«Мы смотрим в глаза своему страху»

По данным ILGA-Europe, Армения занимает 48-е место среди европейских стран по уровню защиты прав ЛГБТ из 49 возможных, хотя еще в 2008 году страна подписала Декларацию ООН о сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Буквально в начале августа 2018 года страна в очередной раз подтвердила свой статус: в селе Шурнух Сюникской области Армении около тридцати местных жителей избили десятерых ЛГБТ-активистов, пришедших в гости к своему другу. Нападавшие требовали, чтобы гомосексуалы немедленно покинули населённый пункт, в итоге двое пострадавших оказались в больнице с переломами, семеро получили менее опасные травмы. По просьбе самиздата ереванские представители ЛГБТ-сообщества рассказывают, как принять себя и защищать права других в стране, где тема гомосексуальности — табу

Я встречаюсь с Севаком вечером в парке «Ком-айги» — «Коммунистическом саду». Но местные называют это место «Гом-айги», потому что ещё с советских времён он стал местом встреч гомосексуалов. С виду вполне обычный парк: музыка, уличные кафе, много семей с детьми. Когда-то парк был открыт круглосуточно, по ночам тут собирались геи, бисексуалы и травести, занимающиеся проституцией. На них неоднократно нападали и избивали радикально настроенные националисты, крича, что это «не по-армянски и не по-христиански». Особенно доставалось трансвеститам. После этих инцидентов и ряда акций протеста мэрия огородила парк, а ворота теперь запирают на ночь.

Севак говорит, что раньше в Ереване был гей-френдли клуб DIY, который держала лесбиянка. В мае 2012 года группа националистов забросала клуб коктейлями Молотова, а ещё через несколько дней разрисовала стены клуба гомофобными надписями и свастикой. Владелица клуба, опасаясь за свою жизнь, уехала из страны.

Далее Севак начинает рассказывать о себе. Ему 29 лет. Первый сексуальный интерес к мужчинам проснулся у него ещё в шесть лет: они с соседским мальчиком украдкой трогали друг друга за домом — и их застукали родители. «Был грандиозный скандал! Наши родители переругались. Потом этот мальчик попал в мой класс, и мама сделала всё, чтобы его перевели в другой», — вспоминает Севак. Ещё одно детское воспоминание — жвачки с эротическими вкладышами. «Мне попадались только вкладыши с обнажёнными девушками, а я всегда очень хотел увидеть мужчину».

В 14 лет Севак начал размышлять о своём влечении к молодым людям. Он писал в дневнике, что его чувства к мужчинам — это плохо. «Принятие себя — болезненный процесс. Я думал, что один такой. Интернета тогда не было, информацию искать было негде. Наверное, моё поколение стало последним, которое прошло через этот информационный вакуум. Когда тебе постоянно говорят, что влечение к людям своего пола — неправильно, ты закрываешься. Вот и я закрылся и спрятал свою гомосексуальность глубоко внутрь, придумав себе гетеронормативную модель поведения. Думал, что когда-нибудь женюсь на девушке».

В 17 лет Севак познакомился в интернете с парнем и влюбился в фото на аватаре, не зная, кто за ним реально скрывается. До встречи дело так и не дошло, парень отказывался, а вскоре написал, что уезжает из Армении. Севак тяжело переживал эту влюблённость и тогда же стал искать в сети информацию о гомосексуальности. В армянском сегменте интернета это не обсуждалось, и Севак стал читать материалы на английском. «Я много чего узнал о себе и своей сексуальности. Как будто камень с плеч свалился: „О, Господи, я не один такой!“ Я создал свой блог и начал переводить тексты о гомосексуальности с английского на армянский».

Года через три в Армении появилась первая неправительственная организация, занимающаяся защитой прав ЛГБТ. Севак с трудом вышел на неё, познакомился с сотрудниками, взял несколько плакатов с социальной рекламой об однополых семьях. «Повесил эти плакаты у себя в комнате. Мама увидела и спросила: „Зачем тебе это? Ты один из них?“ „А что, если да?“ — и мама заплакала».

Так Севак совершил камин-аут. Через несколько месяцев мать сказала ему: «Ты всё равно мой сын, и я буду любить тебя любым». Отец Севака узнал о сексуальной ориентации сына в 2014 году, когда тот отправился на вокальное шоу талантов «X Factor». Севак посвятил своё выступление жертвам гомофобии и ксенофобии. Увидев передачу по ТВ, отец сказал сыну, что тот должен уйти не только из дома, но и уехать из страны вообще, потому что «Армения — не для п***ров». Некоторое время они не общались. Впрочем, Севак так и остался жить с родителями. После выступления на телевидении о нём начали писать гомофобно настроенные блогеры и церковники: «Этот молодой человек развращает молодёжь Армении! Будьте осторожны, не общайтесь с ним».

В это же время Севак узнал о другой неправительственной организации — PINK Armenia и решил заняться активизмом. Конечно, ни о каких гей-парадах речи не шло, все акции носили завуалированный характер, но так или иначе были связаны с темой секс-меньшинств — например, приуроченные к Всемирному дню борьбы со СПИДом. Однажды его и ещё нескольких активистов задержали с радужным флагом после политической акции протеста. «Мы втроём возвращались домой, никого не трогали, и тут нас решили задержать. Отобрали камеру, флаг. Мне кажется, для полицейских это было экзотикой, потому что радужный флаг в стране никто до нас не поднимал. Нас отвезли в отделение, но вскоре отпустили».

Севак занимался активизмом около трёх лет. Он говорит, что был слишком радикален для PINK Armenia, потому что хотел выступать против гомофобии и заниматься просветительской деятельностью открыто, никого не боясь: «Я считаю, либо ты контролируешь свой страх, либо твой страх контролирует тебя. Поэтому предпочитаю смотреть своему страху в глаза».

Сейчас Севак ведёт блог и общается с ЛГБТ-комьюнити на закрытых вечеринках. Иногда участвует в травести-шоу под псевдонимом София. Именно так его окликает, приветствуя, группа молодых людей, которая прогуливается в парке. Севак довольно известен в узких кругах.

На вопрос, кому тяжелее жить в Ереване — геям или лесбиянкам, Севак отвечает: трансгендерам. Дело в том, что операции по коррекции пола в Армении нелегальны, их проводят подпольно. Со сменой документов тоже тяжело, но в паспортных столах встречаются понимающие сотрудники. «Тяжелее male-to-female-трансгендерам. В нашем патриархальном обществе, если ты родился мужчиной — это уже хорошо. А когда меняешь пол, ты предаёшь свою мужественность и позоришь мужское племя. Манерным геям достаётся по той же причине. К female-to-male-транссексуалам отношение более сочувственное. У армян даже есть сказка про девушку по имени Арегназан, которая превратилась в мужчину. Ну и в некоторых культурах существует такая практика, что, если в семье нет сыновей, одну из дочерей временно одевают мальчиком и считают таковым — например, бача-пош в Афганистане. Поэтому тут люди более терпимы».

Ани (имя изменено по просьбе героини) двадцать восемь, и она бисексуальна. Когда Ани была маленькой, по соседству с ней жил мужчина, который ходил в женской одежде. Над ним все издевались. «Я спросила у папы, за что его так гнобят? Папа ответил, что люди разные, что мир разнообразен: есть мужчины, которые ощущают себя женщинами, и наоборот — есть люди, которые влюбляются в людей своего пола, так бывает, и что я не должна над ними издеваться». Ани говорит, что всё лучшее, что в ней есть, — от отца. И именно благодаря ему у девушки никогда не было проблем с принятием себя.

Ани начала открывать для себя мир, учась в университете. Тогда же и впервые в жизни влюбилась. «До 17 лет я была книжным червём, ботаником. Меня не интересовали ни парни, ни девушки. А тут влюбилась в однокурсника». Молодые люди встречались несколько лет. Как-то после ссоры с парнем Ани пошла выпить кофе со знакомой, к которой чувствовала симпатию. В тот вечер они поцеловались. «Это было странно, но не из-за того, что мы девушки, а потому что это произошло для нас обеих впервые. В тот же день я рассказала обо всём папе. „Круто! Не придётся думать о незапланированной беременности!“ — ответил он. Я помирилась со своим парнем, но через три года, когда мы окончательно расстались, я начала встречаться с девушкой, и это был осознанный выбор». Ани влюбилась в жену своего близкого друга, они встречались параллельно. Друг знал, но ничего не имел против, поскольку состоял в «открытом» браке.

Ани рассказывает, что ссорилась со своими девушками, потому что они боялись появляться вместе в общественных местах, ходить за руку. «Мы притворялись лучшими подругами. Некоторые друзья знали о моей ориентации и воспринимали это адекватно, но не потому, что были толерантными, — просто не воспринимали однополые отношения всерьёз: с возрастом пройдёт! Не прошло». Сейчас Ани встречается с девушкой, которая учится в Москве.

Ани говорит, что она счастливый человек, потому что лично не сталкивалась с какими-то серьёзными проблемами из-за своей бисексуальности (при этом она знакома с девушкой, которую изнасиловали, чтобы «исправить» её ориентацию). Единственное, о чём она переживает, — о том, что не может признаться во всём матери. «Она очень верующая и гомофобная. По её инициативе я четыре года пела в церковном хоре (наверное, поэтому я атеистка). Когда по телевизору упоминают о геях, она говорит, что эти безбожники-содомиты будут гореть в аду. Я даже и не надеюсь, что моя мать меня когда-нибудь поймёт. Если она узнает о моей бисексуальности — убьёт. Реально убьёт».

Несколько лет назад Ани съехала от родителей на съёмную квартиру, вопреки традициям (в Армении не принято, чтобы незамужняя девушка жила одна). Она занимается гражданским активизмом, просветительской работой, в её квартире находят приют ЛГБТ, которые попали в сложную ситуацию. Девушка сотрудничает с правозащитными организациями и жалеет, что они не могут говорить о своей деятельности открыто. «ЛГБТ-организация, с которой я сотрудничаю, снимает помещение в обычном панельном доме. На вопросы жильцов отвечаем, что занимаемся правами человека. Иногда доходит до смешного. У соседей случилась стычка — и позвали нас: вы же защитники прав человека!»

Ани не планирует уезжать в Европу: «Не из-за какого-то патриотизма — из-за людей». Ей хочется сделать что-то полезное для ЛГБТ-комьюнити в своей стране.

Нора и Моника живут вместе на съёмной квартире. Норе — девятнадцать, Монике — двадцать три года. Обе воспитывались в религиозных семьях. Нора сбежала из дому, а Монику выгнали родители из-за того, что обе они — трансгендерные женщины. Мужские документы и женская внешность не способствуют трудоустройству, поэтому девушки вынуждены зарабатывать на жизнь проституцией. Так живут многие трансгендерные женщины в Армении. И Нора, и Моника хотели бы уехать в Москву, но ни друзей там, ни денег на первое время у них нет.

Нора рассказывает, что с детства ощущала себя девочкой, но боялась кому-то об этом рассказывать из-за страха, что над ней будут проводить эксперименты. До пятнадцати лет она думала, что одна такая. Потом познакомилась с такими же, как и она, по интернету. Когда Норе было семнадцать, родители прочли её переписку с парнем и узнали правду.

«Мои родители — свидетели Иеговы. Сначала они избили меня, а потом привели проповедников, чтобы изгнать из меня бесов. Те молились, угрозами и запугиванием заставили выдать других ЛГБТ-людей из этой организации. Я больше полугода провела дома взаперти, без телефона и интернета, меня не пускали на учёбу в колледж», — вспоминает Нора.

К слову, в колледже её за манеры и причёску недолюбливали одногруппники: «Меня называли „пидорасом“ и делали всё, чтобы я бросила учёбу».

В 18 лет Нора сбежала из дому. Трансгендерные подруги «подогнали» ей клиентов, и девушке стало на что жить. Нора успела сделать операцию на связках, в скором времени начнёт гормонотерапию, а пока копит на операцию по коррекции пола. Она учится на визажиста и планирует найти нормальную работу: «В сфере красоты ЛГБТ востребованы и привычны».

«Я часто выхожу на улицу в мужском образе и на каблуках, как парни из украинской группы Kazaky. Прохожие на меня смотрят, но не трогают, боятся: однажды на меня напали и избили — полиция меня защитила, потому что им надо план выполнять».

Нора мечтает купить дом, машину и найти нормальную работу. (За год она сменила 11 квартир после того, как хозяева узнали, кто она и чем занимается. Хозяин нынешней квартиры живёт за границей и с девушками не встречался.) Нора не думает о серьёзных отношениях и создании семьи: «Это не для меня. Я слишком ценю свободу».

Моника говорит, что если бы у неё был выбор, она сразу бы родилась девочкой, а не мучилась так всю жизнь. «До 18 лет я выглядела, как женственный парень. У меня просто не получалось вести себя по-мужски. Я училась в модельной школе, подрабатывала официантом в кафе, а в 18 лет начала постепенно менять свой облик. В 19 лет я уже выглядела как девушка. От меня отвернулись друзья, меня уволили с работы и выгнали из модельной школы, потому что я занимаю место „нормальных“ девушек и „нормальных“ парней. Родители избили меня и выкинули на улицу, сказав, что я не их ребёнок».

Оставшись без жилья, работы и средств к существованию, Моника две недели жила на улице. Помочь ёй было некому. Потом люди подсказали, где собираются такие же, как она. В парке «Ком-айги» Моника познакомилась с такими же трансгендерными женщинами, те её приняли и помогли встать на ноги.

Про Монику снимали сюжеты на ТВ, после этого её стали узнавать на улице. Несколько лет назад девушку избила группа подростков. Полицейские их не тронули, а Монику ещё и оштрафовали на 25 тысяч драм (чуть больше 3000 рублей) за занятие проституцией. «Они оскорбляли меня, говорили, зачем я вообще выхожу на улицу, и советовали сброситься с моста. Это был тяжёлый период. У меня возникали мысли о суициде, но я сильный человек и не наложила на себя руки. Сейчас чувствую себя гораздо лучше. Да и со временем люди в Ереване адаптировались к ЛГБТ-теме. Но за пределами столицы в этом плане — мрак».

Ныне в паспорте Моники женское фото и имя, но в графе «Пол» написано «мужской». Чтобы изменить его на женский, Моника должна пройти финальную операцию по коррекции пола. Такие делает хирург из Москвы, который время от времени приезжает в Ереван.

Из родных Моника общается только с сестрой, которая свыклась с мыслью, что её брат стал сестрой. Моника мечтает сделать операцию, выйти замуж и забеременеть: «Я надеюсь, что когда-нибудь медицина дойдёт до того, что я смогу родить ребёнка». А пока личная жизнь у неё не складывается. «Мне больно говорить об этом. Но каждый раз, когда мужчины узнают, что я трансгендер, они сначала не верят («Мужик? Такой красивый? Не может быть!»), а потом начинают оскорблять и поднимать на меня руку. Но ведь и у обычных девушек в личной жизни не всё идёт как по маслу».

Фотографии предоставлены героями текста.