Стрелок из Вирджинского политехнического университета был болезненно нелюдимым и страдал аффективными расстройствами — многие знали об этом и стремились ему помочь. Родители беспокоились, психиатры прописывали терапию и препараты, а однокурсники пытались включить его в студенческую жизнь. Но внутренние демоны оказались сильнее, и 16 апреля 2007 года он застрелил 32 человека на территории кампуса. Перед этим он отправил на телевидение манифест, в котором называл себя Иисусом Христом и признавался в бесконечном отвращении к человечеству. Изучив документы и поговорив с психиатром, анализировавшим манифест, корреспондент самиздата вспоминает жизнь и деяния вирджинского стрелка.
В кабинете 204 учебного корпуса «Норрис-холл», как и почти во всех аудиториях Вирджинского политехнического университета, негде было спрятаться, кроме как за опрокинутыми партами, а дверь даже не запиралась на замок. Безостановочные звуки выстрелов, постепенно приближаясь, доносились из коридора и соседних классов уже несколько минут. Убийца мог оказаться на пороге в любой момент, и 76-летний профессор механики Ливиу Либреску принял решение, которое почему-то больше никому в здании не пришло в голову: он велел студентам прыгать из окна, а сам упёрся в дверь спиной.
Окна кабинета механики выходили на живописный зелёный луг, внизу росла трава и кусты. Правда, прыгать пришлось с пятиметровой высоты. Кто-то приземлился неудачно и сломал ногу, но большинство отделалось ушибами и царапинами.
Десять человек смогли сбежать, прежде чем худшие опасения профессора оправдались, — стрелок добрался до кабинета 204 и принялся в упор расстреливать дверь. Ливиу Либреску, переживший холокост, погиб, получив не менее пяти пулевых ранений, но держал дверь до последнего. Войдя в кабинет, убийца застрелил двоих студентов, не успевших выпрыгнуть.
Потом стрелок вернулся в комнату 206, где уже побывал до этого, и добил тех, кто ещё оставался в живых. На тот момент полиция уже пять минут пыталась попасть в «Норрис-холл» — двери на всех трёх основных входах в здание убийца замотал толстыми цепями, которые не поддавались выстрелам в упор из табельного оружия. Наконец прибыл дополнительный отряд, который вместе с основной группой быстрого реагирования нашёл четвёртый вход. Замок снесли выстрелом из дробовика. Полицейские ворвались в здание и побежали на второй этаж — на звуки выстрелов.
Убийца находился в кабинете 211. К этому моменту на его счету было уже 32 трупа. Услышав шум приближающегося отряда, он выстрелил себе в голову. Пуля так обезобразила его лицо, что это затянуло опознание. За всё время стрелок не проронил ни слова — возможно, потому, что всё сказал заранее.
Через два дня после шутинга в «Норрис-холле» на адрес телеканала NBC News в Нью-Йорке пришла посылка из Блэксберга — города, где находится кампус Вирджинского политехнического университета. Внутри журналисты обнаружили видеоклипы и фото, на которых был запечатлён коротко стриженный, одетый в бронежилет и позирующий с пистолетами юноша двадцати с небольшим лет. Где-то он грозил ими в камеру, где-то держал у виска, а на одном фото приставил себе к шее охотничий нож. В видеоклипах молодой человек выражал ярость, обиду и желание расправиться с некими обидчиками.
Вместе со всем этим сотрудники NBC News получили и манифест длиной 1800 слов.
Они долго сомневались, но в итоге опубликовали лишь две из 25 минут видео, семь из 43 фото и 37 предложений манифеста:
«Вы преуспели в уничтожении моей жизни. Поругания моего сердца вам было недостаточно. Изнасилования моей души вам было недостаточно. Эмоциональной содомии надо мной вам было недостаточно. Каждую секунду, потраченную впустую на ваш бессмысленный гедонизм и угрожающий садизм, можно было бы использовать, для предотвращения сегодняшнего дня. Спросите себя: „Что я делал всё это время?” Все эти месяцы, часы, секунды. О если бы вы могли быть жертвами своих же преступлений. О если бы вы могли быть жертвами… — писал убийца. — Вы могли бы быть дома прямо сейчас, поедая свою грёбаную икру и [употребляя] свой грёбаный коньяк, если бы вы не изнасиловали мою душу».
Себя автор документа сравнивал с Моисеем и Иисусом Христом, а воображаемых оппонентов посыпал эпитетами вроде «гедонисты», «христианские нацисты», «потомки Сатаны», «апостолы греха», «садистичные снобы», в изобилии используя слово fuck.
Позже полиция обнаружила, что молодой человек методично записывал себя на видео в течение месяца — в фургоне, взятом напрокат, а также в номере местной гостиницы — на это указала попавшая в кадр лампа: точно такие же были в комнатах отеля. Неизвестно, когда убийца записал манифест и как долго над ним работал, — в день шутинга он удалил свой почтовый аккаунт на университетском домене вместе со всеми данными. Но известно, когда именно он отправил посылку журналистам, — до стрельбы в «Норрис-холле» и после двойного убийства в общежитии «Уэст Эмблер Джонсон».
Около семи утра студентка-первокурсница Эмили Хилшер зашла в своё общежитие «Уэст Эмблер Джонстон», находящееся рядом с Харпер-холлом. Должно быть, Эмили была в расстроенных чувствах, так как накануне её бросил парень. В 7:15 следом за ней в ее комнату проник человек, вооружённый двумя пистолетами, и застрелил её. На шум из соседнего блока комнат прибежал Райан Кристофер Кларк и также был убит.
В общежитиях Вирджинского политеха нет ни консьержей, ни охранников, и по поводу всех подозрительных ситуаций принято обращаться в отдел полиции на территории кампуса. Один из жильцов попросил полицейских проверить, в чём причина шума, доносившегося из комнаты студентки. Диспетчер вызвал университетский спасательный отряд и дежурного офицера. Они были на месте уже в 7:24, обнаружили трупы и немедленно запросили дополнительный наряд полиции. Отряд быстрого реагирования прибыл в считанные минуты и начал опрашивать свидетелей, но никто не видел убийцу.
В 7:30 в комнату Хилшер пришла её подруга, с которой они вместе должны были идти на пару по химии. Она сказала полиции, что Эмили буквально вчера бросил парень, — Карл Торнхилл, студент соседнего университета. Он владел оружием, любил практиковаться в стрельбе, и это мгновенно сделало его подозреваемым. Полицейские бросились по следу бойфренда Хилшер и вскоре остановили его на трассе: Торнхилл ехал домой в соседний городок. С него взяли пробу на следы пороха, но результат оказался отрицательным. Торнхилл был не тем человеком, а полицейские — не в том месте.
Настоящий убийца в это время уже успел вернуться в свою комнату, где поменял испачканную кровью одежду на свежую. Его соседи спали.
Около девяти утра он спокойно зашёл в почтовое отделение городка Блэксберг и отправил оттуда посылку в нью-йоркскую редакцию телеканала NBC News, затем вернулся в общежитие, чтобы снова вооружиться. Через полчаса его видели около учебного корпуса «Норрис-холл», где к тому моменту уже начались занятия. Молодой человек запер все три основных выхода из здания, намотав на двери цепи. Никто не видел, как именно он это делал. Камер наружного наблюдения, которые могли бы зафиксировать перемещения стрелка, также не было. Молодого человека звали Чо Сын Хи, на момент шутинга ему было 23.
Почему Чо Сын Хи убил сначала Эмили Хилшер, так и осталось загадкой: он никогда с ней не встречался и даже не был знаком. Полиция выдвинула множество предположений — от способа попрактиковаться в стрельбе перед основным шутингом до ревности и ненависти к девушкам вообще. Вероятны все версии, но с девушками у Чо и правда были проблемы.
Чо Сын Хи имел обыкновение засыпать студенток назойливыми и грубыми сообщениями в мессенджерах, представляясь «Вопросительным знаком» — так же он именовал себя на занятиях в университете, этим же именем был подписан его аккаунт в Фейсбуке. Соседи по комнате думали, что это альтер эго Чо. Однажды Чо выведал у одной девушки, где она живёт, и пришёл прямо к ней, чтобы проверить, была ли она «классной», однако обнаружил «лишь распущенность в её глазах» — сказал он своим соседям.
Студентка пожаловалась в полицию, и тем же вечером с Чо провели разъяснительную беседу. Он на время притих. Юридический отдел университета сообщил девушке, что сможет заняться этим случаем только после её письменного заявления, но она отказалась выдвигать обвинения.
На двери комнаты другой студентки, Маргарет Боумен, в сентябре 2005 года Сын Хи написал, использовав для этого специальную табличку, реплику главного героя из «Ромео и Джульетты».
Именем каким
Себя я назову тебе — не знаю.
Мне имя ненавистно: ведь тебе
Оно враждебно, милая, святая.
Бумагу с подписью я разорвал бы.
Когда у Чо спросили, зачем он это сделал, тот ответил, что это сделал Шекспир. Боумен сначала не придала надписи значения, но Энди Кох, сосед Чо по комнате, предупредил её, что Сын Хи отличается странным поведением. «Я думаю, он шизофреник», — сказал Кох.
В Вирджинский политех Чо поступил на специальность «Информационные технологии для бизнеса». Он переехал в общежитие на территории университетского кампуса, в комнату с пятью соседями. Вскоре он начал рассказывать им, что у него есть девушка по имени Джелли, она супермодель, живёт в открытом космосе, путешествует на космическом корабле и «существует только в измерении его воображения». Однажды Энди Кох зашёл в общую комнату, но Сын Хи на него зашикал и сказал, что там находится Джелли.
Всё свободное время он проводил в одиночестве: обедал, сам с собой играл в баскетбол, смотрел фильмы на ноутбуке. Студенты какое-то время думали, что он глухонемой. Один из них предложил ему 10 долларов, если Чо скажет «привет», — Сын Хи промолчал. Однокурсники пытались брать его с собой на вечеринки, где Чо вроде бы иногда включался в развлечения вроде «пивного пинг-понга», но всё делал с каменным лицом, а большую часть времени сидел в углу и ни с кем не разговаривал.
Однажды на такой вечеринке он выхватил перочинный нож, забежал в комнату девушек и воткнул его в ковёр на глазах у изумлённых очевидцев. Больше Чо никуда не приглашали. Об этом стало известно университетской администрации, но иметь при себе перочинный нож не запрещено, а ничего более опасного у Чо не было, и к нему не применили никаких дисциплинарных мер.
Соседи замечали, что молодой человек принимал лекарства, но не знали, какие именно. Он любил слушать одну и ту же песню на повторе — Shine постгранджевой группы Collective Soul, и даже написал на стене комнаты строки из этой композиции: «Научи меня говорить, научи меня делиться, скажи мне, куда идти».
Однажды Сын Хи позвонил Энди Коху во время каникул в День благодарения и заявил, что «отдыхает с Владимиром Путиным в Северной Каролине», добавив, что рос вместе с российским президентом в Москве. «Я уверен, это невозможно, Сын Хи», — ответил студент.
Услышав от Коха о странностях Чо, Боумен испугалась и опять обратилась к полицейским. Те снова поговорили с Чо. После этого он написал Коху: «Я мог бы убить себя или типа того» и «Все меня ненавидят». Теперь уже страшно стало Энди, и он опять вызвал полицию, но они сочли, что ситуация требует вмешательства психиатров, и обратились в Агентство по охране психического здоровья штата Вирджиния. Соцработница поговорила с Чо Сын Хи и пришла к выводу, что он опасен для себя и других. Она выявила у него признаки тревожности и депрессии, но не знала, что у Чо были проблемы с социальным взаимодействием с самого детства: эта информация хранилась в других ведомствах, и они не должны были делиться ею друг с другом в силу законов о неприкосновенности частной жизни.
В раннем детстве Чо Сын Хи был крайне тихим и спокойным, чересчур интровертным даже по меркам корейского общества, где невозмутимость и послушание — традиционно поощряемые качества. Мальчик никогда не смотрел в глаза, не играл с другими детьми и почти ни с кем не разговаривал. Если в дом приходил гость и Сын Хи просили пообщаться с ним, он начинал дрожать и бледнеть. Он мог подолгу сидеть молча, глядя в одну точку. Это так пугало мать, Чо Хян Ин, что она, бывало, трясла сына за плечи, чтобы добиться хоть какой-то эмоциональной реакции. В младших классах он не рассказывал, что происходило в школе. Родственники пытались выведать, не обижают ли его, но на все вопросы мальчик отвечал лишь: «Хорошо».
В 1992 году, когда Сын Хи было восемь лет, его семья в поисках лучшей жизни переехала из Южной Кореи в США, где вскоре поселилась в городке Сентервилл. Сын Хи и его старшая сестра Сунь Кьюнг пошли в американскую школу и быстро освоили английский язык.
В США Сын Хи чувствовал себя, на первый взгляд, неплохо. Он любил играть сам с собой в баскетбол, смотреть телевизор и проходить компьютерные игры вроде Sonic the Hedgehog. У него были обычные для подростка интересы, о которых известно из анкеты, заполненной им в вузе спустя годы: «Я люблю смотреть ток-шоу и слушать альтернативные радиостанции, люблю экшен-фильмы. Мой любимый фильм — „Люди Икс”, любимый актёр — Николас Кейдж, любимая книга — Night Over Water, любимая группа — U2, любимый вид спорта — баскетбол, любимая команда — Portland Trail Blazers, любимая еда — пицца, любимый цвет — зелёный».
К шестому классу его замкнутость и отсутствующее выражение лица стали вызывать беспокойство у педагогов. Родители отвели сына к психиатру, который поставил ему диагноз «социофобия» («социальное тревожное расстройство»), а также к арт-терапевту.
Поскольку мальчик ни с кем не разговаривал, терапевт предложила ему выразить себя в творчестве. Чо начал лепить из глины домики без окон и дверей. Вскоре он стал иногда смотреть в глаза, что женщина расценила как шаг к более здоровому состоянию психики.
Но через пару лет наметились тревожные изменения — Чо начал рисовать пещеры и тоннели. Само по себе это не было бы страшно, если бы не внезапно проявившиеся признаки депрессии. На вопросы терапевта Чо ответил, что не думает о суициде или чём-либо подобном, но через месяц — 20 апреля 1999 года — произошло массовое убийство в школе «Колумбайн». Тогда двое молодых людей убили 17 человек. После этого на уроке английского письма Сын Хи написал сочинение, где высказал мысли о повторении событий в «Колумбайне».
Родители были в шоке от сочинения и снова отвели Сын Хи к психиатру, который диагностировал у него селективный мутизм — неспособность разговаривать с людьми в определённых ситуациях — и единичный эпизод большого депрессивного расстройства. Сын Хи стал принимать антидепрессанты, вскоре повеселел, стал чаще улыбаться и перестал ходить на консультации. «Со мной всё в порядке», — заявил он своим родителям, прекратив приём лекарств.
Мать всячески пыталась расшевелить сына. После переезда в США она стала религиозной и обошла все церкви в округе, молясь о том, чтобы её мальчик научился общаться. В христианской Церкви единого разума, где она побывала, даже предположили, что подросток одержим бесами, и местный пастор Ли предложил справиться с бедой «с помощью духовной силы». Правда, Сын Хи к тому времени уже уехал в университет и в церковь не пришёл. К моменту его совершеннолетия Хян Ин сдалась и решила, что нужно позволить сыну вести себя так, как ему удобно.
Когда встал вопрос о поступлении, школьный ассистент настоятельно рекомендовал для юноши небольшой колледж, но тот выбрал Вирджинский политехнический университет — огромный вуз, в котором тогда училось 26 000 студентов и чей кампус раскинулся на территории в один квадратный километр. Школа отправила в политех данные об академической успеваемости Сын Хи, но не передала никакой информации о его психическом состоянии. Он сдал стандартный экзамен SAT для приёма в высшие учебные заведения и в 2003 году был принят.
В 9:40, убив Эмили Хилшер и её соседа по блоку, отправив посылку со своим манифестом, фото и видео на нью-йоркский телеканал, Чо зашёл в «Норрис-холл», замотал цепями дверные замки, затем поднялся на второй этаж, добрался до кабинета 206, где шла пара по проектированию для гидрологов, и открыл стрельбу из двух пистолетов. Он убил на месте профессора и девять студентов, ещё троих ранил. Уцелел лишь один из тринадцати, находящихся в кабинете.
После этого Чо направился к кабинету 207, где шло занятие по немецкому языку, и застрелил преподавателя Кристофера Бишопа и нескольких студентов. В соседней комнате 205 ассистент профессора Хэян Чен вёл программирование, студенты услышали выстрелы и успели забаррикадироваться.
Чо расстрелял запертую дверь кабинета программирования, но внутрь не попал — и пошёл дальше по коридору, в комнату 211, где занимались французским языком. Там тоже уже успели услышать выстрелы, и преподаватель Жослин Кутюр-Новак попросила студента Колина Годдарда позвонить на 911. Перед этим дверь загородили партой, но Чо отодвинул её, зашёл в кабинет и молча пошёл вдоль рядов, стреляя в людей. Годдарду он выстрелил в ногу, тот упал и выронил телефон, который подхватила студентка Эмили Хаас. Чо выстрелил и в неё, целясь в голову, но только легко ранил. Девушка упала и притворилась мёртвой, закрыв своими волосами телефонную трубку и оставив линию открытой, — так, чтобы оператор на том конце мог слышать всё происходящее.
Полицейские к тому времени уже получили сигнал о стрельбе в кампусе, примчались к зданию и пытались сломать цепи на замках — счёт шёл на секунды. В кабинете 207 четверо студентов, двое из которых были ранены, закрыли дверь, держа её руками и ногами и стараясь не подставлять тела. Чо вернулся и смог приоткрыть дверь на пару сантиметров. Он сделал несколько выстрелов около дверной ручки, но затем бросил попытки зайти внутрь и пошел обратно в комнату 211, где снова дважды выстрелил в Годдарда.
На крики и обращения Чо не реагировал и просто молча передвигался по кабинетам и коридорам, перезаряжая свои Glock 19 и Walther P22. Он уже дал понять окружающим, что у него на уме, — задолго до этого дня.
«Бад просыпается непривычно рано… надевает чёрные джинсы, чёрный жилет со множеством карманов, чёрную шляпу, большие чёрные очки и лёгкую куртку. В школе он наблюдает студентов, которые стоят внутри, улыбаясь, смеясь, обнимая друг друга… Несколько пар глаз устремлены на Бада, но без тени узнавания. Он думает: „Я ненавижу это! Ненавижу всех этих мошенников! Ненавижу свою жизнь... Это оно… Вот когда вы, чёртовы людишки, умрёте вместе со мной...” Он заходит в произвольный класс. Там все улыбаются и смеются, как будто они на небесах, как будто есть что-то волшебное и чарующее в природе этих людей, что Бад никогда не испытает. Он вырывается из класса и бежит в ванную. „Я не могу это сделать… у меня нет морального права...” К нему подходит некая готичная девушка, он говорит ей: „Я ничто. Я неудачник. Я ничего не могу сделать. Я хотел, чёрт побери, убить каждого человека в этой проклятой школе. Клянусь богом, я хотел, но не мог. Я просто не мог. Чёрт, как же я себя ненавижу!”»
На третьем году обучения Чо неожиданно сменил специализацию «Информационные технологии для бизнеса» на «Английский язык», где требовалось много писать, а затем обсуждать написанное с другими студентами. Этот рассказ про парня по имени Бад Сын Хи написал на курсе беллетристики профессора Роберта Хикока. Студентам от рассказа стало не по себе, Хикок же счёл его жестоким и не слишком талантливым, как и остальные работы, которые сдал ему Чо. Профессор попытался установить с ним контакт и даже назначил несколько индивидуальных занятий, на которые Сын Хи так и не явился.
Другие преподаватели тоже не могли поладить с Чо, как ни пытались. На уроки поэзии профессора Ники Джованни он неизменно приходил в чёрных зеркальных очках и в кепке, надвинутой на глаза. Свои сочинения у доски он читал так тихо и невнятно, что никто не мог ничего разобрать. Однажды он услышал, как студенты в классе обсуждали какое-то мясное блюдо, и вскоре принёс работу под названием «Так называемое продвинутое творческое письмо — поэзия», которую описал как сатиру о «мясной резне животных».
«Не знаю, с какой дикой и нищенской планеты вы прилетели, но вы вызываете у меня отвращение. По правде говоря, вы мне все отвратительны, — говорилось в этом сочинении. — Вы низменные варвары, и меня от вас тошнит так, что я хочу блевануть на свои новые ботинки. Если вы, презренные люди, которые позорят человеческую расу, продолжите в том же духе, до того как это осознаете, вы превратитесь в каннибалов, которые едят маленьких детей, ваших друзей. Надеюсь, вы все сгорите в аду за массовые убийства и поедание всех этих маленьких животных».
После такого студенты стали избегать занятий у Джованни. В итоге она отказалась преподавать Чо и обратилась к главе департамента Люсинде Рой. Та связалась с Сын Хи — он согласился встретиться и написал: «Я знаю, это моя вина из-за моих особенностей. Можно сказать, что молчание отталкивает, но мне кажется, я получаю больше внимания, чем хочу (могу сказать по тому, как на меня смотрят люди)». Во время беседы с Рой Сын Хи казался подавленным, одиноким и очень встревоженным. По поводу написанного в классе Джованни он ответил, что просто пошутил.
На курсе драматургии Сын Хи написал две пьесы — короткие, полные сквернословия и грамматических ошибок. Прочитав одно из этих произведений под названием Richard McBeef, студент из той же группы позже сказал знакомому: «Этот парень из тех, кто может зайти в класс и начать стрелять в людей». В пьесе речь шла о 13-летнем подростке, который обвиняет приёмного отца в педофилии и угрожает убить. В другом произведении трое студентов хотят убить учителя и посмотреть, «как он будет истекать кровью, так же, как заставил истекать нас». Профессор Эд Фэлко оценил опусы Чо как «юношеские, временами с выражением гнева».
Позже эксперты пришли к выводу, что, хотя с будущим стрелком взаимодействовало большое количество студентов, преподавателей и работников социальных служб, каждый видел лишь часть картины и никто не смог «соединить все точки в одну линию». Чо вёл себя странно, но недостаточно странно, чтобы принудительно ограничивать его в действиях. Каждое ведомство имело важную информацию о нём, но не обменивалось ею с другими. Он писал жестокие сочинения, но мало ли в мире жестокой литературы?
Правда, однажды Сын Хи попал в психиатрическую клинику в Сент-Олбансе — после обращения соседа по общежитию Энди Коха в полицию и последующей беседы с соцработником — но его выпустили спустя сутки, потому что психиатры так и не нашли у него никаких серьёзных расстройств. Они пришли к выводу, что он не опасен для окружающих, а значит, не нуждается в принудительной госпитализации.
Через полтора года после попадания в клинику в Сент-Олбансе в феврале 2007-го Чо заказал в интернет-магазине спортивно-тренировочные самозарядные пистолеты, патроны к ним, охотничий нож и бронежилет. В местном аэропорту он взял в аренду фургон, где в течение месяца записывал себя на видео, и пошёл на курсы стрельбы.
Он часто ложился спать в немыслимые для студента колледжа девять часов вечера, а просыпался в семь утра, но с февраля начал вставать ещё раньше. Соседи видели, что он стрижется коротко, на армейский манер, а по вечерам упорно занимается в тренажёрном зале. Дома Сын Хи не держал оружия, из книг сосед нашёл у него только Новый Завет, но решил, что это нужно для курса по библеистике.
14 апреля преподаватель вуза заметила молодого человека азиатской внешности в «Норрис-холле». Позже один из учеников сказал ей, что ручки дверей были замотаны цепью. Вероятно, так Сын Хи тренировался.
В воскресенье, 15 апреля, Чо рутинно созвонился с семьёй — родители не заметили в разговоре ничего странного. Они спросили, нужны ли ему деньги. Он ответил, что нет. Они напомнили, что любят его. На следующий день Чо Сын Хи проснулся в пять утра и отправился убивать.
Лишь позже, когда специалисты проанализировали сочинения Чо, его манифест и обстоятельства его контактов с другими людьми, удалось восстановить приблизительную картину того, что могло происходить в его душе.
За свою жизнь Чо Сын Хи так и не прошёл глубокое и комплексное психиатрическое обследование, поэтому полная картина его состояния остаётся неясной. Но он, без сомнения, был ментально нездоров. В разное время у него обнаруживали эпизоды депрессивного расстройства, селективный мутизм, уплощённый аффект и социофобию. Джеймс Нолл, директор департамента судебной психиатрии университета «Апстейт-Медикал» в Нью-Йорке, заключил, что у Сын Хи была не в порядке аффективная сфера, то есть настроение и эмоции. Также он имел некое расстройство личности, делавшее невозможным нормальное взаимодействие с другими людьми.
Хотя высказывания Сын Хи близки к бреду, а уплощённый аффект считается признаком шизофрении, доктор Нолл в ответ на вопрос об этом от корреспондента самиздата сказал, что шизофренией Чо не страдал. У него не обнаружили галлюцинации, параноидальные идеи и другие психотические симптомы, помимо эмоциональной холодности. Нолл также подчеркнул, что люди с психическими расстройствами в целом не более склонны к насилию, чем остальные, и совершают менее одного процента всех убийств из огнестрельного оружия.
Джеймс Нолл проанализировал и манифест Чо Сын Хи. Он считает, что документ отражает нарастающую ненависть Чо к человечеству, вызванную феноменом, известным как экстернализация вины.
«У вас были миллиарды шансов и способов избежать сегодняшнего дня», — писал Сын Хи, и, по мнению Нолла, это означает, что стрелок до последнего дня подсчитывал «плохое отношение» к себе и «упущенные другими людьми возможности» всё исправить. Это и есть экстернализация вины, то есть приписывание ответственности за внутреннюю проблему человека внешним силам, которые якобы вмешиваются в его жизнь. Лучше всего экстернализацию выражает фраза «Вы решили пролить мою кровь. Вы загнали меня в угол и оставили мне только одну возможность. Это решение было вашим. Теперь на ваших руках кровь, которая никогда не смоется».
Судя по манифесту, у Сын Хи была патологически раздутая самооценка, из-за чего он считал себя безупречным, защитником слабых и буквально богом, и потому сравнивал себя с Иисусом Христом. После того как в 2005 году его выпустили из психиатрической клиники, чуть не назначив принудительную госпитализацию, он, вероятно, начал всё глубже погружаться в мрачные и агрессивные мысли о «сотне миллиардов» несправедливостей, которые с ним на самом деле не происходили, но которые он считал реальными.
Весь манифест приписан воображаемым и абстрактным обидчикам автора максимальную вину, чтобы выставить их злодеями. Доказывает это и записка, которую полицейские обнаружили в его комнате во время расследования. В ней Чо критиковал «богатых детей», «развращённость» и «лживых шарлатанов», христианскую веру своих родителей и моральную деградацию в кампусе.
Но есть в манифесте и ещё кое-что: горькое сожаление Сын Хи о том, что другие люди имеют доступ к жизненным благам и удовольствиям, а он не может присоединиться к ним.
«В этом грустном утверждении он раскрывает своё истинное желание — быть принятым в общество и получить доступ к „гедонистическим” удовольствиям в жизни. Но та самая группа „других”, которые, казалось, обладали такими благами, была группой, подвергавшей его жестоким преследованиям», — пишет Нолл.
Такое самоощущение жертвы миллиарда несправедливостей и одновременно вселенского мстителя, параноидальное мышление и чувство социальной изоляции, как у Чо, не уникальны. В американской судебной психиатрии для подобных мстителей, склонных к тому же к милитаристской эстетике, есть даже специальный термин — «псевдокоммандо». Сын Хи был одержим свирепой ненавистью и одновременно завистью к человечеству. Он долго пытался бороться со своими чувствами, но в итоге подошёл к точке невозврата, которую он сам осознавал: «Когда пришло время, я сделал это. Я должен был», — резюмировал он в манифесте.
В 9:51 16 апреля 2007 года Чо Сын Хи выстрелил себе в голову в кабинете 211. Через несколько минут его обнаружили полицейские, а медики начали оказывать раненым первую помощь. Рано утром на следующий день президент Джордж Буш обратился к нации из Белого дома с сообщением о случившемся и соболезнованиями. Стрельба в «Норрис-холле» продолжалась около 11 минут. За это время убийца израсходовал 174 патрона, убил 32 человека и ранил 17, устроив таким образом самый массовый университетский шутинг за всю историю США.
Теперь в центре кампуса Вирджинского политехнического университета, на огромном зелёном поле «Дрилл филд», полукругом стоят 32 камня в честь 32 погибших в стрельбе, устроенной корейским студентом. Каждый год 16 апреля там проходят молитвенные стояния, бдения при свечах и прочие мемориальные мероприятия.
Университет также ведёт сайт, где каждый желающий может написать слова скорби и поддержки, и другой сайт — с биографиями всех погибших. Студентам посмертно выдали дипломы по тем специальностям, на которые они учились. Документы передали их семьям на ежегодной официальной церемонии.
Жене профессора Либреску, спасшего ценой своей жизни десятерых учащихся, передали Большой крест Румынии — высшую национальную гражданскую награду «за научные достижения и героизм». Эмили Хаас, подхватившая телефонную трубку у раненого в кабинете французского Колина Годдарда, осталась в живых, как и сам Годдард. Он получил от Чо Сын Хи несколько пулевых ранений, но всё же выжил и спустя месяцы лечения и реабилитации полностью выздоровел и снял о своих переживаниях фильм Living for 32.
«Он задуман как позитивный обнадёживающий фильм, чтобы показать другим людям, что иногда в твоей жизни случаются безумные события, но они не должны определять тебя. Что ты будешь делать после этого, в конце концов, и определяет, кто ты есть на самом деле», — сказал Годдард.
Родители стрелка до самого дня шутинга не знали ни о диагнозах, которые поставили ему в психиатрической клинике в Сент-Олбансе, ни о его конфликтах с преподавателями и студентами. Они сказали расследовательской комиссии, что будут вечно оплакивать погибших. С тех пор о них ничего не было слышно. Сестра Чо Сын Хи успешно окончила Принстонский университет и теперь работает на Госдепартамент США.
В апреле 2009 года «Норрис-холл» снова открыли для посещения. На его территории разместили Центр исследований проблем мира и предотвращения насилия.
К мемориалу жертвам трагедии люди до сих пор приносят письма, в которых в том числе признаются в противоречивых чувствах по отношению к Чо Сын Хи — прощении, сожалении и даже любви. Многие уверены, что он не имел ни малейшего представления о том, что творил, борются со своим гневом, жалеют, что он не познал Божьей любви, а также напоминают: «Ты разбил наши сердца, но не сломил наш дух».
