концертные залы с высокой сценой, техником, заносчивым звукарём, тремя аппаратами и тридцатью тремя мониторами я ненавижу. Как и охранников. Их на таких площадках нередко бывает больше, чем слушателей.

Как-то мы летели на одном самолёте с рэпером Pharaoh. Мы стояли вместе у стойки регистрации во Владивостоке, хотели попасть на самолёт в Хабаровск. Нас было двое, с ним ещё человек пять-шесть. Я подумал: как умно, когда на твой концерт никто не ходит, можно возить с собой группу поддержки. Но это, конечно, не его случай.

После концерта во Владивостоке меня подвозили две девушки, в тот вечер они посетили и наш концерт, и его выступление и признались, что там была баня, но наш реп им понравился больше, потому что длился не 40 минут, а полтора часа.

В этом туре достойную роль пати-брейкера выполнял водитель — Костя. Мы нашли его по объявлению во «ВКонтакте». Он уже проехал на тачке через всю Россию: от Хабаровска, где родился и прожил большую часть жизни, до Москвы. От Кости я узнал несколько новых выражений, всё-таки люди с Дальнего Востока — это какая-то диковинная порода. Например, когда пейзаж за окном или френч-дог после долгого голодания вызывали в нём предельный восторг, он мог воскликнуть: «Ебутся коты!» А ещё Костя удивил нас знанием русской рэп-сцены. На третий день тура он побрил голову и сообщил, что раньше у него была прическа в стиле «Эл-Джей», а теперь в стиле «Дмитрий-Бамберг». Когда Костя был в толпе на концертах «макулатуры», мы глядели на него — и казалось, что под наши песни можно тоже неплохо рубиться.

«Как вам гениальная провокация Хаски? Заметили, как от него у всех бомбит?», — спрашивали у нас на серьёзных щах корреспонденты некоего кемеровского интернет-портала. По странному заблуждению, нас часто приписывают к разряду «русского рэпа» и потом удивляются, узнав наше отношение к самопровозглашённому лучшему лирику России Хаски или посмешищу под названием «Oxxxxymiron». Те, кого к нам на концерты приводят редкие репосты с паблика «Рифмы и панчи» или скупое внимание «The Flow», уходят с концертов на середине. И я считаю это лучшим комплиментом.

Наши реп-дороги редко пересекаются с тем, что принято называть «русским рэпом». В этом туре такое случилось в Уфе, на родине Юрия Юлиановича Шевчука. Почти во всех городах организаторы — вменяемые люди, но в Уфе проблемы возникли ещё до концерта. Наш менеджер Максим Тесли просил организаторов писать посты поинформативнее. «Мы всегда так делаем, у вас какая-то особая аудитория?» — уточнили они. «У нас немного другая, не поклонники клауд-рэпа, которые ниже четырёх строчек не читают», — ответил Максим. Что проблем будет больше, мы поняли, когда ждали организаторку у крыльца кальянного бара, который она забила под наше выступление. Она показалась вдали со свитой мужчин, процессия неторопливо направлялась в нашу сторону и несла одну микрофонную стойку. Организаторка была похожа на гадалку, вокруг которой суетились прогоревшие на игровых автоматах бедолаги. У меня возникла теория, что эти мужички прислуживают ей за вписки на концерты рэперов средней руки. Как мне рассказали, она делала концерт исполнителям со словом «Squad» в названии.

Уфа стала первым и единственным концертом в туре, который вышел в минус. Какие-то деньги мы всё-таки получили, но все они пошли на оплату хаты: там мы провели положенные после четырёх концертов выходные. После концерта организаторка выложила у себя на странице скрины переписки с Максимом и написала что-то вроде «ну, было вяло)», «ноунеймы какие-то) а понтов))».

Если так случилось, что ты поешь реп, найди себе одно лицо в зале и пой для него. Или выбери указательный палец и пол — и проталкивай реп сквозь них: эффект будет другой, но тоже заметный. В Перми к нам пришёл на концерт наш давний любитель, парнишка, которого Женя сразу окрестил «сыночком». Каждый раз он отпрашивается или сбегает с работы в интернет-провайдере «Дом-ру» и гоняет на наши концерты в разные города. При нём всегда бутылка-другая горячительного, которое он немыслимым образом проносит через охрану. Он страшно возмущается, если мы не пьём, — и пить приходится. А потом он с энтузиазмом орёт все наши песни и прыгает в жидкую толпу со сцены (толпа расходилась).

Такую публику, как на наших концертах, я видел только у Death In June. Тогда в зале были и малолетние боны, кидавшие свои бесстыжие зиги, справа от них целовалась парочка геев, вокруг выхаживал похожий на Лемми Килмистера мужчина в высоченных тяжёлых ботинках, кучковались книжного вида пареньки, расстегивали и застегивали молнии на своих шерстяных джемперах обыденные мужчины, которых принято звать «кузьмой». Прибавьте к этому публику в «Юностях», «Волчках» и «Спутниках» с фестивалей

«Боль» и «Мазерленд» — и будет концерт «макулатуры».

Любимый вопрос провинциальных журналистов к нам: каков ваш слушатель? Однажды на входе в метро Петербурга Женю остановил мужчина в форме охранника: «Пройдите через рамку, а сумку сюда, на ленту». Женя посмотрел на него с омерзением, но всё исполнил. «Кстати, спасибо за музыку!» —  вдруг сообщил мужчина. «Ладно. Чего тогда вертухаем сделался?» — спросил Женя. «Так всё тлен», — ответил тот.

Сперва, не сговариваясь, мы решили во время концертов не пить алкоголь. У меня это грозил быть первый трезвый тур, у Жени — очередной. По четыре концерта в неделю, три дня выходных — и ещё четыре концерта. От Петербурга через Поволжье до Красноярска и обратно. Не пить, когда поёшь осточертевший рэп, да ещё и для тридцати человек, — испытание непростое. До концерта, пока редкие гости одиноко шкерятся по углам со стаканом пива, занять себя нечем, а на концерте одолевает уничтожающее смущение, время останавливается, кажется, что ты и люди у сцены здесь уже очень давно и что они думают, будто у тебя есть какое-то сокровенное знание, а у тебя этого нет и не было, поэтому ты, преодолевая неловкость, кормишь их бородатыми анекдотами. Никогда не забуду, как первый и единственный раз я сходил на концерт «Кровостока». Сорокалетний верзила Шило бродил туда-сюда по сцене, словно искал закатившийся промеж досок червонец, иногда бросал в зал смущённые взгляды, пожимал плечами и бормотал, что «хую заебись в пизде». Кажется, трезвым во время своего выступления я чувствую себя ещё более неловко, чем когда наблюдал тот концерт.

Свой первый алкогольный напиток мы выпили в Томске. Просто не ожидали, что послушать нас придёт под две сотни человек. Обычно в этом городе едва набирается несколько десятков. На радостях мы опрокинули по два шота текилы, которые разливал дрожащими пальцами паренёк в спортивном костюме за стойкой в буквально вчера сколоченном из досок и ДСП баре. Пока он вылавливал пальцами лайм, утонувший в очередном пластиковом шоте, подошло время выступать. Я чувствовал давно забытое воодушевление, мы забрались на стулья, чтобы из дальних концов забитого под завязку зала нас было видно, и вместо репа затянули телегу про то, как Сибирь даёт нам жизнь, и про то, что большинство породы «русские рэперы» — дегенераты. Когда мы трезвые, мы стараемся поскорее переключать песни, молчим или бурчим, как Джимми из «Саус Парка»: «Спасибо, вы по-по-трясающая публика…». А когда в дело идёт алкоголь, от микрофонов нас не оторвать. В ходе одной из таких интермедий мы придумали, что выступаем в жанре «реп Николаевич Толстой». Потому что, если бы Лев Толстой жил теперь, он непременно бы пел реп. Когда мы пьём и несём вот такой полоумный бред между песнями, люди радуются куда сильнее, чем если бы мы в сорок пятый раз затягивали песню «Вся вселенная».

Вот мы паркуем автомашину у клуба, вываливаемся из салона, расправляем смятые толстовки, выгребаем книжки и проходим на саундчек. Начинается томительное ожидание выступления. Организатор в Новосибирске не справился с задачей купить нам веганской еды.

Если ты веган в туре, ты никогда не знаешь, что тебя ждёт. Организаторы бывают разные. Большинство из тех, кто не в теме и просто работает так называемым ивент-менеджером, не врубаются, например, чем отличаются веганы от вегетарианцев. Когда им говоришь про «постную еду», они уже совсем теряются. Иногда организаторы готовят еду сами, и если это не люди из панк-хардкор-тусовки (в последнее время такие на нашем пути встречаются всё реже), то они просто заливают кипятком замороженную овощную смесь и ждут, что получится.

В этот раз в лапше с овощами было яйцо, и Женя швырнул коробку об угол гримёрки, а я надел футболку «Замай», чтобы как-то подсластить пилюлю. Когда мы выходим на сцену, из зала кто-то кричит «Замай — бог!» И я не спорю. Эта футболка для меня — как автограф на форзаце книги почитаемого мной современника. А поскольку великих ныне живущих писателей, кроме Лимонова, у нас нет, приходится искать примеры для подражания в других сферах. На «чеке» я всегда пою песни группы «Ленина пакет». После того как отвратительный эстрадный кумар вокруг так называемого «русского рэпа» рассеется, для истории останутся только они и их последователи. Быть может, ещё и артист Скриптонит, но рэпа в нём намного меньше, чем стихийного блюза.

Хотел бы я петь так, как Скриптонит или Джон Фрушчанте — просто мычать под музыку, быть голым неряшливой эмоцией, но делать это мешает голова. Поэтому длинные строчки, которые мы тараторим без продыху, висят на нас, как допотопные доспехи. Мы выглядим странными ряжеными на фестивале, где все отрываются под «фло».

Петь реп — это не работа, работа — это всё, что между. Особенно переезд на автомобиле. Случалось так, что мы выезжали из города почти сразу после выступления, чтобы прибыть к концерту в следующий. Долгие часы до рассвета я пытался спать. Но сном это не было. Полудрёма, грёзы наяву, когда фары встречных автомобилей прогорают, как кометы, автозаправки голубеют сквозь окна, как космические станции, что-то на своём языке бормочет навигатор. Кажется, что тебя унесло куда-то в маленькой ржавой ракете, куда ты забрался на детской площадке во дворе родного города.

В последнем городе остальной России, Кирове, я валялся на полу в квартире организатора и нашего приятеля Павла Мятного, млел и вопил от удовольствия. Ощутить под своей спиной жёсткую поверхность после многочасового сидения в изогнутом мягком кресле авто — это несравненное удовольствие. Это был мой гонорар за концерт, моя тарелка полагающейся по райдеру юшки, бутылка бухла и отсос в туалете. Я пролежал бы так весь вечер и всю ночь, но нужно было идти петь реп, чтобы сразу же после концерта прыгать в тачку и пятнадцать часов извиваться в кресле по дороге в Москву.