Французских колонистов и их потомков, застрявших между двумя культурами ― алжирской и французской, в Алжире называют «черноногими». Скрываясь от смерти, они бежали из Алжира, но так и не нашли своего дома во Франции. Автор самиздата погрузилась в историю les pied-noirs и выяснила, как с ними связан Альбер Камю, во что вылилась война за независимость Алжира и как франкоалжирцы искали своё национальное и культурное самосознание.
Во время войны за независимость Алжира 5 июля 1962 года в североафриканском городе Оране началась бойня. Прошёл слух, что радикально настроенные французы намерены истребить арабов. Это дало старт настоящей охоте на европейцев. Колонистов из Европы отправляли под надуманными предлогами в полицейские участки, где их избивали и убивали. После этого большинство из них в спешке покинули Алжир. Среди них была юная Мадлен Кавалли, жена французского офицера. Она спаслась бегством вместе с двумя маленькими сыновьями и навсегда покинула страну, которую считала своей родиной. Вскоре к ней присоединился муж Жорж, служивший во французской армии.
Бойня в Оране — ключевой и заключительный эпизод войны за независимость Алжира от французской колониальной администрации. Война началась в 1954 году и закончилась спустя почти десять лет — 19 марта 1962 года. Отношение к конфликту в Алжире среди французов и арабов, живущих в Алжире, до сих пор неоднозначное. Во многом потому, что неясно, кого считать жертвой, а кого — агрессором.
До сих пор существует сообщество, буквально застрявшее посередине двух реальностей — французской и алжирской. Французские колонисты ― «черноногие» ― были вынуждены вернуться после объявления независимости Алжира во Францию, которая давно перестала быть для них настоящей родиной. В современной французской культуре никого не удивишь сплетением арабских и европейских традиций, но вопрос отношения к мигрантам из Северной Африки во Франции остаётся открытым. На официальном уровне исламофобия осуждается, но среди обычных французов страх перед «другими» растёт — вспомним мрачный роман Мишеля Уэльбека «Покорность» про приход к власти радикальной мусульманской партии. Однако мало внимания уделено другой стороне колонизации ― что происходит с европейцами, рождёнными на колонизированных территориях, и как это повлияло на их культурный контекст.
Исход из Алжира
Жорж Кавалли рассказывает, как 24-летняя Мадлен покидает Алжир с двумя сыновьями на военном самолёте. Они оставили всё, что у них было: дом, работу, могилы близких ― ведь оба родились и выросли в Алжире. Она улетела, а он остался в Африке вместе с французскими войсками. «Мы воевали в пустыне. Но я не хочу говорить о войне. Неприятные воспоминания». Он замолкает.
Ему около восьмидесяти лет, но выглядит бодрым и подтянутым ― недавно стал инструктором по скандинавской ходьбе. Жорж много шутит и улыбается, пишет роман о юности в Алжире и работает над сборником стихотворений в своём кабинете. Я смотрю на него — и не могу представить его на войне. Тем более — с оружием в руках.
Сегодня Жорж и Мадлен живут в резиденции в Марселе с видом на горы и море. Стены в их квартире увешаны картинами. «Подруга — художница», ― уточняет Мадлен. Повсюду стоит пузатая старомодная мебель и расставлены книги. Они много путешествуют, как практически все пожилые европейцы, и всю сознательную жизнь провели вместе.
Они познакомились в Алжире на «секретной вечеринке»: так назывались вечера знакомств вслепую. Мадлен уточняет, что в Алжире за девочками пристально следили. Мальчики могли делать всё что угодно, а девочек контролировали. Поэтому возлюбленные встречались тайно. «Я говорила дома, что иду в кино с подругой детства, а в зале кинотеатра меня ждал Жорж. Так мы провстречались несколько лет до свадьбы», — смеётся Мадлен.
Я спрашиваю, ездили ли они в Алжир после войны за независимость. «Нет», — резко отвечает Мадлен. Жорж переводит разговор на другую тему и объясняет, кто такие франкоалжирцы. Франкоалжирцы — французское население колониального Алжира, отчасти перенявшее образ жизни арабов. Мадлен объясняет, что у них своя кухня, непохожая на французскую. Французы с континента готовят на сливочном масле, а они — на растительном.
Фирменное блюдо самой Мадлен — арабский кус-кус с овощами. Они с Жоржем общаются на французском, но время от времени употребляют арабские ругательства. Арабские словечки, ставшие сленгом, я сама часто слышала на юге Франции.
Во Франции франкоалжирцев вроде Мадлен и Жоржа называют «черноногие» — les pied-noirs. Это прозвище родилось случайно: французские офицеры носили высокие чёрные сапоги, начищенные до слепящего блеска. Более поэтичная версия: «черноногими» французских колонистов прозвали по аналогии с перелётными птицами под названием «pied-noirs», у которых были эбенового цвета лапки. Некоторые исследователи полагают, что «черноногие» — это неправильный перевод арабского выражения ben nouar, что в переводе означает «сын цветов».
Взрыв в трамвае
Сами «черноногие» иногда называют себя алжирцами, а население Алжира — арабами. Алжир окончательно стал французским в 1848 году. Французы начали активно эмигрировать в Северную Африку после захвата в 1870 году французских регионов Эльзаса и Лотарингии Германией. К 60-м годам прошлого века в Алжире было около миллиона европейцев. Большинство «черноногих» считали себя христианами или иудеями. Среди них были не только французы: дедушка Жоржа — итальянец, отец Мадлен — еврей, а мать знаменитого «черноногого», Альбера Камю, имела испанские корни.
Жорж объясняет, что арабы, которые сегодня населяют Алжир, сами пришли туда из других стран, в частности из Турции. Настоящие коренные жители Алжира — берберы, поэтому он считает, что «алжирцы» сами в некотором роде оккупанты. «Да, конечно, нельзя отрицать факт колонизации. Но колонизаторы из Франции привнесли и много хорошего в жизнь Алжира: культуру, образование», ― говорит он.
Мадлен добавляет, что школьная система образования была калькой с французской. Изучение арабского не было обязательным, и она выбрала этот предмет по своей воле. Её родители хотели, чтобы она учила английский. На первом занятии Мадлен ничего не поняла. Когда в конце зашла директриса и спросила, хочет ли кто-нибудь перейти в класс арабского, она немедленно сказала: «Я хочу». Всего в классе было пять француженок — в школе мальчики и девочки учились раздельно, и они были лучшими в классе.
«Единственная наша ошибка ― дети французов не учили в школе арабский, ― замечает Жорж. ― Может, если бы мы говорили на одном языке, мы бы лучше понимали друг друга, ускорилась бы ассимиляция».
Альбер Камю имел схожую позицию: после того как Алжир стал независимым, ему было невыносимо возвращаться на родину и проходить раз за разом паспортный контроль за границей. Как писал друг Камю, арабский писатель Мулу Фераун, Камю отказывался признавать независимость Алжира, ему было невыносимо каждый раз ездить туда с документами. Он считал себя исключительно алжирцем и никем другим.
Фераун выступал за независимость Алжира и боялся офранцуживания молодых алжирцев. Он был убит за несколько дней до провозглашения независимости своей родины членами подпольной ультраправой террористической организации OAS (Organisation de l'armée secrète, в переводе — Секретная вооруженная организация). Один из девизов террористов: «Алжир — французский и останется таковым».
В OAS занимались не только убийством арабов. В числе прочего члены организации виновны во взрыве в поезде Страсбург — Париж 18 июня 1961 года. В результате погибло 28 человек. Этот теракт считался самым кровавым в истории Франции вплоть до ноября 2015 года, когда в Париже и его пригороде Сен-Дени произошла серия взрывов и нападений. Ещё одно громкое событие, связанное с деятельностью OAS, — неудачное покушение 22 августа 1961 года на Шарля де Голля в городе Пти-Кламар.
Организация образовалась сразу после всенародного референдума о самоопределении Алжира 8 января 1961 года. Вопрос, вынесенный на голосование, звучал так: «Одобряете ли вы законопроект, представленный французскому народу Президентом Республики, относительно самоопределения алжирского населения и организации государственной власти в Алжире перед самоопределением?» Семьдесят четыре процента участников выразили одобрение, таким образом фактически поддержав идею о независимости Алжира.
Но движение за независимость французской колонии началось ещё раньше — в 1954 году, когда арабские повстанцы атаковали французские объекты в пустыне. Сначала военные действия были довольно вялыми и мало напоминали настоящую войну. Но положение становилось всё серьёзнее. В 1955 году произошла первая массовая резня: 123 человека (из них половина — европейцы) были убиты алжирскими повстанцами в городе Филиппвиль.
В 1956 году независимость получили две другие североафриканские французские колонии — Тунис и Марокко. Алжир по-прежнему оставался французским. Некоторые арабы запрещали детям посещать французские школы в знак протеста, часть местных жителей заставляли отказываться от алкоголя и табака, употребление которых не соответствовало нормам шариата, а тех, кто сотрудничал с французами, могли убить.
В конце концов повстанцы начали серию терактов против французских колонистов на улицах города Алжира, где жили Мадлен и Жорж Кавалли. Почти ежедневно то тут, то там взрывались бомбы.
Подруги Мадлен были из арабских семей, они дружили несмотря ни на что ― ходили гулять, тогда ввели комендантский час, так что они выходили только днём. Однажды в трамвае, на котором обычно ездили в школу, произошёл взрыв. Потом в газетах она прочитала, что это сделала одна из её подруг-арабок. Она знала, что Мадлен могла быть внутри. Накануне взрыва они замечательно поговорили и разошлись по домам. С тех пор Мадлен больше никогда её не видела.
Не уедешь — убьют
Мадлен говорит, что евреи и арабы торговали между собой до начала войны, и никаких проблем не было. Тогда ещё не шла речь о радикализации ислама, и хотя сообщества мирно сосуществовали между собой, женитьба француза и арабки или араба и француженки считалась нонсенсом.
Мадлен и Жорж работали учителями в Алжире. Жорж учил арабских детей французскому. Маленькие арабы говорили между собой только на арабском, поэтому ему нужно было обучать их с нуля. Например, он приходил в класс, брал за руки мальчика Али и говорил: «У Али грязные ладони». Весь класс повторял за ним: «У Али грязные ладони». Потом он отводил Али к тазику с водой: «Сейчас Али помоет ладони». Класс повторял: «Сейчас Али помоет ладони». Так мы и изучали французский.
Превращение учителя начальных классов во французского офицера произошло совершенно естественно: отец Жоржа был офицером, дедушка тоже. Жорж с гордостью показывает семейные фотографии, где его дедушка гарцует на коне. После возвращения во Францию Жорж навсегда оставил армию. Он так и не рассказал, что произошло во время войны. О зверствах с обеих сторон много писали СМИ.
Восемнадцатого марта в городе Эвиан Франция и Временное правительство Алжирской Республики подписали соглашение о прекращении огня. Франция признала победу Алжира. Алжирская сторона гарантировала, что будет соблюдать права бывших колонистов, а французы в обмен обещали финансовую, экономическую и техническую поддержку. Кроме того, Алжир разрешил Франции в течение пяти лет использовать военную базу Мерс-эль-Кебир.
Казалось бы, война должна была кончиться после подписания Эвианских соглашений, но 5 июля 1962 года произошла бойня в Оране. Оран знаком нам по роману «Чума» Альбера Камю.
«Не сразу, а лишь по прошествии известного времени замечаешь под этой мирной оболочкой то, что отличает Оран от сотни других торговых городов, расположенных под всеми широтами. Ну как, скажите, дать вам представление о городе без голубей, без деревьев и без садов, где не услышишь ни хлопанья крыльев, ни шелеста листвы, — словом, без особых примет, — писал Камю. — О смене времени года говорит только небо. Весна извещает о своём приходе лишь новым качеством воздуха и количеством цветов, которые в корзинах привозят из пригородов розничные торговцы, — короче, весна, продающаяся вразнос. Летом солнце сжигает и без того прокалённые дома и покрывает стены сероватым пеплом; тогда жить можно лишь в тени наглухо закрытых ставен. Зато осень — это потопы грязи. Погожие дни наступают только зимой».
В городе без времён года и птиц жарким летом 1962 года было убито, по некоторым подсчётам, до двух тысяч европейцев, сотни числились пропавшими без вести.
«Мои бабушка с дедушкой, в сопровождении их старшей дочери Колетт… отправляются на поиски [моего дяди и его друга, пропавших накануне]. Несмотря на все предостережения, они прибывают в Оран, где у моего деда есть влиятельный арабский друг. После этого мы потеряли их след, — написала в автобиографических заметках Элен Коэн из семьи „черноногих“. — После того как всякая надежда найти следы пропавших исчезла, мои родители решились на репатриацию».
Во время войны за независимость люди гибли и исчезали практически ежедневно. До сих пор идут споры о количестве пропавших без вести. Согласно данным l’Express, всего было похищено 3500 европейцев. В это же время пропало больше тринадцати тысяч мусульман. Скорее всего, они тоже были убиты — только не своими соотечественниками, а французской армией.
«В обоих лагерях убитых потрошили с самой страшной ненавистью. Траншеи превратилась в западню, в которой потерялись братские могилы», — рассказывала в одном из своих произведений французская писательница Андре Монтеро. Её муж и брат были похищены в Оране 25 апреля 1962 года.
Когда Мадлен и Жорж покинули Алжир, там остался отец Мадлен. Он отказался уезжать из своего дома. У него были друзья среди арабов, и ему казалось, что его не тронут. Однажды к нему пришёл Али — араб, работавший на отца Мадлен, — и сказал: «Тебе нужно уезжать. Если не уедешь, ночью тебя убьют».
Месье Ларанжуа быстро собрался и отбыл на континент. Там он ещё долгие месяцы не мог найти работу: его работодатели сообщили, что разочарованы его отъездом. Между тем, некоторые франкоалжирцы так и остались в Алжире. Сегодня там живёт примерно сто «черноногих».
Поcлесловие
В феврале 2005 года во Франции был принят закон о «признании нации и национального вклада репатриированных французских граждан». В первой статье закона говорилось, что «нация выражает благодарность женщинам и мужчинам», жившим и работавшим в бывших французских департаментах Алжира, Марокко, Туниса и Индокитая. Также Франция «признала страдания и жертвы, понесённые репатриированными». Четвёртая статья закона оказалась самой спорной. В ней подчёркивалась позитивная роль французской колонизации. В том числе — в развитии стран Северной Африки. Его предложил 75-летний министр обороны, алжирец по происхождению Хамлауи Мекачера.
Он родился в семье потомственных французских офицеров-арабов в городе на северо-востоке Алжира. Когда Хамлауи был один год, он потерял отца. С детства он мечтал стать офицером и в девятнадцать лет отправился служить в Индокитай в составе алжирского полка французской пехоты. Во время войны за независимость Алжира Хамлауи вернулся на родину, чтобы сражаться на стороне французов. После победы алжирцев он уехал во Францию.
Министр образования Франции — в 2005 году этот пост занимал виконт Жиль де Робьен — поддержал закон Хамлауи и уклончиво заметил, что французская школьная система действительно благотворно сказалась на Северной Африке. Тем не менее закон был признан спорным. Его отменили в ноябре 2005 года. В феврале 2017 года Эммануэль Макрон в эфире алжирского телевидения назвал завоевание Алжира «преступлением против человечности».
На балконе в Марселе кофе пить пока рано: на улице солнечно, но из-за августовских мистралей то и дело пробегает озноб по коже. Мадлен делает эспрессо и ставит передо мной крошечную чашечку. Жорж, хмурясь из-за массивных очков, перечитывает черновик незаконченного романа. Он пишет для себя, в стол, и как будто бы стесняется публиковаться. «Это для моих детей, — уточняет он. — Хочу, чтобы они знали правду».
Их с Мадлен дети в сознательном возрасте не были в Алжире: старший сын, Робер, живёт в Париже, младший уехал работать в Россию и женился там на русской, а дочь поселилась на Корсике. Супруги Кавалли — одни из последних «черноногих». Однажды они уйдут — и война в Алжире умрёт вместе с ними.
