На площадке «Философского клуба ВИНЗАВОДа» профессор МГУ биолог Вячеслав Дубынин выступил с лекцией о нейроэстетике — новой науке, изучающей искусство с точки зрения мозговых процессах. Из первой части лекции вы узнаете о том, что искусство удовлетворяет базовые потребности человеческого мозга, — и посмотрите, какие именно.
Что такого есть в мозге, что определяет наше эстетическое восприятие? Этот вопрос — частный случай связи биологии, психологии и психики. Многие наши психические процессы — а стало быть, и культура человечества — определяется тем, что записано в наших генах и как работает наш организм. Этот редукционизм, за который иногда нас, физиологов, ругают, мне кажется вполне разумным. Человек — биологический объект, как ни крути. И если в нашем организме что-то работает по сложным биологическим и физиологическим принципам — это значит, эволюция в течение многих миллионов лет всё это шлифовала для нашей же пользы. Для того чтобы каждый из нас был по мере возможностей счастлив, оставил потомство и, в конце концов, для того, чтобы наш биологический вид выживал и благополучно существовал. Биологическая основа даже самых высших психологических и культурных явлений — не упрощение, а, напротив, демонстрация существования гармонии между базовым и возвышенным. Наша биология порой распространяется на очень возвышенные сферы, в том числе на эстетические переживания.
Эстетические переживания появляются при восприятии искусства: они могут быть позитивными, а могут — негативными; ведь если вы следите за сюжетом «Короля Лира», то вряд ли испытываете только положительные эмоции. Но в итоге это переживания, которые делают нас лучше и чище — катарсис и всё такое прочее. Я не могу давать точные определения искусству, но тем не менее сегодня нам понадобится рабочее определение искусства.
Оно будет таким: искусство — это результат достижения высокой степени совершенства в какой-то области, связанной с изображением, звуком, танцем, речью и тем, что называется перформансом — и такой результат должен быть доступен сразу многим людям. Если вы поедаете нечто очень вкусное, или вам делают прекрасный массаж — это уже не совсем искусство, а индивидуальное удовольствие. Хотя с точки зрения физиолога тут разница небольшая, потому что положительные эмоции всё равно идут.
Тому, как определяется наше эстетическое восприятие и откуда берутся эти положительные эмоции, посвящено множество исследований философов и психологов, а с некоторых времён и физиологов. С тех времён, когда появились методы, позволяющие заглянуть не просто как бы под черепную коробку, но и совсем в глубины мозга. До конца прошлого века существовала такая штука, как электроэнцефалограмма, которая в основном работала с корой большого полушария, то есть с поверхностью нашего мозга. А вот с появлением функциональной томографии для исследователя стали доступны все зоны головного мозга — стало совсем интересно.
Нейробиолог Семир Зеки в 2002 году предложил термин «нейроэстетика», который описывает биологические основы эстетического восприятия, а затем к нему присоединился Вилейанур Рамачандран. Зеки — фигура значимая, но всё равно достаточно скромная, а вот Рамачандран — это серьёзно: по множествам опросов, он входит в число ста самых выдающихся ныне живущих мыслителей. В 2010 году он написал книгу «Мозг рассказывает» , в которой несколько глав как раз посвящены нейроэстетике. То, что Рамачандран сформулировал, можно разделить на четыре слоя, которые в той или иной мере затрагиваются искусством:
Что такое потребности
Центры наших биологических потребностей — это база нашего мозга, то, что Павлов в своё время назвал безусловными рефлексами; то, что Зигмунд Фрейд относил к бессознательной сфере. Именно биологические потребности сильно роднят нас с животными (в этом нет ничего обидного). Центры биологических потребностей расположены очень глубоко в мозге, их нет на поверхности, в коре. И мы устроены таким образом, что обязаны эти потребности удовлетворять. Если мы их удовлетворяем (хотя бы время от времени), то получаем положительные эмоции. Ну а если не удовлетворяем — возникают отрицательные эмоции, которые могут нарастать и вообще портить нашу жизнь. Поэтому с точки зрения динамики удачной-неудачной деятельности центры потребностей жутко важны: именно они создают ощущение счастья. Собственно, мы и живём для того, чтобы время от времени эти биологические потребности в том или ином виде удовлетворять. Поэтому, конечно, очень важно осознавать список этих потребностей.
Конечно, и философы, и психологи подобные списки потребностей создавали — но, как часто это бывает, это были довольно умозрительные идеи. Например, классификация Абрахама Маслоу — наиболее используемая классификация в психологии. Он делит все потребности на физиологические, потребности в безопасности, в социальном статусе и престиже и духовные потребности. Здесь всё очень красиво, и даже его последователи нарисовали так называемую пирамиду Маслоу — но мне как физиологу наиболее симпатична та классификация, которую предложил Павел Васильевич Симонов, академик, нейробиолог, один из моих учителей.
Она основана на совершенно реальных физиологических данных: если уж биологи вставляют какую-то потребность в список, это значит, они знают, где находятся соответствующие нервные клетки, как на них повлиять и какие гормоны на них действуют. Если эти клетки «сломать», то соответствующая потребность отвалится, а если их гиперактивировать — то будет какая-нибудь мания. Павел Васильевич выделил три группы биологических потребностей, которые встроены в мозг каждого из нас и которые никак ни объехать, ни обойти:
Список этих потребностей — это список глобальных программ, на которые направлено наше поведение. Что бы мы ни назвали — реальные поведенческие акты или что-то придуманное в сфере искусства, пьесу или сюжет картины или стихотворения — мы, как правило, обнаружим там ту или иную потребность из этого списка, а то и целый пучок. Обыкновенно коллизия сюжета состоит в конкуренции нескольких потребностей, да и нормальная работа нормального мозга — это постоянный бой между потребностями. …и вот наконец победила любовь, или победило любопытство, или победил страх — и в этот момент всё поведение понеслось именно в эту сторону.
Витальные потребности
Название «витальные» происходят от слова vita, то есть жизнь — потому что они жизненно необходимы. Если такие потребности не удовлетворять, то помрёшь: иногда прямо сразу, иногда будешь долго мучиться — но в любом случае организму не поздоровится. Вот список витальных потребностей:
1. Пищевая потребность
2. Пассивно-оборонительная реакция (страх, тревожность)
3. Активно-оборонительная реакция (агрессия)
4. Гомеостаз (дыхание, кровообращение, терморегуляция, сон и бодрствование)
5. Экономия сил (лень)
6. Уход за телом (груминг)
Уход
В качестве примера — два сюжета: «Крик» Эдварда Мунка и «Причёсывающаяся женщина» Эдгара Дега. Дега вообще очень любил причёсывающихся женщин и заставал их в неожиданные моменты, когда они что-то такое интересное со своим телом делали. Это — произведение искусства, ну и, как говорил медведь Балу, «хороший почесон — это серьёзно». Удовлетворение любой программы приносит положительные эмоции — и изображение груминга тоже. Не знаю, существует ли какое-нибудь возвышенное стихотворное произведение на эту тему, но вот Чуковского мы все помним: «Надо, надо умываться по утрам и вечерам», — это же гимн грумингу!
Лень
Вот ещё несколько примеров. Если программа экономии сил — как, кстати, любая из этих программ — доходит до гиперманифестации, то это уже порицается обществом. Обжоры, ленивые или гневливые попадают в круги ада. В данном случае Брейгель нарисовал просто лентяев, ну а если перечитать классику Данте, то там мы этих самых лентяев найдём в пятом круге ада вместе с гневливыми.
Пища
Другой пример — это еда. Александр Сергеевич Пушкин любил жизнь во всех её проявлениях. У него много стихов посвящено просто еде, от какого-нибудь «страсбургского пирога нетленного» и до замечательного письма Соболевскому про пожарские котлеты и макароны с пармезаном.
Ну и вот пример конкуренции потребностей. «Пир во время чумы» — это столкновение двух программ: программы страха и пучка программ радости жизни, в том числе еды. И как победить, и как не поддаться этой панике и предчувствию смерти? Это одно из величайших произведений.
Потребности саморазвития
Программы саморазвития — это очень возвышенные программы. Симонов писал, что это программы, направленные в будущее. В тот момент, когда они реализуются — не всегда понятно, зачем. Но если набраться терпения, то через несколько минут, или часов, или дней можно обнаружить смысл и пользу.
Любопытство
Самый явный пример такой «отложенной пользы» — это исследовательское поведение, когда вы собираете информацию. Наш мозг жутко любопытен: новая информация для нас так же важна, как еда или воздух. В тот момент, когда вы узнаёте что-то новое, не всегда понятно, как вы это будете использовать. Но даже сам сбор новой информации — это уже положительные эмоции: узнаем что-то новое, а там видно будет.
Свобода
Кроме того, к саморазвитию Симонов отнёс программы свободы — то есть непереносимость ограничений в свободе передвижений и игровое поведение, связанное с тренировкой двигательных навыков. Есть произведения искусства именно об этой потребности, и в целом в культуре свободолюбие — это очень серьёзно. Кстати, если вы не знали: Иван Петрович Павлов в 1937 году написал книгу под названием «Рефлекс свободы», представляете? В стране культ личности, а он выпускает вот такую вот замечательную брошюру.
Движение
Хорошо выполненное движение нас радует, так мы устроены. Нарисовать картину или создать скульптуру, где кто-то бежит, плывёт или иным образом двигается — уже порадовать наш мозг. Это весьма популярные сюжеты, и они попадают точнёхонько в центры определённых потребностей, которые находятся где-то в гипоталамусе или в миндалине, или ещё в каких-то глубинных структурах нашего мозга.
Социальные потребности
Третья группа потребностей — это социальные потребности. Сюда попадают:
1. Половое поведение
2. Родительское поведение
3. Детское поведение
4. Стремление лидировать и подчиняться лидеру
5. Защита своей территории
6. Сопереживание
Эти программы существуют в нашем мозгу для того, чтобы организовать взаимодействие с другими людьми — часто и со всем миром живых существ. В книге «Истоки морали» Франс де Вааль на примере изучения человекообразных обезьян показывает, насколько наша группа высших приматов на самом деле альтруистична и как, например, шимпанзе заботятся друг о друге. Если кто-то заболел — то и соломку под спинку подтыкают. Довольно часто философские и религиозные системы говорят, что человек изначально греховен и только цивилизация или какие-нибудь добрые учителя могут сделать из него что-то приличное. Вааль отстаивает совершенно противоположную точку зрения: изначально мы очень хорошие, а вот цивилизация нас портит.
Мы, обезьяны, всегда жили в иерархически организованных стаях, поэтому стремление быть главным (хотя бы в своей песочнице) — это очень серьёзная программа. Известны отвечающие за эту потребность нервные клетки, и где они находятся, мы тоже знаем. Если они «ломаются», то вам уже не хочется лидировать — и так хорошо. И там же рядом сидят те клетки, которые говорят нам: «Вот он, наш вожак, он поведёт наше племя в светлое будущее», — тогда наш мозг подчиняется этому существу и от этого получает положительные эмоции.
То, какие именно центры потребностей установлены в нашем мозге наиболее ярко, определяет наш темперамент. Каждый из нас больше или меньше ориентирован на еду, на агрессию, на свободу, на то же самое лидерство — или наоборот, на подчинение.
Иерархия
И вот произведение искусства, ориентированное на подчинение лидеру. Сюжет в таких произведениях один и тот же: вот он вожак, он выше всех, он самый большой и сильный (если он не очень велик — мы поставим его на какую-нибудь приступочку, а сверху наденем корону, чтобы он выше был), он наш батюшка и поведёт нас к счастливому будущему.
Материнство
Материнское поведение — суперпрограмма, и в искусстве оно получило подробнейшее воплощение. Кормящая мать — это очень серьёзно для нашего мозга. Да и не только мать, потому что мы — homo sapiens, и у нас оба родителя заботятся о детёнышах. Есть особый гормональный фон — пролактино-окситоциновый, который такое поведение и поддерживает. Взяв, например, пробу крови у молодого человека, можно узнать, насколько он ориентирован на детей, если посмотреть, сколько у него в крови пролактина.
Даже наблюдение за детёнышами приводит к росту уровня пролактина и окситоцина в крови, и все эти мимимишные позывы существуют не просто так, а потому, что наш мозг врождённо знает, как выглядит детёныш. Это одно из врождённых сенсорных знаний: сигнал о детёныше попадает прямо в передний гипоталамус, и взрослый смягчается и становится веселее, потому что рядом это большеголовое, пушистое, глазастое существо, которое ещё издаёт специфические писклявые звуки. У многих животных оно ещё специфически пахнет детскими феромонами, но их учёные ещё не очень понимают. Понятно, что производители мягких игрушек этим пользуются: если вы видите что-то с большими глазами, ушами или щеками — то мимими и попали прямо туда, куда надо.
Не обязательно изображать кормящую мать, достаточно изображать этих самых «путто», то есть младенцев. Рафаэль Санти написал этих потрясающих младенцев в начале шестнадцатого века, вместе с Сикстинской Мадонной, и они известны всему миру. Образ детёныша, baby-shape, используется очень активно не только в искусстве, но и в пограничных зонах, то есть в рекламе и дизайне. Маркетологи бьют в наш передний гипоталамус: статистика показала, что не важно, в каком магазине висит фотография улыбающегося младенца: если она там, то продажи чего угодно растут. Хоть это автомобильные покрышки — всё равно мозг тут же размягчается, выделяются пролактин и окситоцин, и мы становимся не столь критичны.
Кроме заботы о детёныше есть ещё защита детёныша: материнская агрессия — это знаете ли, мало не покажется. Этим пользуется социальная реклама.
А это вот совсем старая реклама, ей больше ста лет. Сейчас так легко в использовать детёнышей в рекламе запрещено, у нас есть ограничения. Но в целом baby-shape — это беспроигрышный вариант.
Секс
То же можно сказать о половом поведении и о половой мотивации: либидо, эрос — неотъемлемая часть культуры и эстетики. Наш мозг врождённо многое знает о том, какие сигналы должно подавать существо противоположного пола, как оно должно выглядеть, звучать и пахнуть. Картин, которые описывают взаимоотношение полов, а также стихов и пьес, наверное, больше всего в культуре, потому что это суперпроблема: где бы встретить свою половинку?
Если мы начнём анализировать, мы получим список тех факторов, которые наш мозг, то есть передний гипоталамус, да ещё и взбодрённый половыми гормонами — андрогенами и эстрогенами — ждёт от существа противоположного пола. И список-то немаленький. Во-первых, мы врождённо знаем некий набор первичных и вторичных половых признаков. Первичные обычно скрыты одеждой, а вторичные — талия, грудь, ширина плеч, борода, тембр голоса — всё это налицо. Во-вторых, важный признак — это здоровая внешность, чистая кожа и симметричные черты лица. Как известно, куча исследований показала, что симметричное лицо осознаётся как более красивое, а если копнуть поглубже — то это, как правило, показатель здоровья и, например, способности противостоять инфекциям. В-третьих, это статус самца в стае, а мужчины — в обществе. В-четвёртых, молодость и одновременно половозрелость женщины (на этом поле развилась громадная индустрия моды и косметики).
