С 2013 года Центральный банк Российской Федерации решил стабилизировать финансовый рынок и отозвал лицензии более чем у 500 банков. Меры по «укрупнению сектора» оставили тысячи людей без работы. Удар сильнее всего ощутили маленькие организации без государственной поддержки и богатых инвесторов. Мария Николаевна, казначей маленького банка и автор текста про самолёт с деньгами, спасший страну от кризиса, рассказывает, как попала во временную петлю, снова и снова переживая последние дни жизни банка.

За последние шесть лет я потеряла работу четыре раза. Причина не в моём склочном характере и не в том, что я ищу место получше. Просто вышло так, что я работала на маленькие частные банки, которые не пережили нововведений от ЦБ. 

Я люблю эту работу. Мне нравится приходить утром в банк наливать чашечку кофе, загружать биржи и видеть, как финансовые рынки оживают в 10 утра по Москве. Но каждый раз в конце концов на моих глазах всё рушится, я клянусь, что больше никогда не пойду работать в банк, а потом всё начинается заново.

Зима, вечер. Уже половина девятого. Долгая и сложная неделя подходит к концу. Пора ехать домой — спать. А завтра утром я, может быть, нырну в прохладный бассейн или укутаюсь в тёплый плед, с томиком Ремарка, чтобы на два дня выкинуть работу из головы. За окном метель. Выходить совершенно не хочется. Я уже вызывала такси, когда вдруг зазвонил рабочий телефон.

На том конце — женский голос, говорит медленно и тихо:

— Здравствуйте! Мы ещё несколько дней назад запросили списание денег на наш счёт в другом банке. — Живо представляю это уставшее существо без возраста. Такое бывает, когда ты уже перенервничал и готов со всем смириться. — Нельзя же людей на выходные без денег оставлять. Выпустите платёж, пожалуйста.

Обычно клиенты не могут звонить нам напрямую — все проходят фильтр девочек из оперзала. Они могут вынести всё: это наша дамба, сдерживающая основной удар во время кризиса. Это к ним вы попадаете, когда звоните в банк, чтобы положить деньги на вклад или отправить платёж. Они — «штрафная рота». С утра до вечера они выслушивают мольбы, истерики и угрозы, снова и снова извиняясь за то, что банк не сможет заплатить, отдать деньги. Но они ничего не решают. Ни один платёж никогда не выйдет из банка без согласования с руководством.

Как жаль, что и они тоже не железные. На пятый день кто-то из них не выдержал и дал телефон казначейства — одного из главных подразделений банка, чтобы хоть кто-то ещё смог объяснить этой женщине, почему люди не увидят своей зарплаты в лучшем случае до понедельника.

— Они мне уже пять дней обещают. Вы поймите: у нас же люди, у них семьи. Ну что мне им говорить теперь? 

К горлу подступает ком. Я не скажу этой женщине ничего нового. Я не могу ей помочь. Обещаю, что в понедельник страдания закончатся, даже сама начинаю верить в то, что говорю, кладу трубку и еду домой. В понедельник утром у нас отзовут лицензию. С уставшей женщиной после выходных будет разговаривать уже временная администрация Центрального банка Российской Федерации. Она поставит её платёж в очередь. Возможно, через несколько месяцев люди получат свою зарплату.

А я напишу заявление по собственному желанию и наконец-то посплю.

Я решаю завязать. Мне надоело каждый раз вот так возвращаться домой и находить у себя на голове ещё один пучок седых волос. 

Больше никогда не пойду работать в банк.

«О проблемах, возникающих у кредитных организаций в результате возможного приостановления доступа к системам»

Два года спустя я срываюсь и всё повторяется в другом банке.

— Маш, не понимаю. Вылезает с утра сообщение от ЦБ и вылезает. Что это такое? Опять, наверное, у кого-то приостановление БЭСПа.

Система банковских электронных срочных платежей (БЭСП) — программа, с помощью которой банки осуществляют оперативные переводы денег между открытыми у них клиентскими счетами. Контроль за переводами осуществляет Центробанк. Если банк не удовлетворяет требованиям ЦБ или кажется подозрительным, его могут отключить от системы.

В кабинет заходит молодая девушка лет двадцати пяти. Кровь с молоком. Яркая блондинка, с накачанной фигурой, всегда на высоченных шпильках. Если где-то в банке слышен крик или ругань, это точно Ксения — она профессионал с жутко склочным характером. 

— А сама чего не посмотрела?
— У меня своей работы куча. Клиентских платежей очень много. Какой-то косяк в оперзале. Не работает у них что-то. — Она кладёт невзрачную бумажку мне на стол и быстро уцокивает по своим делам.

Ксюша работает в отделе расчётов. Она именно тот человек, который нажимает на кнопку, чтобы деньги ушли по заданному адресу — клиентские и другие платежи разлетелись по пунктам назначения в другие банки нашей необъятной Родины. И сегодня она на кнопку ещё ни разу не нажимала.

С самого утра она проводила и сверяла вчерашние сделки, чтобы отправить отчётность в ЦБ.

Я кладу листок в сторону. Отвлекаюсь на более насущные проблемы — нужно сделать несколько сделок по покупке-продаже валюты, купить облигаций и немного акций. В общем, обычная рутинная работа казначейства небольшого банка. Телефоны звонят, биржи мигают. И тут раздаётся звонок.

— Маш, — в трубке слышу голос Ксении, — какие-то проблемы с отправкой. Программисты разбираются. Платежи пока не уходят.

Нехорошее ощущение, смутное и тягостное, растёт где-то внутри. Чувствую дежавю, в висках пульсирует: «Что-то такое уже было. Где? Когда?» На глаза попадается та самая невзрачная бумажка, которую Ксюша положила на мой стол полчаса назад. Я беру её в руки — и мысль чётко оформляется.

Передаю свою работу по сделкам Оле — второму дилеру. Сейчас она занята оформлением стопки векселей. Работы ещё часа на четыре, а потом у Ольги свидание, поэтому ей не очень нравится, что я подкидываю ей свои дела.

Недавно на одной из престижных вечеринок она познакомилась с кавалером, и сегодня они идут в ресторан. Он богат — правда, немного потаскан, но до сих пор интересен не только своим капиталом. А эта стопка векселей сейчас может помешать ей провести вечер с удовольствием и пользой.

Я не обращаю внимания на её грозные взгляды, и Ольга надевает свои высоченные шпильки, поправляет ультракороткое чёрное платье и перемещает свой не очень стройный стан за соседний стол, чтобы включить биржу и углубиться в мир валюты, облигаций, ставок и курсов.

Снимаю очки, набираю номер Ксюши и делаю глубокий глоток остывшего кофе. Какая же дрянь. Надо будет сахар завтра принести.

— Ксю, когда пришло это сообщение?
— С самого утра.
— Тогда какого чёрта ты его только сейчас принесла?! Нас от БЭСПа отключили, поэтому ты отправить платежи не можешь. 

Когда у банка начинаются проблемы — к примеру, не хватает денег, чтобы провести все выставленные клиентские платежи и расплатититься с кредиторами и акционерами, — ЦБ блокирует корреспондентский счёт. Тогда банк теряет возможность отправлять платежи в электронном виде: заявки от клиентов копятся, но деньги продолжают лежать на счетах. 

В этот раз всё было очень неожиданно. Без проблем с ликвидностью, без объявления войны. Нас без предупреждения отключили от платёжной системы. У нас были деньги, но мы ничего не могли сделать.

«О временных мерах для решения проблем с оперативными электронными переводами»

В кабинете душно и накурено. Высокий седовласый идеально выбритый мужчина — Председатель Правления — сидит за огромным столом в высоком кресле и курит «Парламент». Его заместитель — женщина-йог с многолетним стажем, на дух не переносящая сигаретный дым, на противоположном краю стола молчит и нервно перебирает пальцами браслет. 

— Надо звонить в ЦБ. Пусть объясняют, почему заблокировали. На каких основаниях. У нас получилось договориться и отменить все сделки с другими банками. Мы никому ничего не должны.

Я сижу в кресле за столиком для гостей. Курить совершенно не хочется. Возвращаться в свой кабинет тоже: свидание у Оли накрылось, и в кабинете меня ждёт разъярённая фурия на шпильках.

Телефоны в оперзале разрываются. Клиенты не могут понять, почему их платежи не уходят.

— Надо предупредить всех клиентов, чтобы платежи на наш банк не выставляли. Непонятно, почему они это сделали и сколько это продлится, — подключается заместитель. 

Вера Ивановна, начальник операционного управления, уже обзванивает всех клиентов. Маленькая худенькая женщина без возраста. Она коротко стрижена и всегда в костюмах серых тонов. Я никогда не понимаю, двадцать пять ей или пятьдесят, но всё равно удивляюсь всякий раз, когда она хвастается фотографией взрослой внучки.

Иногда кажется, что она живёт в банке. Приходишь — она уже на работе. Уходишь — она ещё тут. Её подразделение общается со всеми возможными клиентами банка. И сейчас девочки должны обзвонить всех ключевых клиентов, всех тех, чьи платежи сегодня не уйдут, и сообщить им об этом.

Я вхожу в ступор и выключаюсь из разговора. Был же выход, я его когда-то знала. Такое уже было. Думай. Думай. Другой банк, несколько лет назад счёт заблокирован, платежи не уходят… Мы… 

Точно! Вспоминаю, что можно возить бумажные платёжки. Пусть там и будет огромная стопка высотой с Эйфелеву башню, но хотя бы так. Нужно только понять, как оформить, чтобы ЦБ принял и не придрался, завтра подготовить и отвезти. Тогда есть шанс, что деньги спишут в тот же день. 

— Маша, вы уверены? — пепел с сигареты председателя падает на дорогущий дубовый стол. Кажется, у него появилась надежда. — Надо Вере сказать, чтобы она созвонилась и узнала. Должна быть инструкция по заполнению. — Женщина-йог берёт телефон и набирает номер.

«О процессе реструктуризации и отношении к непервостепенным организациям, осуществляющим кредитную деятельность»

На следующий день Ксюша и Вера Ивановна с утра до вечера формируют, печатают и исправляют. Формируют, печатают, исправляют. Наконец в 17 часов машина с горой бумажных платёжек, оформленных по инструкции, отправляется в ЦБ. Весь банк ждёт звонка курьера. Через пару часов приходит отказ: не хватает пробелов в нескольких местах.

Вера Ивановна кладёт телефонную трубку. И впервые за много лет я слышу от этой тихой интеллигентной женщины громкое: 

— Вот СУКИ! 
— Позвоните клиентам, предупредите, что денег они сегодня не увидят. — Председатель Правления выходит из кабинета и идёт на улицу курить, его зам следует за ним, в кабинете их ждут собственники банка.

Ад продолжается несколько дней. На глазах уменьшается сорокакилограммовая Вера Ивановна, обрастает неаккуратной бородой всегда гладковыбритый Председатель Правления, не слышно криков — даже Ксюша работает и молчит.

— Осталось только Елене Станиславовне закурить, — как-то в один из дней шутит Оля в длинной юбке и простом свитере, подключаясь к процессу оформления платёжек.

Хотя бы у неё всё хорошо, судя по загадочной улыбке и чёрному мерседесу с водителем, ожидающим её теперь каждый вечер возле банка. 

Клиенты угрожают, истерят и обещают золотые горы, но мы не можем ничего сделать. У банка есть деньги, но без БЭСПа они продолжают просто лежать на счетах. 

Почти неделю наш маленький банк живёт в напряжённом ожидании. Никто не знает, примут платежи или нет. И нам всем обидно. Чистый белый маленький банк, без дыр и кредитов. В один момент мы могли бы всем всё вернуть и со всеми рассчитаться, но банк слишком крохотный, а потому ненужный никому, кроме его собственников, сотрудников и клиентов. Да и клиенты, если что, могут перейти на обслуживание в другой банк, покрупнее. Наш банк — беззащитная овечка. Маленький бумажный кораблик, который промок и теперь идёт ко дну. Крупинка пищи, которая прилипла к зубам после обеда — и никак не получается её выковырять. Она мешается и никому не нужна.

В 2013 году, после смены руководства Центрального банка Российской Федерации, началась расчистка банковского рынка, сокращение количества банков, особенно небольших. По логике ЦБ, это должно было повысить устойчивость и безопасность финансового сектора и убрать с поля ненадёжных игроков. За шесть лет ЦБ отозвал лицензии более чем у 500 банков. И не выдал ни одной новой. Запустилась цепочка: банки потеряли лицензии, юридические лица зависли в очередях на вывод своих средств, многие компании без доступа к своим же деньгам обанкротились, пострадали малый и средний бизнес. Без работы остались и тысячи бывших банковских служащих. Люди, которые, по сути, больше ничего делать не умеют.

И вот с одной стороны — маленький частный банк, с другой — процесс укрупнения банковского сектора. А посередине — клиенты и сотрудники.

«О процедуре редуцирования организаций, имеющих трудности с потенциальной невозможностью возвращения электронных систем»

Пятница, восемь вечера. Очередная попытка согласовать бумажку. Банк притих. Даже клиенты перестали названивать и просто ждут. Председатель ходит молчаливый, небритый и постоянно курит. Везде — на улице, в кабинете у себя, в кабинете у своего заместителя, женщины-йога.

— Маш! — Вера Ивановна звонит и чуть ли не плачет. — Согласовали, сейчас всё спишут.

Я открываю программу, в которой отображается наш корреспондентский счёт в ЦБ, и вижу, как в списании появляется вся сумма застрявших платежей. 

За эти дни девочки из оперзала по распоряжению руководства обзвонили всех клиентов и сказали им забрать все свои деньги. 

Я сижу и смотрю, как корреспондентский счёт банка обнуляется. На клиентских счетах ничего не остаётся. Банк никому не должен. А в понедельник утром у нас отзывают лицензию. 

Мы стоим у входа с совсем уменьшившейся Верой Ивановной:

— Знаешь, Маш, а может, оно и хорошо. Сколько уже можно? Я хоть посплю.

Я её очень хорошо понимаю. Что дальше? Снова собеседования? Опять по кругу: отлаживать процессы, сходиться с людьми на год-два? Я больше не хочу видеть, как то, что мы создавали, рушится. 

Решено. Завязываю. Больше никогда и ни за что не пойду работать в банк.

Столики у панорамных окон, рассчитанные на двоих. Один из лучших видов на вечернюю Москву. Тихая обстановка, лаунж-музыка. Идеальное место для дружески-деловой встречи.

Напротив меня мужчина, лет сорока пяти. Высокий, немного седой и лысеющий. Дорогой костюм в синих тонах, парфюм, который не меняется уже лет пятнадцать. 

— Ну и где ты сейчас работаешь?
— Да, маленький совсем. Название ничего не скажет. Скажи лучше, у тебя контакты брокеров остались?
— А говорила, что больше не пойдёшь в банк работать.
— Вить, а разве мы с тобой ещё хоть что-то умеем?