Самиздат «Батенька, да вы трансформер» продолжает рубрику «Дары Апокалипсиса», посвящённую самым простым предметам в непростых обстоятельствах. Когда наступает Конец света (а он давно уже наступил), человеку приходится творчески переосмысливать окружающую среду. И сегодня мы рассказываем об удивительных приключениях табурета.
![](/media/images/taburet3-1050x70.width-1280.pngquality-80.jpegquality-80.jpg)
Положение в мире
Цель научно-технического прогресса — сделать жизнь человека удобнее и безопаснее. Но, несмотря на существование комфортного и современного по меркам истории стула, мы до сих пор садимся на табурет, лишая себя возможности откинуться на спинку и положить руки на подлокотники. С точки зрения здравого смысла, стул без спинки — рудимент человеческого бытия наряду с третьим веком, аппендиксом и проводным телефоном. Значит, взаимодействие табурета и человека лежит за пределами материализма и наделено каким-то сакральным значением.
Мы даже не знаем, какого рода это сиденье без спинки. То ли табурет, то ли табуретка? Оно объединяет в себе признаки мужского и женского, словно мифические существа андрогины, которые, как пишет Платон в «Пире», были настолько могущественны, что хотели напасть на богов, за что те и разделили их на мужчин и женщин.
Сегодня наше внимание приковано к табурету во многом потому, что именно на нём зиждется бытие советского и, как следствие, постсоветского человека, его бытовая культура и идентичность, произрастающая из крестьянско-пролетарского прошлого.
Генезис
Древний человек сидел на сырой земле, потом подстелил шкуру, а потом пришёл в пойму Нила, основал древнеегипетскую цивилизацию и изобрёл табурет. Тогда он пришёлся по нраву всем — от рабов, сидевших на нём в перерывах между тасканием исполинских камней для пирамид, до фараонов, использовавших его в качестве трона. Однако уже Вторая династия египетских правителей поспешила приделать к трону спинку, оставив табурет тем, кто не был сыном бога Ра. Спинка на сиденье отличала сенатора от легионера в Древнем Риме и дворянина от простолюдина в средневековой Европе.
В России культура взаимодействия с табуретом была похожа на общеевропейскую: дворяне сидели на стульях и креслах, а крестьяне — на табуретках. И лишь Октябрьский переворот поставил табурет во главу угла. Процесс захвата советской действительности табуретом отражён в романах Ильфа и Петрова. Стулья — наследие дореволюционного быта и дворянского шика, в одном из них были спрятаны помещичьи бриллианты, на которые в результате построили пролетарский клуб. Табурет же — отражение конторской действительности, атрибут новой элиты, именно на нём сидят «совслужи». Остап Бендер, предвестник Апокалипсиса, утверждал, что из табуретки можно даже гнать самогон, он называл его «табуретовкой».
![](/media/images/taburet2-690.width-1280.pngquality-80.jpegquality-80.jpg)
Победное шествие табурета по советской России завершилось тем, что он превратился в переносной «красный угол». На табурете происходит полный жизненный цикл советского гражданина: он там рождается, живёт, работает, пьёт и умирает.
На табурет ставили телевизор, вазы, ёлку, на него устанавливали детей и заставляли читать стихи. Он превратился в пьедестал, в ленинский броневичок, на который можно взобраться и донести идею до взволнованных масс. Отдельного внимания заслуживает приём пищи на табурете: следует положить на него газету, поставить гранёный стакан и положить рыбку — вы чувствуете, как внутри что-то щебечет от этого культурного консонанса? Но самое главное — это смерть. Табурет — это любимое приспособление висельников, это он пошатывается под ногами человека, залезающего в петлю. Почему-то не стул и не кресло: у табурета есть невероятное мортальное начало.
Табурет разрушил традиционную размеренность русской помещичьей жизни — развалившись в кресле, быстро с него не встанешь, а табурет можно даже перепрыгнуть, будь готов, всегда готов. Советская власть приучала обходиться без спинки, без опоры на семью и религию, заставляя держать спину прямо, опираясь лишь на идею, и вполне логично, что именно табурет стал центром притяжения советского бытия.
Всё закончилось тем, что уже постсоветский человек воздвиг памятник табурету, а зэки стали считать отсутствие табуретов в колонии нарушением прав человека. Это совершенно определённо нечто большее, нежели просто мебель.
Апокалиптическая трансформация
В Постапокалипсис значения предметов меняются, а их потребление превращается в генерацию новых способов применения. Не обошёл этот процесс и табуретку, которая всегда находится на передовой войн, революций, социальной стратификации, самоубийств и прочих локальных апокалипсисов.
Мы уже говорили об удивительном смертельном потенциале табурета, когда речь шла о суициде. Но он ещё и легко превращается в настоящее смертоносное оружие, которым россияне пользуются в самых неожиданных жизненных ситуациях. В 2013 году в Красноярском крае грабитель напал на сторожа и воткнул ножку табурета ему в голову. К счастью, пострадавший выжил и за две недели оправился от травмы. Новосибирец убил сожителя дочери табуретом, житель Саранска избил сожительницу, мужчина из Озёрска при помощи табурета отбился от полицейского и жены, пытавшихся отобрать у него наркотики, — список можно продолжать бесконечно. Дело в том, что табурет — чрезвычайно удобное орудие злого умысла. Здорово, что мальчиков в школе на уроках труда учат делать именно этот предмет мебели.
![](/media/images/taburet1-690.width-1280.pngquality-80.jpegquality-80.jpg)
Табурет — вечный спутник страстной натуры. Чаще всего именно он становится средством восстановления справедливости и отстаивания своей позиции. Проигравший в нарды мужчина схватил табурет и нанёс смертельные раны своему товарищу, оказавшемуся более удачливым в последней партии. Или вот: сторож дачного кооператива убил табуретом свою сожительницу, которая выпила его боярышник. Нарды, боярышник, дача — если не это русская жизнь, то что?
В завершение хотелось бы вспомнить, пожалуй, одну из самых удивительных новостей, которая лучше всего помогает понять природу апокалиптической трансформации табурета. В Черногорске молодой человек пробил стену дома табуретом из-за того, что мать не соглашалась завести кота. Эта история — тонкая постмодернистская аллюзия на фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Там тоже любитель кошек уничтожал стены, только делал это при помощи машины времени, а молодой черногорец — табуреткой. Всё дело в том, что табурет и есть машина времени, переносящая сознание к реалиям, сформировавшим нашу ментальность. Это крестраж, в котором заключены души отсидевших зады конторщиков, энергичных обитателей государственных общежитий пролетариата и экзальтированных строителей коммунизма, любивших перекусить на табурете рыбкой и водочкой.
Пока стоит табурет, стоит Россия.