Продолжаем публиковать расшифровки лучших подкастов онлайн-радио «Глаголев FM». На этот раз мы взяли сразу два выпуска «Важных вещей» от антрополога Саши Архиповой, которая рассказывает о наших отношениях с простейшими предметами. Из этого текста вы узнаете, за что монгольские охотники на сусликов так полюбили плюшевые костюмы Микки Мауса, а ещё прочитаете дикую историю с участием ножниц для стрижки овец и гинекологического кресла, на примере которой Саша объясняет принципы воздействия дефицита на ценность вещей.
Почему функция важнее всего
Привет, это Саша Архипова. Я антрополог, а это подкаст «Важные вещи» на «Глаголев ФМ». Сегодня мы поговорим о том, что такое функция вещи и почему она важнее, чем содержание, и о том, как в монгольской степи возникают Микки-Маусы и почему они там бегают.
Очень характерная история случилась со мной в Монголии. Мы несколько лет подряд ездили туда в экспедиции, собирали фольклор, современную этнографию. В Монголии до сих пор рассказывают такой замечательный миф, который есть и в Китае и вообще довольно характерный для Восточной и Центральной Азии.
История следующая. Когда-то на Земле, было много солнц — то ли семь, то ли девять, то ли одиннадцать. Вели они себя очень плохо, постоянно жгли Землю. Земля была готова погибнуть. Естественно, люди и животные — вообще всё умирало. И тогда один стрелок, в Монголии его зовут Архимерген — «Большой палец», вышел и сказал, что он с этими солнцами разберётся. Это был очень сильный стрелок, и он убил все солнца, кроме последнего. И тут Бог очень забеспокоился. Он понял, что сейчас всё, что он творил, закончится. И тогда он смошенничал: спрятал последнее Солнце. По одной версии, он накрыл его пиалкой для чая, по другим — полой своего халата. Но, так или иначе, Архимерген выстрелил — и промахнулся, и понял, что он лузер, а лузером жить не готов. Он сказал: «Раз я промахнулся, то перестану быть стрелком». Отрезал себе большой палец, чтобы больше не иметь возможности стрелять из лука, и превратил себя в тарбагана — такого степного сурка. Их часто можно встретить в степи, и время от времени про них печатают всякие неприятные новости, потому что тарбаганы, вообще-то, разносчики чумы. Согласно мифу, под мышкой у тарбагана есть человеческое мясо, поэтому, поедая тарбагана, ты совершаешь небольшой акт каннибализма, потому что это всё-таки Архимерген, который когда-то пытался спасти весь мир и стрелял в Солнце.
Однако современная Монголия за последние полтора века, как и многие страны, претерпела очень много случаев массового голода. Тогда последней едой становился тот самый несчастный степной сурок. Этих зверьков много, они довольно любопытные и не боятся людей, поэтому просто приди и возьми. Однако поскольку они немножечко люди, то так просто их убить нельзя. В одном месте на них можно охотиться только с ружьём, в других — только с луком, в третьих — только с маленьким луком, а не с большим. То есть всегда накладываются какие-то запреты, какие-то табу, потому что это не совсем животное.
Во время своей поездки по Восточной Монголии мы натолкнулись на такой прекрасный охотничий обычай, что охотиться на сурков можно только на закате или на рассвете, ползая на четвереньках, не говоря ни слова, спрятав ружьё. И самое главное — надев на себя костюм, сшитый из шкур разных животных, при этом на голове должны быть уши зайца, а хвост у тебя должен быть волка или лисы. Если ты охотишься на тарбагана, то охотится не человек, а другое животное. Таким образом, можно обойти старинный запрет на убийство почти человека. Тут, конечно, у монголов возникает проблема: это, конечно, всё хорошо, и тарбаганов покушать хочется, но костюм такой шить дорого и сложно. Поди накопи столько шкурок разных животных, не говоря уже об ушах зайца, хвостах волка и прочих удовольствиях.
Однажды, возвращаясь из экспедиции, мы приехали в городок Эрдэнэт. Это городок, состоящий из шахт, на границе с Бурятией. Мы там просто ночевали и расспрашивали хозяина про эту охоту. Хозяин — относительно молодой человек лет сорока, он работает инженером на шахтах. Поскольку эти шахты недавно купили американцы, его с коллегами направили в Штаты на переподготовку. Он с большим восторгом рассказывал нам про поездку в Америку и, в частности, сказал, что очень-очень любит охотиться на сурка. Но его жена просто замучилась шить этот чёртов костюм. Он ещё и рвётся каждый раз после этой охоты. Ну, поползайте в таком костюме по степи. И вот, когда он был в Штатах, их повезли в большой-большой магазин, где он увидел идеальный костюм для охоты на сурка, который он тут же привёз и себе, и своим друзьям. Теперь они охотятся только в них, а их жёны очень довольны, потому что они ничего не делают.
В подтверждение своих слов наш собеседник полез в шкаф и извлёк оттуда несколько больших костюмов Микки-Мауса. Представьте себе картину: на закате, а может на рассвете, по монгольской степи, молча, спрятав ружьё и на четвереньках, ползут пять огромных Микки-Маусов. А рядом стоят сурки и с ужасом на это смотрят.
Думаю, каждый, кто слушает меня, скажет, что история крайне нелепа, но на самом деле нет, потому что функция первична. Она заключается в том, напомню, чтобы охотник перестал быть похожим на человека. Она выполнена? Да. С минимальным количеством усилий? Да. Костюм был куплен, и он был не похож на человеческий? Да. Поэтому всё в этой истории хорошо и складно.
Почему нельзя выкидывать колготки
Теперь мы поговорим о том, как важные вещи использовались в советское время. Да и неважные тоже становились важными. Вот все говорят: «Кошмар! Мы живём в мире консьюмеризма, когда мы можем поехать в „Икею“ и затариться дешёвыми чашечками так, чтобы заложить ими весь дом». Кстати, многие так и делают. И ценность вещей для нас, с одной стороны, очень важна, потому что мы бесконечно любим что-нибудь покупать, но с другой — вещь обесценивается из-за того, что её легко заменить другой такой же.
Но так ли это было всегда? По отношению к советскому прошлому используется хороший термин, кажется, придуманный моей коллегой Галиной Юзефович, — «стыдливый консьюмеризм». Когда люди, например, массово ехали в позднее советское время в Прибалтику покупать всё то, что в других республиках Советского Союза не очень-то и было: хорошую школьную форму, еду и многое другое. При этом сказать: «Я еду в отпуск в Ригу затариться и закупиться» — это было западло. Поэтому человек никогда не признавался в этом, а говорил, что едет на море, отдохнуть и вдохнуть западной или околозападной культуры. Ну, а заодно, как бы между делом, он провёл всё время в очередях, покупая то или другое.
Это стыдливый консьюмеризм. С одной стороны, мы хотим приобрести вещи, а с другой стороны, мы знаем, что идеология этого не одобряет. Что правильный советский человек — это совершенно не тот, кто проводит всё время в очереди. Правильный советский человек свой досуг тратит на посещение театра, кино и партсобраний. Но тем не менее мы не можем отменить того, что те вещи, которые удавалось заполучить, были необычайно важны для их обладателей.
Я думаю, что каждый, кто жил в советское время и слышит сейчас подкаст, вспомнит бесконечные истории о том, что можно было сделать из старых капроновых колготок. Сначала у них, конечно, подтягивали ниточки, потом подкрашивали дырочки. Ну а когда дырочек на ногах становилось больше, чем колготок, можно было их, наконец, снимать, но нет, не выкидывать. Мусорное ведро было последней стадией жизни вещи, и эту стадию максимально оттягивали. Из порванных колготок можно было связать коврик, сделать мочалку, сеточку для волос, авоську и множество других интересных вещей. Некоторые вещи жили годами и десятилетиями.
Например, многие могут поделиться технологией изготовления игрушек на ёлку. Причём эти игрушки в очень редком случае были реально игрушками, потому что их было сложно купить и их берегли как зеницу ока десятилетиями. А всё остальное — это были поделки, получившие вторичную жизнь из списанных домашних вещей.
Знаете, я много лет прожила на Кубе. Я это наблюдала в полный рост. Бывший бессменный правитель Фидель Кастро был настолько же плохим экономическим руководителем, насколько и отличным политическим деятелем. Он имел свои взгляды на то, что можно ввозить на Кубу, а что нельзя. Кроме всего прочего, Куба ещё и остров, не очень-то много ты и привезёшь, даже если можно. Поэтому в дело шло всё. Советский Союз поставлял на Кубу огромное количество техники, а Фидель Кастро очень не любил, а какое-то время даже и запрещал ввоз вентиляторов. Что делали ушлые кубинцы? Старая советская машина «Эврика». Та самая, когда в ней стираешь, она издаёт такой звук, как будто у тебя в ванной стартует уже ракета на Марс. Когда, наконец, машина «Эврика» отслужила своё, её мотор аккуратно вынимается, а лопасти с мотором превращаются в большой вентилятор. Он отлично продувает большой кубинский дом. Вот вам, пожалуйста, вторая жизнь важной вещи. Когда этот вентилятор сломается, можно использовать что-то другое.
Чем больше дефицит, тем важнее вещь в этом дефиците. Так, например, на той же Кубе однажды я была вынуждена пойти постричься. А поскольку у меня такая асимметричная стрижка, я долго пыталась обрести мастера, который бы смог её повторить. За мастером пришлось побегать, в прямом смысле этого слова. Это был нелегальный парикмахер, который со своей командой по нескольку дней базировался в одном из дворов, поскольку скрывался от налогов. Нужно было через несколько рук выяснить, в каком дворе он сейчас работает, и наконец его там настичь. После двух недель насыщенного антропологического исследования удалось локализовать тот двор, в котором он сейчас работает. Я туда пришла, и он, взявшись меня стричь, бросал всё время крайне недовольные взгляды на мои ногти. Я всё никак не могла понять, что он так на меня смотрит. Потом он наклонился ко мне и участливо поинтересовался, чем же я болею. И тут я поняла, что на Кубе, как бы бедно ни жили женщины, чтобы они ни ели, у любой женщины обязательно должны быть крайне яркие, желательно разноцветные, маникюр и педикюр. Женщина без них расписывается в том, что либо она тяжело больна, либо только что сбежала из дурдома. Третьей версии не дано. Ну, либо она сумасшедшая иностранка, что приравнивалось ко второй версии. Парикмахер мне очень посочувствовал и сделал какой-то жест своим подручным. Вдруг меня просто за руки и за ноги погрузили на старое гинекологическое кресло, которое то ли где-то украли, то ли купили, и принялись делать мне педикюр. Не буду говорить о том, что параллельно меня стригли большими ножницами для стрижки овец, — это не так интересно, а вот педикюр в гинекологическом кресле запомнился мне на всю жизнь.
С вами была Саша Архипова с «Важными вещами». И никогда не выкидывайте колготки.
