Чужая родня
Редактор: Семён Шешенин
Иллюстрации: Света Муллари
08 марта 2019

Осенью 2018 года Диана Садреева оказалась в подвале подросткового клуба вместе с женщиной и двумя её детьми: та сбежала от супруга, который держал в страхе всю семью. История Нади положила начало исследованию темы домашнего насилия, и в течение месяца автор собирала историй людей, ставших объектами жестокости и издевательств со стороны собственных мужей, жён, матерей и близких родственников. Из них автор самиздата выбрала пять и не только записала их со слов жертв и свидетелей, но и тщательно реконструировала обстоятельства и детали травматического опыта по воспоминаниям, семейным фотографиям и сохранившимся фрагментам переписки. История Александры, сбежавшей из круга домашнего насилия в своей семье, чтобы стать жертвой в чужом доме, — вторая в цикле «Крик за стеной».

Олег Евгеньевич проснулся от громкого крика. Обычно он вставал ровно в восемь, умывался, принаряжался, раскладывал свои монетки на столе, потом рукой смахивал их в одну кучу и выходил на маленький блошиный рынок, расположенный около центрального городского базара. Нумизматикой в Челнах мало кто интересовался, но иногда забегали растрёпанные мальчишки, которым он был искренне рад и которые напоминали ему, семидесятилетнему старику, о молодости и первом знакомстве со старинными монетами, шахматами и книгами.

Но сегодня его утро началось не так: где-то в пространстве раздался первый женский крик, потом второй.

— Показалось, что ли? — задал он себе вопрос, смял подушку руками и продолжил спать.

Но по трубам снова раздался гул:

— Не надо! Не надо!

Потом опять:

— Пожалуйста, нет! Нееееет!

Олег Евгеньевич вскочил с кровати, взял со спинки стула халат, укутал тело в белую махру и прошёл на кухню. Его квартира погружалась то в крики, то в яростную тишину. Покурив в форточку, он, как был, в трусах, майке, халате и тапочках на босу ногу, вышел на лестничную площадку, но оттуда криков слышно не было. Олег Евгеньевич потоптался на месте, посмотрел на свою дверь и хотел уже вернуться домой, но подумал: «А вдруг кого убили?» — и поднялся по ступеням на этаж выше.

Он постучался к соседям, милому семейству с длинноволосой хозяйкой квартиры, её трудолюбивым супругом и двумя маленькими детьми.

— Да? — раздался голос за дверью.
— У вас всё в порядке? — спросил старик. — Это я, Олег, этажом ниже. У вас всё в порядке?
— Всё хорошо, Олег Евгеньевич.
— А то я слышал крики. Подумал, вдруг… А вы слышали крики?
— Нет, — женщина продолжала говорить за закрытой дверью, — никаких криков не было. Спасибо, Олег Евгеньевич, за беспокойство. Мне нужно к детям. Извините.
— Доброго утра вам, Кристина. Доброго утра.

Тогда мужчина постучал и в другие квартиры, жители которых, неожиданно проснувшиеся, вначале не понимали, о чём идёт речь, потом уверенно говорили, что ничего не слышали.

Олег Евгеньевич спустился к соседям с нижнего этажа. Кто-то ещё спал, кто-то не открыл дверь, кто-то тоже что-то слышал: крик громкий, голос женский, потом резко появившаяся тишина.

— Ничего не понимаю, было или не было, — сказал старик сам себе, вернулся домой, заварил чай и сделал пару глотков. Ещё несколько часов он растерянно ходил из одной комнаты в другую.

Олега Евгеньевича знал весь дом, он пользовался уважением у соседей: в скандалах никогда не участвовал, но говорил всегда то, что думает, примирял заклятых врагов и не вмешивался в бесполезные конфликты. Человеком он был принципиальным и деликатным.

Чуть нервничая, Олег Евгеньевич набрал номер участкового.

— Тимур Альбертович, я вот… крики тут слышал. Соседей бы опросить? Может, случилось чего?

Тимур Альбертович, толстый участковый, засмеялся:

— Да это глюки у тебя, Олег Евгеньевич, скорей всего. С чего бы это людям визжать по утрам? Если только от любви! Послышалось, наверное. Возраст-то уже не молоденький.
— Со слухом у меня всё в порядке, — старик оскорбился, но продолжил: — Не мешало бы тебе делом заняться, а не пиво с местными алкашами в их притонах распивать.
— Олег Евгеньевич, не борзей.
— А я и не борзею. Опрашивать будешь людей или нет, спрашиваю? Разбираться будешь?
— Да опрошу, опрошу, приду, — недовольно ответил жирный участковый, — ты только, Евгенич, все равно к лору сходи. Не помешает.

Олег Евгеньевич недовольно сморщился и бросил трубку.

Он взял смятую пачку сигарет, вышел из дома, стряхнул грязь со старой лавочки возле подъезда и уселся ждать.

— Не придёт ведь, зараза, не придёт, — подумал он об участковом и чиркнул спичкой.

***

Александра сидела в ванной комнате уже час. В гостиной в это время находились две обеспокоенные женщины: Кристина и её мама Фарида Рашидовна.

— Она тебе хоть что-нибудь сказала? — спросила Фарида Рашидовна, откидываясь на спинку низкого старого кресла.
— Да ничего не говорила, мам! — крикнула молодая девушка и подошла к окну. — Она не вылезает оттуда! Лишь бы вены себе не перерезала. Только трупов в ванной нам не хватает.
— Милиция нам в доме точно не нужна.
— Может, вытащить её оттуда как-нибудь? Постучаться там…
— Не знаю, не знаю. С одной стороны, хорошо, что она мыться полезла. Ну муженёк… Ну удружил…
— Мам!
— А что «мам»? Где он сейчас?
— На работе.
— На работе! Девчонку — того, а сам на работу пошёл как ни в чем не бывало. Говорила я тебе, что не надо с ним связываться.
— Ну мам! Ну хватит! И так тошно.

Обе замолчали и задумались.

— Нет, мам, правда, может, постучаться к ней?
— Попробуй.

Кристина подошла к двери:

— Александра, вы как там? Всё хорошо у вас? — Кристина несколько минут потопталась у двери и ушла без ответа.

Двадцатилетняя девушка по имени Александра продолжала сидеть в горячей ванне, обхватив ноги руками. Первые полчаса она тщательно намыливала своё тело, чтобы смыть с лица, шеи и спины мужскую сперму и слюни. Затем она набрала полную ванну воды, стараясь ни о чем не думать. Она ещё не совсем осознала то, что случилось с ней этим утром. Помнила только детали: как проснулась от внезапного прикосновения к своей ноге и подумала, что это муха, которую можно смахнуть рукой, но неожиданно её кисть перехватило что-то очень сильное и мощное. Она попыталась вскочить, но мужское тело навалилось на её, а шершавая ладонь, пропахшая бензином, крепко сжала рот. Потом — это она тоже помнила очень хорошо — она схватила телефон и несколько раз ударила его по лицу, он вырвал телефон из рук, она закричала и за крик получила несколько пощёчин. Ей удалось схватить чайную чашку со стола и снова ударить — и снова получить несколько ударов по голове её же бокалом. Она сопротивлялась, как могла, но он, конечно же, всё равно стянул свои семейные трусы, перевернул её на живот и приступил к тому, за чем приходил. Она лежала лицом в матрац, со сцепленными сзади руками, пытаясь драться, кричать и плакать, но мужчина ещё долго не мог остановиться.

Он прекратил только тогда, когда пришла его жена. Она зашла в комнату молодой квартирантки и увидела своего мужа: тот стоял на коленях, опираясь рукой о худую поясницу. Что было потом, Саша не помнит: ни того, как он с неё слез и пропал из комнаты, ни того, как она встала и прошла в ванную, ни того, какими глазами смотрела на неё Кристина, чей муж насиловал Сашу, пока жена отводила детей в сад.

Когда в дверь ванной комнаты снова постучали, она ещё немного посидела в воде, затем встала, насухо вытерлась, вернулась в свою маленькую съёмную комнату, упала на мягкую кровать и уснула.

Через несколько часов в комнату зашла Кристина и тоже потрогала её за ногу:

— Что случилось?

Александра села.

— Он пришёл в комнату, пока я спала.
— Ты, наверное, подавала ему какие-то знаки? Ты флиртовала с ним?
— Нет, я его видела всего несколько раз мельком, возвращаясь после работы. Никогда не флиртовала, никогда, ничего вообще.
— Хорошо, — сказала Кристина. Она помолчала немного, а потом тихо спросила: — Тебе есть куда уехать?

Александра растерялась:

— У меня сейчас нет денег на то, чтобы куда-нибудь уехать. Я только что отдала вам за квартиру.
— Хорошо, я поняла, — снова повторила Кристина и, аккуратно прикрывая дверь, тихо произнесла: — Тебе просто нужны деньги, я тебя поняла.

Несколько секунд Саша пыталась понять, в чем её попытались обвинить, и когда до неё дошло, она крикнула:

— Не нужны мне твои деньги!

Александра стянула с себя футболку и штаны, встала с кровати и подошла к зеркалу: левый глаз заплыл, шея и плечи были искусаны, соски болели, а ногти на руках были сломаны.

МАМАМ НЕ НУЖНО ОТПУСКАТЬ СВОИХ ДОЧЕРЕЙ

В первый раз Саша ушла из дома в шестнадцать лет.

Родители Александры, Наталья и Альберт, много пили и часто дрались: зачинщицей ссор и драк чаще всего была её мама, которая не умела справляться с эмоциями. Она мечтала стать известной художницей, но вместо этого встала за кассу в фотоателье. Она злилась на своего супруга, который месяцами мог лежать на диване без работы и средств к существованию. Тогда семья из трёх человек жила на зарплату в семь тысяч рублей и еле-еле сводила концы с концами. Наталья ненавидела бедность, свой дом и пустой холодильник в нём. Она постоянно спотыкалась о край ковра между кухней и прихожей и ненавидела эту необходимость спать втроём в одной маленькой комнате.

Казалось, она ненавидела и свою дочь, которая с каждым годом всё больше напоминала ей саму себя. С детства Саша «летала в облаках» и наполняла свою жизнь выдуманными деталями, несуществующими событиями, воображаемыми друзьями. Она росла в собственном мире и всегда со своим мнением, чем очень злила гостей, появлявшихся в мамином доме.

В тот день, когда Александра впервые сбежала из дома, она плохо себя чувствовала, мучилась от головной боли и тошноты. Мама, готовясь к очередному пьяному торжеству, попросила дочь разделать курицу.

— Вот тебе, — Наталья бросила тушу курицы прямо на подушку перед носом Саши.
— Мама, я не могу сейчас, мне плохо.
— Иди и разрежь, я сейчас занята, — настаивала мама.

Саша схватила пакет и направилась в кухню. Сомкнула губы, пытаясь сдержать тошноту, но как только схватила курицу за лапы и увидела стекающую кровь, не стерпела и выпустила подошедшую рвоту прямо в раковину.

— Ты что? Ты что?! — Наталья подбежала и дала дочке несколько подзатыльников. — Прямо на курицу! Иди нахер отсюда! Иди нахер!
— Мам, я… — попыталась оправдаться Саша, но, увидев лицо матери, передумала и вернулась на диван.

Через несколько минут в гостиную вернулась и Наталья: она подошла к дочери и со всей силы кинула в неё курицу.

— Мама! — вскочила Саша. — Ты что?!

Подвыпившая мать бросилась на дочь с кулаками. Саша не выдержала и оттолкнула её:

— Ещё раз, — сказала она, — тронешь меня, и я, клянусь, тебя убью.

Саша взяла большой рюкзак отца, с которым тот ходил на рыбалку, и на глазах удивлённой матери закинула туда все свои вещи.

— Ну и куда ты пойдёшь, глупая, ну и куда ты пойдёшь? — крикнула напоследок мама. — Вернись, дурочка!

***

Последнее, что Александра запомнила о родном городе, — сидящий на лавочке старик. Шесть лет тому назад она приехала в Челны, чтобы поговорить с мамой, бросившей пить, и подняться на третий этаж, в квартиру, где её когда-то изнасиловали.

В течение недели она сидела на качелях на детской площадке и высматривала: она не помнила лица и имени главного насильника, но хорошо помнила лицо и имя его второй половины. Особенно врезались в память её длинные, густые светлые волосы, которые та постоянно расчёсывала.

На третьи сутки наблюдений всё стало ясно: вот она с детьми — это мальчик и девочка — выходит каждое утро в 7:05, возвращается домой то в 8:15, то в 8:45. Весь день сидит дома и выходит из него в 11:30, чтобы забрать младшего сына из школы.

Поразительно, думала Саша, их дети так выросли! Казалось, между тем утром и сегодняшним днём прошло совсем немного времени, их дети словно вчера стучались к ней в комнату и играли с её дешёвой бижутерией, а теперь они с ранцами, в чёрных туфлях бегут в школу, доедая на ходу яблоки.

Мужчину же, который много лет тому назад залез к ней под одеяло, она распознала не сразу. Саша боялась, что не узнает их или что женщина давно вышла замуж за другого, но нет: несмотря ни на что они по-прежнему были одной семьёй.

Саша сидела на лавочке и смотрела то в телефон, то в книжку либо сверлила глазами знакомых ей людей. Никто так и не обратил на неё внимания, кроме одного старика.

Олег Евгеньевич, который обычно сидел около подъезда, однажды подошёл к ней и спросил, кто она такая.

— Я пытаюсь найти одного человека, — ответила Александра.
— Я смотрю на вас каждый день, — продолжил Олег Евгеньевич и показал тростью на деревянную лавку.
— Я вас тоже видела, — ответила Саша дружелюбно.
— Кого вы ищете? Я знаю здесь всех.

И Саша рассказала всё, что помнила: мужчина был высоким и худым, у него были тёмные волосы и руки пахли бензином.

— Узнали его? — она усмехнулась и посмотрела на старика.

И старик узнал не только мужчину, но и её.

— Он ваш друг? — уточнил Олег Евгеньевич.

Александра посмотрела на старика и покачала головой:

— Нет.
— У него есть жена и дети. Хорошие ребята.

Александра кивнула.

— Это Костя, — сказал он. — Что вы хотите сделать?
— Задать несколько вопросов.
— Ему?
— Нет.
— Кристине?
— Да, ей.
— А она что вам сделала?
— Ничего не сделала.

Оба задумались.

— Я вас узнал. Я слышал ваш крик, звонил в дверь, потом видел вас внизу.
— Так это были вы?
— Да.

Олег Евгеньевич достал сигарету:

— Угостить?
— У меня свои.

Александра тоже достала сигарету и закурила.

— Хотите отомстить? — догадался старик.

Девушка улыбнулась:

— Извините, я пойду.

ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ ЛЕЗУТ В РОТ И ЗАСОРЯЮТ СТОК

На следующий день Александра снова вернулась, только в этот раз села на лавочку прямо около подъезда. Кристина как раз возвращалась домой. Она прошла в подъезд, и Саша последовала за ней.

Внутри подъезда всё выглядело привычно: на входе розовая коляска для очередного новорождённого младенца, отколотые бетонные ступеньки, серый грязный пол и несколько надписей чёрным маркером.

Саша шла следом за Кристиной, которая ни разу за всё время не обернулась. Вместе они поднялись на третий этаж. Кристина достала ключ — Саша достала из пакета ножницы, Кристина открыла дверь и шагнула внутрь — Саша рукой задержала дверь и сделала шаг в квартиру.

— Что такое? — удивлённо обернулась Кристина.

Она посмотрела на Сашу, но не сразу признала её.

— Кто…
— Не узнала? Серьёзно?

Кристина испуганно попятилась:

— Саша… Зачем? Что ты? — она посмотрела на ножницы в Сашиных руках и побежала в гостиную. — Саша!
— Не переживай, я тебя не убью. Твой муж ведь тоже меня тогда не убил. Подумаешь, трахнул пару раз — ты ведь именно так мне тогда сказала?

***

Саша долго вглядывалась в зеркало: лицо опухло, левый глаз еле открывался, мелкие тонкие царапины превратились в красные раны по всему телу, между ног все болело.

Она присела на край кровати и ещё раз взглянула на себя. Звонить в милицию было неловко, рассказывать маме стыдно, друзьям тоже. Александра очень надеялась, что пройдёт время и тело обо всем забудет. Этого не случилось ни через неделю, ни через пару месяцев — никогда. Но Александра об этом ещё не знала.

Всё, что она знала, — это то, что сегодня и завтра ей придётся как-то жить, выходить из комнаты, наливать себе чай в ту самую стеклянную кружку, ложиться в ту самую одноместную пружинистую постель, сталкиваться плечом с женой того самого мужчины.

Было ощущение загнанного в угол зверя: денег на переезд у неё не было, додуматься о том, чтобы их у кого-нибудь занять, она почему-то не могла, попросить вернуть деньги тоже, особенно после обвинения, брошенного Кристиной в её адрес. Вместо злости и ненависти Саша чувствовала вину за то, что ходит по их дому и смущает всех своим видом.

Когда отеки немного спали, Александра вышла на улицу, чтобы сходить в аптеку. Она спустилась вниз и увидела деда, сидящего на лавке.

— Можно сигарету?
— Конечно. — Олег Евгеньевич вытащил сигарету и посмотрел на её опухшее лицо. — А вы новенькая? Что-то я вас не видел раньше.
— Да. Но я скоро съеду.
— А из какой вы квартиры?
— Снимаю комнату у Р*****х.
— Ааа, хорошая семья.

Саша молча кивнула головой.

— Извините, мне пора.

Она дошла до аптеки и купила средство от синяков и несколько упаковок обезболивающего.

— Что-нибудь посильнее, — попросила она фармацевта.
— Найди себе другого мужика, а от этого, — показала пальцем на глаз, — уходи. Молодая ещё, жизнь только начинается. Никакие таблетки потом не спасут.

Второй раз за день Саше оставалось лишь молча кивнуть.

Она подошла к дому, поднялась до квартиры, открыла дверь, прошла в свою комнату и достала мазь. Мазь свернулась внутри, тогда Саша отбросила тюбик в сторону, выпила две таблетки и снова легла на кровать.

Десять дней она пролежала в комнате лицом в подушку, потом встала с постели, достала любимый отцовский рюкзак, сложила вещи и с шумом вынесла сумку в коридор.

На грохот из гостиной вышла Кристина.

— Уезжаешь?
— Да.
— Ну наконец-то.

Александра обернулась:

— Надеюсь, твой муж скоро сдохнет.
— Ну трахнул он тебя, — сказала она, — но ведь не убил!
— Повтори это своей дочери.
— Замолчи, сука! Замолчи! — Кристина хотела броситься на Александру с кулаками, но та уже вышла из квартиры.

Женщина заревела так громко, что Саша, быстро сбегая по ступенькам вниз, слышала её ор до самого выхода.

На лавочке к очередным женским крикам прислушивался и Олег Евгеньевич, с которым она снова столкнулась.

— Съезжаешь?
— Да.
— Это хорошо! С Богом!

***

Кристина потом расскажет Саше, что никогда о ней не забывала, боялась столкнуться с ней на улице, увидеть своё имя на страницах местных газет, боялась, что однажды к ним придёт милицейский наряд и все вокруг узнают о них правду.

Вначале Кристина ненавидела Сашу, но потом возненавидела себя. Много раз она задавала себе вопросы о том, как нужно было поступить правильно, почему вместо того, чтобы помочь беззащитной девушке, она выбрала спасение своей семьи.

Она познакомилась с Костей в семнадцать, родила первого ребёнка в восемнадцать, вышла замуж в двадцать. Её муж всегда был властным человеком: запрещал ей выходить из дома без разрешения, запрещал носить короткие юбки и стричь волосы, заставлял расчёсывать их несколько раз в день.

— Какие же они у тебя красивые, — говорил он, часами перебирая прядь за прядью.

Кристина же их ненавидела: длинные волосы лезли в рот и засоряли сток в ванне.

Она была в финансовой зависимости от своего супруга: никогда не работала и, кажется, никогда этого не хотела. Она была занята родами, воспитанием детей, стиркой, глажкой и круглогодичным обслуживанием супруга.

В тот день Кристина как ни в чем не бывало зашла в квартиру, повесила сумку на крючок и остановилась: слышалась возня. Звуки раздавались из комнаты Александры. Кристина подошла к двери в комнату, распахнула её и увидела то, чего никогда не могла себе представить: голую спину с острыми торчащими лопатками и сперму на пояснице девушки, которая снимала у них квартиру.

Костя выбежал из комнаты, и Кристина пошла за ним.

Через какое-то время кто-то несколько раз позвонил в дверь.

— Да? — спросила она.
— У вас все в порядке? — говорили за дверью. — Это я, Олег, этажом ниже. У вас все в порядке?
— Все хорошо, Олег Евгеньевич.
— А то я слышал крики. Подумал, вдруг… А вы слышали крики?
— Нет, никаких криков не было. Спасибо, Олег Евгеньевич, за беспокойство. Мне нужно к детям, — соврала, ведь дети давно уже были в саду. — Извините.
— Доброго утра вам, Кристина, — пожелал сосед. — Доброго утра.

Утро было мерзким, пропахшим кислым потом и горячим душным воздухом.

***

— Не переживай, я тебя не убью, — говорила Александра, двигаясь прямо на Кристину. — Твой муж ведь тоже меня не убил, подумаешь, трахнул пару раз, ты ведь именно так мне тогда сказала?

— Прости, Саша, прости.

Но Саша отрицательно покачала головой:

— Нет. Ладно, твой муж — урод, а ты… ты должна была вызывать милицию, чтобы твоего ублюдка посадили в тюрьму. Я ничего не соображала тогда, ничего не чувствовала, кроме унижения и боли. Я живу в аду уже много лет.

Саша огляделась. В их доме практически ничего не изменилось: те же обои, тот же диван, те же статуэтки и даже фотографии детей не изменились.

Саша прекрасно помнила свою комнату: как только откроешь дверь, можно увидеть кровать, прижатую к левой стенке, впритык к ней — старый кухонный стол у окна с видом на серую дорогу. На столе раньше стоял электрический чайник, лежала упаковка дешёвого чёрного чая в пакетиках, стеклянная чашка, ложка, глубокая миска, из которой Саша ела и салат, и суп, и второе. Напротив стола небольшой комод, в котором лежала её одежда. Дверь запиралась на непрочный замок, совершенно, как оказалось, бесполезный. Немного времени потребовалось хозяину дома, чтобы его сломать и залезть к ней под одеяло.

— Уф, — вздохнула Саша. — Как будто вчера это было, да?

Кристина кивнула, а Саша продолжила:

— Я потом много всего изучила о том, как надо себя вести в таких ситуациях. Звонить в полицию, не ходить в ванную до их приезда и до медэкспертизы. Довольно странно, правда, что нужно ходить обслюнявленной и обконченной насильником целый день, но так надо, надо, конечно. Мы все ведём себя одинаково: никого не обвиняем, кроме самих себя.

Ну в чём, скажи, — она вытянула кресло в центр гостиной и усадила в него испуганную Кристину, — я могла быть виноватой? Я спала! — Саша заплакала. — Я ведь просто спала!!!

Кристина тоже заплакала, бормоча, что очень долго ждала этой встречи и ей есть, что сказать и за что извиниться.

Саша выслушала Кристину, а потом продолжила:

— Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни потом — никогда. Каждый раз я видела тебя вот здесь с мамой, подслушивала ваши разговоры, а ты сидела, расчёсывая свои волосы, и рассуждала, как от меня поскорее избавиться.

Саша взяла ножницы и отстригла густую копну волос.

— Так-то лучше, — заявила она.
— Он меня убьёт… Он меня убьёт. — Кристина обхватила голову руками и побежала к зеркалу. — Он же меня убьёт!
— Что ж, тогда тебе нужно от него уходить, — равнодушно сказала Саша. Затем добавила: — Не переживай, — и вышла из квартиры.

— Подумаешь, трахнул пару раз

Около подъезда на лавочке сидел Олег Евгеньевич.

— Довольна? — спросил он.
— Вообще-то нет.
— Легче не стало?
— Нет, — повторила она, желая быстрее уйти.

Старик пошёл за ней:

— Пойдём провожу.

Александра шла рядом с Олегом Евгеньевичем, чувствуя себя опустошённой. Осуществление долгожданной мести не принесло облегчения. Она прошла мимо цветущих кустарников, от которых весь асфальт был покрыт белыми маленькими шариками, и внезапно остановилась.

— Что такое?

Александра пожала плечами и извинилась:

— Простите, мне нужно идти.

Она резко ускорила шаг и пошла в сторону дома. По дороге она не могла отделаться от мыслей о Кристине и о том, что запустила новую волну насилия.

«Это никогда не закончится», — подумала Саша и зашла домой; там на старом диване перед большим телевизором лежала мама.

— Привет, доча! — сказала она.

Саша уселась на пол и посмотрела вокруг. Не многое изменилось за эти годы, кроме того, что из родного дома исчезли старый ковёр, старые обои и бутылки тёплой водки.

— Всё хорошо? — спросила Наталья.
— Не всё, но многое, — ответила дочка и взяла маму руку. — Пора уезжать.