Эту ту самую историю нам рассказывает корреспондент Esquire Полина Ерёменко — случай удивительного упорства, когда пролитый в самолёте томатный сок повлёк за собой подъём на уши двух авиакомпаний, ветеранов «Альфа», лётчиков, сотрудников Шереметьева, посольства и культурного центра Чехии, и всё — чтобы найти водопроводчика. У вас тоже есть невероятная история? Присылайте её скорее, мы их собираем.

Три месяца назад в самолёте «Прага — Москва» я вылила на одного мужчину полстакана томатного сока. Понятно, что такое я делаю не каждый день, поэтому этот случай хорошо запомнился. Запомнился вот так.

Сидит мужчина прямо передо мной, и, когда стюардесса ставит мне на поднос сок, он, думая только о себе, откидывает сидение. Томатный сок оказывается на моих джинсах, ботинках и рюкзаке. Я ему стучу пальцем по плечу — в смысле «Эй, не видишь что ли, что наделал!» А он смотрит на меня, а потом безо всяких эмоций отворачивается. Я подхожу к стюардессе, прошу ещё сока, возвращаюсь к мужчине и говорю: «Извините, но я сейчас вылью на вас сок». И лью. И жду, что он мне сейчас по голове даст, даже внутренне готовлюсь к этому, но, когда полстакана уже растекается у него по штанам, он вдруг берёт и улыбается. Я в растерянности сажусь обратно на своё место, натягиваю капюшон на лицо и крепко засыпаю.

Спустя несколько часов после приземления эту историю узнал редактор Максим Ковальский, у которого я когда-то работала. И Максим сказал, что история отличная, но в номер бы он такую не поставил: не хватает версии облитого дядьки. Никаких номеров мы уже давно вместе не делаем, но с профессиональной точки меня это задело. Мы поспорили, что я найду пассажира за два дня.

День первый начался с того, что я позвонила в «Чешские авиалинии» и попросила дать имя и фамилию пассажира, сидевшего на месте 3С (догадаться, какое у него место, было несложно: у меня было 4С, а он сидел прямо передо мной). Оператор сказал, что это конфиденциальная информация. Тогда я попросила дать список всех летевших: решила, что смогу вычислить его по имени: на том самолёте были в основном русские, а у него лицо было явно чешское. Оператор объяснил, что сразу после полёта список летевших отправляется в архив. Достают его оттуда уже только по просьбе полиции. Тогда я подумала обратиться в полицию и сказать, что 3С украл мой кошелёк. Но решила, что это будет уже некрасиво.

Дальше был звонок в «Аэрофлот» (это был объединённый рейс «Чешских авиалиний» и «Аэрофлота»). Там оператор сказал, что им не составит никакого труда назвать мне его ФИО, мне нужно только предъявить им сначала его паспортные данные. Тут я поняла, что стандартными ходами здесь не обойтись.

Тогда я попросила коллегу из «Известий» обратиться к своим друзьям из полиции. Он сказал, что это можно сделать, но за деньги. Тратить из-за Ковальского деньги я не собиралась и потому пошла дальше. Я обратилась за советом к частному детективу. Частный детектив предложил взять палатку и поселиться в аэропорту. Тоже перебор.

К середине второго дня я немного отчаялась и позвонила знакомому ветерану «Альфы». Он попросил дать ему несколько дней. Тогда я написала своему приятелю, журналисту Пете Мироненко, у которого со старых времён остались связи в авиакругах. Вечером Петя позвонил и сказал, что имени у нас по-прежнему нет, но по его данным, ровно в 23:15 чех улетит домой, в Прагу. Более того, Петя договорился, чтобы на стойке регистрации рейса для нашего друга оставили записку «У меня ваш плеер» с подписью «Полина» и моим номером телефона. Конечно, никакого плеера у меня не было, но сотрудникам на стойке регистрации знать про историю с соком было абсолютно ни к чему. Идея была в том, чтобы чех узнал мой телефон. Глупо, конечно, но вдруг позвонит?

В 20:30 я уже ехала на аэроэкспрессе в Шереметьево. Я прошла весь поезд дважды, выглядывая своего чеха. Я тогда ещё поняла, что бежевые штаны помню, а лицо совсем не помню. Помню, только, что он был крупный и затылок был чуть седой (это я могла разглядеть со своего 4С). Когда я входила в очередной вагон, меня охватывал страх: «Что я ему скажу, если встречу?» А когда вагон кончался, и его там не оказывалось, меня брала досада. Чеха я не нашла.

У стойки регистрации я была уже в 21:18, буквально через три минуты после начала. И стала ждать. Теперь уже не я проходила мимо неподвижных людей, как было в поезде, а люди мимо меня. Среди них были крупные, были седовласые. Но все они не были моим чехом.

За полтора часа я сгрызла все ногти. Его не было. Но было смс от Пети: «Имя: Карел Прибыл». Когда кончилась регистрация, я спросила на стойке, проходил ли мой Карел. Да, регистрировался, самым первым. В общем, мы с ним разминулись на три минуты. А записку забрал? Забрал.

Я его упустила. Оставалось искать по имени. Добравшись до дома, я открыла «Фейсбук» и попросилась в друзья ко всем Карелам Прибылам, которых смогла найти. Их было чуть больше тридцати. К каждому запросу прилагалось письмо: краткий пересказ произошедшего в самолёте, мои извинения и приглашение на кофе.

С десяток Карелов приняли мою заявку, но только двое ответили на письмо. У первого ответившего Карела на аватарке был чёрный конь. У нас состоялся такой диалог:
— No engliš.
— Russian?
— Málo.
— Ok. Это были не вы на самолёте Прага — Москва в этот понедельник?
— Nene, já ne.
— Жалко. Значит вы не тот Карел Прибыл.
— Da, já Kárel Přibyl.

Второй Карел ответил, что нет, его на том рейсе не было, но он рад, что мне стыдно за то, что я сделала. Ещё один Карел на моё письмо не ответил, но потом долго доставал предложениями сыграть в какую-то «Фейсбук»-игру, где надо шарики на ниточку нанизывать, и мне пришлось удалить его из друзей.

Два дня кончились. Спор был проигран. Но я уже не могла остановиться. На следующее утро я пошла в чешское посольство. Внутрь меня не пустили, но у ворот дали переговорную трубку. 
Трубка спросила, что мне нужно. Я ответила, что нужен Карел Прибыл.
— Какой именно?
— У меня его плеер.

Трубка объяснила, что в Чехии Карелов Прибылов — как в России Иванов Ивановых, порекомендовала обратиться в Чешский культурный центр и попрощалась. В культурном центре ситуация повторилась. Надежды найти чеха почти не оставалось.

Но через несколько дней мой друг Стёпа Кравченко добыл телефонную базу Праги. Там было двенадцать Карелов Прибылов. Семь номеров не ответили вообще. Из пяти оставшихся только двое были Карелами Прибылами. И ни один из них не был в Москве ни разу в жизни. После этого я сдалась окончательно.

Прошёл месяц с тех пор, как я ни разу о Кареле не вспоминала. А тринадцатого декабря сразу после обеда я получила смс: «Hello Ms Palina. In september we flew together to Moscow. You left me a measage on the airport, thet i forgot something on the plane. You want me to give it back. I don’t miss anything yet, but i thank you. In moscow, i will be now on tuesday. Sincerely. Karel».

Оставленная на стойке регистрации записка, казавшейся тогда самой идиотской из всех попыток, сработала. Я пять часов думала, что ответить и наконец просто написала: «Дорогой Карел, как я рада, что вы нашлись! Разрешите угостить вас кофе».

Мы встретились у рождественской ёлки на Белорусской. Я сразу узнала Карела. Я поздоровалась. Он спросил, не буду ли я на него лить сок. Я дала слово, что не буду. Он оказался пражским водопроводчиком, работающим на строительном объекте на Юго-Западной. Раз в месяц он летает в Москву.

Мы сели в кафе. Он сказал, что не пьёт кофе, и мы заказали по большому пиву. Карел достал из кармана две чешские шоколадки, перевязанные подарочной ленточкой, которые специально мне привёз.

Он сказал, что был на девяносто процентов уверен, что это я оставила ту записку на стойке, но захотел встретиться, чтобы убедиться. Ему было интересно, кто мог его так сильно искать. Я сказала, что он даже не представляет себе, как сильно я его искала, и изложила всю историю поиска.

Он слушал и только повторял: «Не могу поверить, не могу поверить». И наконец спросил: зачем? Я не стала рассказывать ему про спор с Ковальским, да я уже и не помнила ни о каком споре. Я ответила: «Хотела знать, почему вы тогда улыбнулись».
— Всё просто. Я очень боюсь летать и перед взлётом всегда пью виски. А тогда, в полёте, я хотел встать с кресла, чтобы достать декларационную форму. Но меня шатнуло и я случайно нажал на кнопку «отклониться». Тут ваш сок на вас и упал. Потом вы меня окликнули, и я увидел, что наделал. Я извинился по-чешски, но вы не поняли. И я сел обратно. Когда вы пришли с соком, я улыбнулся, потому что я вас ждал. Нет, мне совсем не жалко было штаны: на стройке я всё равно ношу другие. Да, потом стюардессы два раза предложили написать на вас жалобу, но я отказался.

Мы ещё немного посидели с Карелом за пивом. Он всё не мог поверить, что его, простого пражского водопроводчика, кто-то мог так сильно искать, а я не могла поверить, что нашла его. Обсудив все подробности полёта, мы стали прощаться. Карел попросил не пропадать и пообещал в свой следующий приезд покормить меня чешскими сосисками.

Больше он не писал. И вряд ли уже напишет. Зато на моей книжной полке будут лежать две шоколадки, перевязанные праздничной лентой, а в моей новостной ленте с завидным постоянством будет появляться тот или иной Карел: один сходит в горы, другой ёлку нарядит, третий обновит свою аватарку с чёрного коня на белого, а потом снова на чёрного.