«Обовсём» Рауля Ванейгема

«Несмотря на то, что сегодня мы наблюдаем, как реанимированные идеологии и немощные устарелые религии поспешно залатываются и вбрасываются обратно, дабы утолить всеобщее отчаяние, на котором наживаются махинаторы, всё это не может долгое время скрывать цивилизационный сдвиг, произведённый майскими событиями 1968 года. Разрыв с патриархальными ценностями окончателен. Мы движемся к концу эксплуатации природы, работы, торговли, хищничества, отчуждения, жертвоприношения, чувства вины, несчастья, фетишизации денег, власти, иерархии, страха, презрения к женщинам, обмана детей, господства интеллекта, военного и полицейского деспотизма, религий, идеологий и подавления. Описанное мной — не свершившийся факт, а непрекращающийся процесс, который требует от нас повышенной бдительности, осознанности и единства с жизнью. Мы должны перестроить на человеческих основаниях мир, который был обращён в руины бесчеловечностью культа потребления».

«Мы являемся свидетелями предсказуемого коллапса финансового капитализма. Даже в среде экономистов — где можно найти даже больше идиотов, чем в политике — многие били тревогу ещё десять лет назад. Наша ситуация парадоксальна: никогда прежде в Европе репрессивные силы не были настолько ослаблены, а эксплуатируемые массы настолько пассивны. Однако мятежное сознание спит вполглаза; самонадеянность, некомпетентность и бессилие правящих классов рано или поздно пробудят его ото сна».

«Любая идеология — это фальсификация действительности. Для меня идеология означает мысль, отделённую от жизни. Спектакль — результат мысли, которая стала автономной. Я продолжаю настаивать на необходимости работать на базовом уровне, то есть на уровне повседневной жизни. Революционная борьба состоит как раз в том, чтобы последовательно отслеживать явления к их истокам, дабы предотвратить искажение и отклонение от пути. То, что революции прошлого заканчивались резнёй, не означает, что подобные движения не нужно начинать снова и снова. Только не повторяя, а создавая заново. Как вечное возвращение: всё начинается снова, каждый раз в разных исторических обстоятельствах, но всегда с одинаковой решительностью, безудержной, как сам жизненный порыв».

«На протяжении десятилетий люди боялись, что Красная армия может напасть на Европу и захватить её. Однако очень скоро выяснилось, что эта армия подтачивалась изнутри и была совершенно недееспособной, что вполне устраивало западные демократии. Преувеличение опасности позволяло им скрывать коррупцию и разложение в собственных рядах. Необъятная сталинская империя рухнула за несколько недель, обнаружив свою подлинную сущность горстки раздробленных мафиозных бюрократий. Сегодня на наших глазах происходит крушение международных корпораций, но большинство людей продолжают причитать вместо того, чтобы закладывать основы общества, в котором солидарность и всеобщее благо будут восстановлены. Необходимо порвать с системой, которая нас уничтожает, и основать сообщества со средой, которая позволит нам наконец начать жить».

«Выживание — это урезанная жизнь. Систематическая эксплуатация природы и человека, начавшаяся с интенсивного земледелия в середине неолита, привела к инволюции, в результате которой творчество — исключительное качество человека — было вытеснено работой. Творческая жизнь, которая начала было зарождаться во времена палеолита, пришла в упадок и уступила место животной борьбе за пропитание. С тех пор хищничество — определяющая форма поведения животных — стало условием всех экономических процессов. Именно в этот период возник институт религии, образовались слои общества и началось господство патриархата с его презрением к женщинам и чередой войн, разрушений и насилия. Творчество уступило место работе, жизнь — выживанию, радость жизни — экономике присвоения. В этом смысле рыночная цивилизация — это регресс, в котором человеческий прогресс заменился техническим».

«Молодёжь должна научиться жить вместо того, чтобы продавать себя. Молодые люди смогут дойти до этого самостоятельно, когда осознают, какое рабство ожидает их на рынке труда и одурачивания; когда они откажутся от конкуренции (экономического механизма, который превращает нас в роботов), амбиций и поклонения деньгам и сделают своим приоритетом жизнелюбие и личную жизнь, сохранение окружающей среды, раскрытие своего потенциала и единственно-существующее богатство — богатство быть, а не иметь; когда они поймут, что вопрос не в том, чтобы быть лучшим, а в том, чтобы жить лучше; когда они откажутся от поддержки правительств, которые строят тюрьмы и закрывают школы, а не наоборот; когда они восстанут против подобной концлагерю системы образования, которая поощряет насилие и идёт вразрез со смыслом истинного человеческого образования: обучаться дабы передавать своё знание другим. Жизнь имеет все права, хищничество — никаких. Битва только начинается».

«Мы живём во время беспрецедентного хаоса материальных условий и моральных устоев. Человеческие ценности должны будут компенсировать последствия единственной ценности, которая преобладала до сих пор, — денег. Но крах финансового тоталитаризма также означает, что валюта обречена на обесценивание и потерю всякого значения. Абсурдность денег обретает конкретные очертания. Со временем валюта уступит место новым формам обмена, которые ускорят её исчезновение и приведут к экономике дарения».

«Принцип безвозмездности — единственное абсолютное оружие, способное сокрушить мощную машину саморазрушения, запущенную обществом потребления, и до сих пор продолжающую отравлять общество своими ядовитыми миазмами: ориентацией на прибыль, финансовой выгодой, алчностью и хищничеством. Само собой, музеи и прочие культурные места должны быть бесплатными; но то же касается и общественных услуг, которые сегодня стали источником наживы для государств и международных корпораций: бесплатные поезда, автобусы и метро; бесплатное здравоохранение; бесплатные школы; бесплатная вода; бесплатное электричество — всё это должно быть создано силами альтернативных сообществ. По мере того, как принцип безвозмездности будет распространяться, новообразованные сообщества солидарности уничтожат оплот потребления. Ибо жизнь — это безвозмездный дар и непрестанное творчество, которого мерзкая рыночная спекуляция лишает нас».

«У национализма нет другого будущего, кроме саморазрушения. То, что замыкается на самом себе, обречено на гниение и разложение. Лично я отвергаю регионализм. Я питаю отвращение к традиции, которая провозглашает лозунг «наша страна, наш язык, наша земля». Она создаёт националистический фон, который претендует на колоритность, но на деле лишь отвратителен. Для меня язык никогда не обозначал национальную принадлежность. Я никогда не чувствовал себя пикардийцем и отказываюсь считать себя валлонцем или бельгийцем. Более того, я считаю, что человечество сделает огромный шаг вперед, когда все удостоверения личности будут сожжены».

«Учитывая, что мы всегда рассматривали себя как «ударную группировку» на территории противника, мы не можем недооценивать важность тактических и стратегических аспектов нашего дела. Несмотря на то, что я — убеждённый антимилитарист, я вижу в военной подготовке полезную технику, стоящую того, чтобы принять её на вооружение. Я приложил много усилий для изучения военных методов, чтобы быть, так сказать, «во всеоружии» для революции. Я умею обращаться с винтовкой, бросать гранаты и стрелять из гранатомёта. Во времена моей молодости военная служба всё ещё была обязательной, но как студент университета я имел право выбрать офицерскую школу, обучение в которой позволяло быстро достичь высокого звания. Я начал с капрала, затем стал сержантом и, в конце концов, лейтенантом. Я извлекал из своей службы истинно макиавеллевское наслаждение: «Если бы они только знали, кого приняли в свои ряды!» — думал я про себя».

«Потребление алкоголя имеет освобождающий аспект — оно способствует некому раскрытию ума. В алкоголе есть щедрость. Мы можем, вполне оправданно, насмехаться над склонностью пьяницы прославлять всеобщее братство, в котором каждый благ и прекрасен, а затем мгновенно становиться озлобленным, осознав, что на деле всё совсем не так. Однако положительные эффекты алкоголя также заслуживают внимания. Обыкновенно люди склонны считать, что алкоголь стимулирует творчество и щедрость, но затем происходит обратное: человек возвращается к своей привычной замкнутости. В действительности этого рецидива легко избежать: алкоголь, выпитый в атмосфере радости, дружбы и единства, оказывает творческий эффект».

«Я не писатель и не философ. Я считаю себя ремесленником в поисках наиболее меткой фразы; формулировки, наилучшим образом подходящей для выражения моей мысли. Я не люблю фразу ради неё самой, но я доволен, когда фраза точно соответствует мысли, которую она выражает. Форма фразы тесно связана с её содержанием. Я не представляю себе, как описать звук дождя, стучащего по окну, но я восхищаюсь этим талантом в других писателях. Аналогично я отказываюсь называться философом. Я взял на вооружение слова Маркса: «Прежние философы думали, как истолковать мир, а мы ставим задачу переделать его». Если я и занимался анализом мира, то исключительно для того, чтобы его переделать».