Эту самую историю про своего знакомого Коляна, который не понимает шутки, нам рассказал Леонид Зольников, журналист из Красноярска, любитель Поморья, воинствующий хипстер. Леонид преподавал журналистику в университете, но не выдержал. Спасибо, Леонид! Дорогой читатель! У вас же тоже есть дикая история, невероятное воспоминание, странное событие в жизни? Расскажите же нам о нём скорее: мы ведём перепись этих историй.
Есть у меня история, связанная с этим омерзительным явлением, которое в модных странах называется «sense of humour».
Я вообще считаю, что Государственная дума должна срочно запретить чувствовать юмор. И трахаться, кстати, тоже я бы запретил. Потому что это мешает жить. И бизнесу. Но юмор мешает сильнее: в нём мощное антигосударственное говно заложено. Сейчас юмор спасает наших сограждан от того, чтобы окончательно не свихнуться. От страхов и стрессов. От пьянства и когда не стоит, и дети не рождаются. Они на позитиве и преступно мало кто ездит на лоно природы не чтобы шашлык пожарить, а чтобы удавиться на горькой осине. А это мешает стабильному развитию. А как запретят всем быть с ч/ю и как станут все без ч/ю, так и будет отлично. Вымрем нах, и сюда китайцев завезут, и будет нормально. Задача очень важная, но без клонирования не справиться. Клонировать надо одного моего старого знакомого, имя которому — Колян. Вот кто точно не вымрет, так это он.
Колян — единственный известный мне человек, которого проблема смешного не касается вообще. В отношении юмора он полностью стерилен. Выпивать в одной компании с ним для смешливого молодого калдыря было некислой мукой. Только особо смачный алкоголизм мог примирить вас с настойчивыми требованиями Коляна объяснить, над чем это все смеются. Метод познания его был прост: жестоко доебаться до рассказчика. Форма вопроса была общей для всех случаев: «Чё к чему, а? Ну чё к чему?»
Было дело, я по неопытности даже не в качестве анекдота, чтобы все смеялись, а так, к слову пришлось, произнёс: «Сын мой, я должен тебе открыть страшную тайну: ты — дочь моя!» Ну, это умирающий отец произносит с последним вздохом.
— Чё к чему?, — тут же поинтересовался Колян.
— Отлезь, Колян! — я был что-то грубоват в тот вечер.
— Не, ну чё к чему, слышь? — не отлазил, падла такая.
После некоторых попыток объяснить ему соль этой вполне петросянистой шутки, так сказать, вообще, я разозлился (его «Чё к чему?» становились агрессивными) и начал уже растележивать на пальцах:
— Понимаешь, Колян, вот ты мальчик, да? Папа с мамой тебя «сынок» называют, бабуля-дедуля тебя «внучок», а не «внучка», ага?
— Да нет, они померли уже давно, бабка с дедом, — перебил меня Колян.
— Да, ёпты, в анекдоте как бы, ага? Ты писаешь стоя, да? На физкультуре ты ходишь в мальчиковую раздевалку и в дабл с литерой «МЭ», сечёшь? Ты тусуешься с пацанами, тебе нравятся девки, ты хочешь пежнуть Катьку, а не чтоб Костян тебя пежнул, слышь? Тебе покупают мужскую одежду и причесон у тебя без косичек и бантиков, врубаешься? И тут, короче, твой типа отец… Ясное дело, отец из как бы анекдота, слышь меня, да? Твоему реальному отцу дай бог здоровья и долгих лет и ваще, врубаешься? Ну и отец, короче, помирает, и перед смертью такой грит правду. Помнишь, Егор Летов пел типа, когда человече мрёт, тогда не врёт, помнишь я те кассету с «Прыг-скоком» давал, ага? И короче, помирает он и грит тебе, короче, что все эти годы ты был на самом деле девка. Ну, дочка ему. А он-то получше других знает, он же тебя рожал, ёпты!
— Меня мамка рожала, — вторично перебил Колян.
— Ну да, но он тебя типа из роддома забирал, понимаешь? Он твой родитель и не хуже других знает, понимаешь? И вот он говорит тебе, что ты дочь его. То есть не мальчик, а девочка. И теперь тебе придётся, понимаешь, ходить на физкультуре в женскую раздевалку, в даблы с литерой «ЖО», тусить с тёлками, вязать, вышивать крестиком, слушать «Иванушек», носить девчачий прикид и растить хайр, но не чтоб им трясти под альбом ансамбля «BURZUM»…
— Не слушаю я этот сраный блэк-метал, я люблю «Депеш Мод»! — Колян снова перебил, падла.
— …а чтобы косички и бантики сподручнее заплетать было, прикинь!
— И ты теперь не будешь хотеть пежнуть Катьку, а тебе теперь придётся давать Костяну и в рот, там, брать у него, гы-гы-гы, — заржал другой чувак с района, Толян, он просто под манагой был.
— Чё к чему?
На том и разошлись.
Потом, спустя несколько лет, на первых курсах университета, вечером я провожал навестившую меня на предмет разных любовных обстоятельств особу на остановку общественного транспорта. Ну да, я был не слишком богатый студент. Моя бабушка, с которой я жил на одной хате, в тот вечер свалила в гости куда-то, и я мог привести даму на флэт. Посадив мою принцессу на пердячий совковый автобус, я двинул обратно и встретил Коляна, который прогуливал пса. Ну чё, давно не виделись, встали, закурили и давай узнавать, как у друг друга дела. Он спрашивает, а ты откуда такой позитивный? Ну, я говорю, что девушку провожал. Он зырит на мои окна и ржёт, дескать, бабули дома нету, а что ты там с девушкой делал?
А я что, я Коляна давно не видел, я ж расслабился и забыл про всё. Ну и давай с серьёзным видом ему говорить: «Ну что я с девушкой делал? Мы прослушали старые бабушкины винилы (Первый пресс! Ташкентский завод!) Нани Брегвадзе. Потом обсудили раннее творчество советского драматурга Анатолия Сафронова. Потом выпили чаю с вареньем. Потом обсудили позднее творчество советского драматурга Анатолия Сафронова…
Тут я смотрю — Колян надувается, надувается и к-а-ак заорёт: — ДА ТЫ Ж ИМПОТЕНТ СРАНЫЙ, ЁПТЫ! ТЫ ЧО, НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО НАДО С ТЁЛКАМИ ДЕЛАТЬ, КОГДА ОДНИ НА ХАТЕ? В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ МЕНЯ ЗОВИ, Я ПОКАЖУ!
Я после таких заявлений вспомнил, с кем дело имею, и бочком задвигался в сторону дома.
— Да ладно, Колян, чё ты, я ж прикалываюсь. Ну ясное дело, мы занимались этим самым половым сексом, чо ты!
— НЕ ПИЗДИ! — вскричал Колян. — Я теперь всё про тебя знаю, что ты импотент. И ВСЕМ ВО ДВОРЕ РАССКАЖУ ТЕПЕРЬ, ПУСТЬ ВСЕ ЗНАЮТ!
— Ну импотент так импотент, — сказал я и двинул домой.
На всём этом свете было только одно, что могло рассмешить Коляна, человека без юмора. За давностью лет уже не помню, был ли я просто тогда бухой, или под манагой, но как-то сидели мы во дворе с пацанами, а я был благостный, добродушный и стенд-апен. И вспомнился мне анекдот (прекрасный во всём), который я слышал на кассете в школьные годы. Там некто сиплый все девяносто минут анекдоты матершинные травит. Ну и рассказал я в присутствии Коляна один из самых небесспорных анекдотов с той кассеты. Колян так обрадовался, что в течение вечера пару раз просил повторить его на бис. Потом при встрече просил рассказать его ещё раз. Потом я уже без напоминания повторял даже не весь анекдот, а последнюю фразу — к радости Коляна. Я продлял своему приятелю жизнь. Ведь смех полезен. А с этого анекдота Колян хохотал очень уж заливисто. И с каждым разом всё заливистей. Хороший, стало быть, анекдот. Балдёжный, как говорил Юрон, старый бухарь с нашего района.
А анекдот этот вот. Только громко не хохочите, особенно если читаете это дело в офисе — очень уж, сами понимаете, ржачный анекдот. Даже Коляну понравился, а это показатель.
Итак. В квартире у Слонихи раздаётся звонок. Дверь открывает её лакей Обезьян. На пороге стоит Комар.
— Слышь, бибизяна, хозяйка дома? — нагло, с оттягом, спрашивает Комар.
Обезьян (кротко):
— Ушла за покупками.
Комар (вальяжно и дерзко):
— Короче, скажи этой толстой бляди, что Арнольд приходил.
