Детектор лжи многие привыкли рассматривать как часть уголовного делопроизводства: в судах обвиняемые ходатайствуют о проверке на полиграфе, чтобы доказать своё алиби, — но на самом деле куда чаще им пользуются работодатели. Законом его применение, по сути, не регламентировано, но от этого его востребованность среди представителей бизнеса и простых людей не снижается. Начальство проверяет подчинённых, которых подозревает в краже, ревнивые мужья усаживают за детектор лжи своих жён, чтобы проверить их на супружескую неверность. Авторы самиздата поговорили с простыми сотрудниками, боссами и экспертами-полиграфологами, чтобы выяснить, как устроен рынок разоблачения лжи в России.

Откликнуться на объявление на популярном ресурсе по поиску работы, выполнить тестовое задание, пройти собеседование с руководителем и эйчаром — в цепочку стандартных действий поиска работы может вклиниться и проверка на полиграфе. Чаще всего она требуется, если кандидат претендует на вакансию в банковском секторе, торговле, государственных структурах. Например, сотрудники Центробанка обязаны проходить подобную процедуру — в ведомстве даже был принят соответствующий внутренний документ.

В России полиграф легально стал применяться с 1994 года (до этого времени был запрет) — его начали использовать в сфере МВД. Полиграфу как методу больше 100 лет. Он широко применяется в США. В книге Френсиса Ли Бейли «Защита никогда не успокаивается», в которой рассказывается об истории внедрения детектора лжи в американскую судебную и следственную практику, говорится, что в 1960-е годы американским полиграфологам было достаточно двух дней стажировки, чтобы начать официальную работу с прибором. С тех пор многое поменялось, в том числе в России, где появилась своя практика применения детектора лжи и целый рынок полиграфологов. Прохождение полиграфа в российских законах толком не прописано, работодатели, адвокаты и полицейские, по сути, самостоятельно трактуют эту процедуру, основываясь лишь во внутриведомственных актах. Несмотря на нечёткое правовое положение, вне уголовного делопроизводства полиграф применяется довольно часто — как в частных компаниях, так и в госорганах.

Мария проходила полиграф, когда ей нужно было устроиться в одну из российских госкомпаний на должность менеджера по продажам B2B (то есть малый и средний бизнес, госструктуры — от садиков и школ до отделений полиции). Как ей объяснили, такое тестирование нужно, чтобы проверить благонадёжность: вдруг Мария начнёт заключать фиктивные сделки и брать откаты.

«Вопросы там задавали странные и иногда совсем не по теме. Например, спрашивали, как я отношусь к детям и сколько их хочу в будущем, употребляла ли я когда-либо наркотики, воровала ли у родителей в детстве. Мне казалось, что я полностью провалила полиграф, потому что волноваться начала ещё на этапе прикрепления всех нужных для процедуры проводов и прочей хрени», — рассказывает Мария. Опутанная проводами, она честно рассказывала о приводах в полицию, административных штрафах и как в детстве воровала в деревенском магазине жвачки. На работу её в итоге взяли, но Мария уволилась оттуда спустя три с половиной месяца, потому что это был «ужасно нудный труд». «Укрепилась в мысли, что я очень нервозна и что иногда лучше сказать правду, даже если она неприглядна: хотя бы не будет потом стыдно от того, что тебя спалили», — заключает она.

Сергей проходил полиграф два раза. Первый раз он хотел попасть в Молодёжный кадровый резерв Смольного. Из этого списка отбирают сотрудников для госслужбы в Петербурге. Сергею задавали вопросы про тяжёлые наркотики и нарушения Уголовного кодекса, но, по его словам, напряжения это не вызывало. Куда сложнее ему пришлось на другом собеседовании, когда он решил устроиться в Сбербанк, в Управление по работе с проблемной задолженностью. Разговор с психологом на полиграфе длился четыре часа. «Вытащили, наверное, всю дрянь, которая была. Начиная с того, сколько и чего я подрезал, когда работал барменом, заканчивая тем, когда и что именно я пробовал из травы», — говорит Сергей. При этом он считает, что  в Молодёжный кадровый резерв Смольного проверка была оправданна, а перед Сбербанком — явно перебор. Впрочем, в обоих случаях Сергей получил то, что хотел: вступил в резерв и вышел на работу в банк.

Иван хотел работать в компании, которая занимается интернет-маркетингом. 

С детектором лжи он столкнулся на последнем этапе собеседования. Полиграфолог сказал ему, что аппарат тот же, что используют в правоохранительных органах. Сев в кресло, он насчитал восемь датчиков, которые на нём закрепили. Ивана не взяли. Он не расстроился, потому что уже во время собеседования не горел желанием устраиваться на эту работу. Ощущения от процедуры у соискателя остались не самые приятные: «Будто бы меня раздели, изнасиловали, а потом сказали что-то вроде „одевайся и проваливай, шлюха“. Когда у тебя не остаётся права на личную тайну, в этом мало приятного». Иван дал самиздату вредный совет (основанный на практике), как обмануть агрегат: нужно напрягать мышцы, когда отвечаешь на вопросы, в ответах на которые ты уверен. И, напротив, расслабляться, если лжёшь. Впрочем, если нет должной практики и если не владеть своим физическим и психологическим состоянием на уровне тибетского йога, то перехитрить аппарат не получится.

Иван поясняет, что перед исследованием тестируемому должны заранее объяснить, о чём будет разговор, вплоть до списка вопросов.  Есть подвох — вопросов может быть около ста (на них испытуемый отвечает без проводов). А с проводами зададут, к примеру, двадцать. «Глупая машина дважды посчитала, что я вру, когда я говорил чистейшую правду, — это просто смешно. Следовательно, ты можешь быть честен, но занервничать, а это зачтут за ложь. Поэтому я никому не советую проходить детектор и сам не горю желанием связываться с ним вновь», — предостерегает собеседник самиздата.

Впрочем, несладко бывает не только соискателям. Диана Курпякова из Международной академии исследования лжи говорит, что сами полиграфологи очень быстро выгорают. Одна коллега позвонила ей посреди рабочего дня: «Можешь продублировать тест? Я правда не понимаю, правду человек говорит или нет. Я уже себе не доверяю».

В фильме Ильдико Эньеди «О теле и душе» есть такой эпизод: на скотобойне один из работников крадёт бычий возбудитель. Приезжает психолог, чтобы со всеми побеседовать и выяснить, кто из них похитил заветную жидкость. Возможно, если бы на его месте был полиграфолог, то расследование пошло бы быстрее.

Анатолий руководит одним из подразделений в розничной торговой сети. Полиграф в его компании применяют в редких случаях. Например, когда сильно разнятся свидетельства сотрудников по поводу кражи. Если речь идёт о большой сумме ущерба и нет прочих доказательств, то такая проверка вполне обоснована, считает он. Массово сотрудников, как правило, не проверяют — это слишком дорого и некомфортно для подчинённых. Такие проверки в фирме Анатолия случались лишь пару раз за пятнадцать лет.

Сложнее дело обстоит, если у подозрений нет чёткого подтверждения. Например, о руководителе отдела давно ходят слухи, что он требует взятки с контрагентов и работает, как говорят, «на откатах», — у Анатолия как раз был подобный случай, потребовавший двойной проверки на полиграфе. Первая выявила, что подозреваемый руководитель всего лишь принимает «различные подарки, в основном элитным алкоголем» за «тесное и плодотворное сотрудничество». А вот вторая уже показала, что зачастую эти подарки представляли собой крупные суммы наличными. Вся суть была в чётко поставленных вопросах.

Как правило, проверке на детекторе лжи предшествует серьёзная подготовка. Иван, пытавшийся устроиться в маркетинговую компанию, подробно рассказывает об этом процессе: «Перед само́й проверкой с человеком проводят беседу. Задают разные вопросы перед исследованием. Иногда такие, которые потом будут проверять. Иногда вообще „чаи гоняют“. Большинство людей ещё на „чаепитии“ много чего рассказывают. Бывает, что и вовсе сознаются на этой стадии. Для человека такая процедура — огромный стресс. Ему же не сообщают результаты. Просто провожают и говорят спасибо. Затем сотрудник проходит тест, а потом с ним беседуют ещё раз, уточняя некоторые моменты. Всё это вместе может занимать от двух до шести часов, в зависимости от количества вопросов».

Если работник сознавался в хищениях, то с ним в фирме Анатолия потом уже не сотрудничали. По закону,  работодатель не имеет права увольнять по результатам полиграфического исследования, но отказ от его прохождения с большой долей вероятности всё равно повлечёт проблемы. «Само ваше согласие вообще-то должно являться гарантией того, что вам нечего скрывать, — и в чем тогда к вам претензии?» — задаётся риторическим вопросом Анатолий.

Анатолий говорит, что тихое увольнение после прохождения полиграфа, как правило, выгодно обеим сторонам: по идее, работодатель обязан обратиться в правоохранительные органы, но это чревато внеочередной проверкой документации. Даже если она у компания «белая», расследование может полностью парализовать некоторые процессы, поскольку все будут бегать и собирать документы для прокуратуры.

Александр Лукин — бывший оперативник, а теперь полиграфолог, специалист по проведению специальных интервью и тестирований перед приёмом на работу. Работать с детектором лжи он начал ещё в МВД: в 2007 году прошёл курсы повышения квалификации, тогда же провёл первое исследование. В 2014 году вышел на пенсию по выслуге лет. Сейчас он преподаёт в Международной академии исследования лжи, проводит тренинги в Екатеринбурге, Красноярске, Петербурге и в Казахстане. В родном Ярославле возглавляет региональное представительство академии. За помощью к нему обращаются банки и ритейл.

Встречу самиздату он назначает в бывшей питерской коммуналке возле Московского вокзала, чьи комнаты переделаны в небольшие аудитории. В Петербург Александр приехал, чтобы обучить нескольких человек работе с оборудованием. В соседней комнате его подопечные, увешанные загадочными проводками, азартно проверяют друг на друге разные методики исследования.

Первым делом, рассказывает Лукин, полиграфолог пытается выведать у собеседника факты биографии, о которых тот на обычном собеседовании не расскажет, — вроде того же воровства конфет в детстве. Это нужно в том числе для того, чтобы работодатель понимал, можно ли брать человека на должность с материальной ответственностью.

Перед проведением исследования специалист проводит долгую подготовку: изучает биографию собеседника, тщательно составляет вопросы и настраивает аппаратуру. Процесс исследования записывается на видео. С тестируемым обсуждается и обговаривается суть метода, чтобы он не боялся. Например, ему объясняют, что один и тот же вопрос будет задан несколько раз. Это нужно для того, чтобы прибор начал следить за дыханием, кожными реакциями, частотой сердечных сокращений. Если полиграфолог пренебрегает алгоритмом и торопится, он явно столкнётся с ошибкой. Есть противопоказания: полиграф не проходят, если человек принимает сильнодействующие препараты, устал или болеет.

Прибор стоит от 100 тысяч до 300 тысяч рублей, а стандартное кадровое исследование, как его называет Лукин, обойдётся примерно в три — три с половиной тысячи рублей, в зависимости от того, что требуется. Полноценное расследование — от пяти тысяч и выше.

Сам рынок исследование лжи неоднороден. Тут есть и демпинг, и нарушения технологии, и необходимость выработки чёткого кодекса профессиональной этики.

Например, рассказывает Лукин, некоторые частные школы могут объявить, что изобрели новый метод разоблачения лжи, — и тут же идут в органы лицензирования и сертификации. Однако, говорит собеседник самиздата, им без разницы, что лицензировать: «Мы имеем дело с психикой и техникой, которую не имеет смысла лицензировать, как не имеет смысла лицензировать закон Ньютона».

По словам Лукина, практически все полиграфологи знают друг друга и пытаются придерживаться внутреннего кодекса. Например, они стараются не контактировать со школами, обучающими не только работе с детектором лжи, но и способам его обмануть, не приглашают сотрудников этих школ на конференции.

Результат исследований зависит не только от приборов, методов и специалистов, но и от того, чем руководствуется полиграфолог — профессиональными принципами или исключительно желанием быстро заработать деньги. «Человек проверял девушку на измену. Мы перепроверяли работу предыдущего полиграфолога и пришли к иным выводам. Когда мы изучили, каким был алгоритм работы, — стало страшно. Мне хотелось спросить: что ты делаешь, зачем ты учился?» — возмущается Александр.

Некоторым полиграфологам приходится демпинговать, поэтому качество проверки снижается. «В день можно протестировать трёх человек, максимум четырёх. А некоторые, я знаю, по пять умудряются проверять. Я на одного человека полдня трачу. И вот заказчик говорит полиграфологу: а за четыре тысячи можешь? А за три? И полиграфолог понимает, что если не согласится, то клиент уйдёт к другому. В результате такие полиграфологи нарушают технологию»,  — сокрушается Лукин.

Эдуард из компании «ИСТИНА» (эта аббревиатура расшифровывается как «Исследования Системой Тестирования И Независимая Аналитика») тоже говорит, что в этой сфере много «левых» людей, которые, предоставляя некачественную услугу, дают ничем не подкреплённые результаты. У них нет документов об образовании, они не знают, как правильно формулировать вопросы и тем более — производить расчёты. Они проводят проверки за 30 минут и сразу показывают результат. Клиенты обычно не понимают тонкостей и покупаются на низкую цену. «Но жадный платит дважды, так как потом, получив результат „ни о чём“, они повторно обращаются к нам», — говорит Эдуард.

По его словам, основной поток запросов от частных лиц у компании «ИСТИНА» — это желающие убедиться в верности супруга или супруги. Впрочем, на сайте компании указан более развёрнутый перечень ситуаций, с которыми могут прийти клиенты.

Александр Лукин говорит, что просьбы проверить мужа или жену на измену заставляют полиграфологов чувствовать себя неловко, поскольку такой тест ставит серьёзные этические вопросы перед исполнителем. С подобными клиентами Александр и его подчинённые выступают, по сути, в роли семейных психотерапевтов: отговаривают от проверки, ведут долгие доверительные беседы и надеются оттянуть момент исполнения заказа —  вдруг пара одумается.