Осенью 2018 года Диана Садреева оказалась в подвале подросткового клуба вместе с женщиной и двумя её детьми: та сбежала от супруга, который держал в страхе всю семью. История Нади положила начало исследованию темы домашнего насилия, и в течение месяца автор собирала историй людей, ставших объектами жестокости и издевательств со стороны собственных мужей, жён, матерей и близких родственников. Из них автор самиздата выбрала пять и не только записала их со слов жертв и свидетелей, но и тщательно реконструировала обстоятельства и детали травматического опыта по воспоминаниям, семейным фотографиям и сохранившимся фрагментам переписки. История Александры, сбежавшей из круга домашнего насилия в своей семье, чтобы стать жертвой в чужом доме, — вторая в цикле «Крик за стеной».
Олег Евгеньевич проснулся от громкого крика. Обычно он вставал ровно в восемь, умывался, принаряжался, раскладывал свои монетки на столе, потом рукой смахивал их в одну кучу и выходил на маленький блошиный рынок, расположенный около центрального городского базара. Нумизматикой в Челнах мало кто интересовался, но иногда забегали растрёпанные мальчишки, которым он был искренне рад и которые напоминали ему, семидесятилетнему старику, о молодости и первом знакомстве со старинными монетами, шахматами и книгами.
Но сегодня его утро началось не так: где-то в пространстве раздался первый женский крик, потом второй.
— Показалось, что ли? — задал он себе вопрос, смял подушку руками и продолжил спать.
Но по трубам снова раздался гул:
— Не надо! Не надо!
Потом опять:
— Пожалуйста, нет! Нееееет!
Олег Евгеньевич вскочил с кровати, взял со спинки стула халат, укутал тело в белую махру и прошёл на кухню. Его квартира погружалась то в крики, то в яростную тишину. Покурив в форточку, он, как был, в трусах, майке, халате и тапочках на босу ногу, вышел на лестничную площадку, но оттуда криков слышно не было. Олег Евгеньевич потоптался на месте, посмотрел на свою дверь и хотел уже вернуться домой, но подумал: «А вдруг кого убили?» — и поднялся по ступеням на этаж выше.
Он постучался к соседям, милому семейству с длинноволосой хозяйкой квартиры, её трудолюбивым супругом и двумя маленькими детьми.
— Да? — раздался голос за дверью.
— У вас всё в порядке? — спросил старик. — Это я, Олег, этажом ниже. У вас всё в порядке?
— Всё хорошо, Олег Евгеньевич.
— А то я слышал крики. Подумал, вдруг… А вы слышали крики?
— Нет, — женщина продолжала говорить за закрытой дверью, — никаких криков не было. Спасибо, Олег Евгеньевич, за беспокойство. Мне нужно к детям. Извините.
— Доброго утра вам, Кристина. Доброго утра.
Тогда мужчина постучал и в другие квартиры, жители которых, неожиданно проснувшиеся, вначале не понимали, о чём идёт речь, потом уверенно говорили, что ничего не слышали.
Олег Евгеньевич спустился к соседям с нижнего этажа. Кто-то ещё спал, кто-то не открыл дверь, кто-то тоже что-то слышал: крик громкий, голос женский, потом резко появившаяся тишина.
— Ничего не понимаю, было или не было, — сказал старик сам себе, вернулся домой, заварил чай и сделал пару глотков. Ещё несколько часов он растерянно ходил из одной комнаты в другую.
Олега Евгеньевича знал весь дом, он пользовался уважением у соседей: в скандалах никогда не участвовал, но говорил всегда то, что думает, примирял заклятых врагов и не вмешивался в бесполезные конфликты. Человеком он был принципиальным и деликатным.
Чуть нервничая, Олег Евгеньевич набрал номер участкового.
— Тимур Альбертович, я вот… крики тут слышал. Соседей бы опросить? Может, случилось чего?
Тимур Альбертович, толстый участковый, засмеялся:
— Да это глюки у тебя, Олег Евгеньевич, скорей всего. С чего бы это людям визжать по утрам? Если только от любви! Послышалось, наверное. Возраст-то уже не молоденький.
— Со слухом у меня всё в порядке, — старик оскорбился, но продолжил: — Не мешало бы тебе делом заняться, а не пиво с местными алкашами в их притонах распивать.
— Олег Евгеньевич, не борзей.
— А я и не борзею. Опрашивать будешь людей или нет, спрашиваю? Разбираться будешь?
— Да опрошу, опрошу, приду, — недовольно ответил жирный участковый, — ты только, Евгенич, все равно к лору сходи. Не помешает.
Олег Евгеньевич недовольно сморщился и бросил трубку.
Он взял смятую пачку сигарет, вышел из дома, стряхнул грязь со старой лавочки возле подъезда и уселся ждать.
— Не придёт ведь, зараза, не придёт, — подумал он об участковом и чиркнул спичкой.
Александра сидела в ванной комнате уже час. В гостиной в это время находились две обеспокоенные женщины: Кристина и её мама Фарида Рашидовна.
— Она тебе хоть что-нибудь сказала? — спросила Фарида Рашидовна, откидываясь на спинку низкого старого кресла.
— Да ничего не говорила, мам! — крикнула молодая девушка и подошла к окну. — Она не вылезает оттуда! Лишь бы вены себе не перерезала. Только трупов в ванной нам не хватает.
— Милиция нам в доме точно не нужна.
— Может, вытащить её оттуда как-нибудь? Постучаться там…
— Не знаю, не знаю. С одной стороны, хорошо, что она мыться полезла. Ну муженёк… Ну удружил…
— Мам!
— А что «мам»? Где он сейчас?
— На работе.
— На работе! Девчонку — того, а сам на работу пошёл как ни в чем не бывало. Говорила я тебе, что не надо с ним связываться.
— Ну мам! Ну хватит! И так тошно.
Обе замолчали и задумались.
— Нет, мам, правда, может, постучаться к ней?
— Попробуй.
Кристина подошла к двери:
— Александра, вы как там? Всё хорошо у вас? — Кристина несколько минут потопталась у двери и ушла без ответа.
Двадцатилетняя девушка по имени Александра продолжала сидеть в горячей ванне, обхватив ноги руками. Первые полчаса она тщательно намыливала своё тело, чтобы смыть с лица, шеи и спины мужскую сперму и слюни. Затем она набрала полную ванну воды, стараясь ни о чем не думать. Она ещё не совсем осознала то, что случилось с ней этим утром. Помнила только детали: как проснулась от внезапного прикосновения к своей ноге и подумала, что это муха, которую можно смахнуть рукой, но неожиданно её кисть перехватило что-то очень сильное и мощное. Она попыталась вскочить, но мужское тело навалилось на её, а шершавая ладонь, пропахшая бензином, крепко сжала рот. Потом — это она тоже помнила очень хорошо — она схватила телефон и несколько раз ударила его по лицу, он вырвал телефон из рук, она закричала и за крик получила несколько пощёчин. Ей удалось схватить чайную чашку со стола и снова ударить — и снова получить несколько ударов по голове её же бокалом. Она сопротивлялась, как могла, но он, конечно же, всё равно стянул свои семейные трусы, перевернул её на живот и приступил к тому, за чем приходил. Она лежала лицом в матрац, со сцепленными сзади руками, пытаясь драться, кричать и плакать, но мужчина ещё долго не мог остановиться.
Он прекратил только тогда, когда пришла его жена. Она зашла в комнату молодой квартирантки и увидела своего мужа: тот стоял на коленях, опираясь рукой о худую поясницу. Что было потом, Саша не помнит: ни того, как он с неё слез и пропал из комнаты, ни того, как она встала и прошла в ванную, ни того, какими глазами смотрела на неё Кристина, чей муж насиловал Сашу, пока жена отводила детей в сад.
Когда в дверь ванной комнаты снова постучали, она ещё немного посидела в воде, затем встала, насухо вытерлась, вернулась в свою маленькую съёмную комнату, упала на мягкую кровать и уснула.
Через несколько часов в комнату зашла Кристина и тоже потрогала её за ногу:
— Что случилось?
Александра села.
— Он пришёл в комнату, пока я спала.
— Ты, наверное, подавала ему какие-то знаки? Ты флиртовала с ним?
— Нет, я его видела всего несколько раз мельком, возвращаясь после работы. Никогда не флиртовала, никогда, ничего вообще.
— Хорошо, — сказала Кристина. Она помолчала немного, а потом тихо спросила: — Тебе есть куда уехать?
Александра растерялась:
— У меня сейчас нет денег на то, чтобы куда-нибудь уехать. Я только что отдала вам за квартиру.
— Хорошо, я поняла, — снова повторила Кристина и, аккуратно прикрывая дверь, тихо произнесла: — Тебе просто нужны деньги, я тебя поняла.
Несколько секунд Саша пыталась понять, в чем её попытались обвинить, и когда до неё дошло, она крикнула:
— Не нужны мне твои деньги!
Александра стянула с себя футболку и штаны, встала с кровати и подошла к зеркалу: левый глаз заплыл, шея и плечи были искусаны, соски болели, а ногти на руках были сломаны.
В первый раз Саша ушла из дома в шестнадцать лет.
Родители Александры, Наталья и Альберт, много пили и часто дрались: зачинщицей ссор и драк чаще всего была её мама, которая не умела справляться с эмоциями. Она мечтала стать известной художницей, но вместо этого встала за кассу в фотоателье. Она злилась на своего супруга, который месяцами мог лежать на диване без работы и средств к существованию. Тогда семья из трёх человек жила на зарплату в семь тысяч рублей и еле-еле сводила концы с концами. Наталья ненавидела бедность, свой дом и пустой холодильник в нём. Она постоянно спотыкалась о край ковра между кухней и прихожей и ненавидела эту необходимость спать втроём в одной маленькой комнате.
Казалось, она ненавидела и свою дочь, которая с каждым годом всё больше напоминала ей саму себя. С детства Саша «летала в облаках» и наполняла свою жизнь выдуманными деталями, несуществующими событиями, воображаемыми друзьями. Она росла в собственном мире и всегда со своим мнением, чем очень злила гостей, появлявшихся в мамином доме.
В тот день, когда Александра впервые сбежала из дома, она плохо себя чувствовала, мучилась от головной боли и тошноты. Мама, готовясь к очередному пьяному торжеству, попросила дочь разделать курицу.
— Вот тебе, — Наталья бросила тушу курицы прямо на подушку перед носом Саши.
— Мама, я не могу сейчас, мне плохо.
— Иди и разрежь, я сейчас занята, — настаивала мама.
Саша схватила пакет и направилась в кухню. Сомкнула губы, пытаясь сдержать тошноту, но как только схватила курицу за лапы и увидела стекающую кровь, не стерпела и выпустила подошедшую рвоту прямо в раковину.
— Ты что? Ты что?! — Наталья подбежала и дала дочке несколько подзатыльников. — Прямо на курицу! Иди нахер отсюда! Иди нахер!
— Мам, я… — попыталась оправдаться Саша, но, увидев лицо матери, передумала и вернулась на диван.
Через несколько минут в гостиную вернулась и Наталья: она подошла к дочери и со всей силы кинула в неё курицу.
— Мама! — вскочила Саша. — Ты что?!
Подвыпившая мать бросилась на дочь с кулаками. Саша не выдержала и оттолкнула её:
— Ещё раз, — сказала она, — тронешь меня, и я, клянусь, тебя убью.
Саша взяла большой рюкзак отца, с которым тот ходил на рыбалку, и на глазах удивлённой матери закинула туда все свои вещи.
— Ну и куда ты пойдёшь, глупая, ну и куда ты пойдёшь? — крикнула напоследок мама. — Вернись, дурочка!
Последнее, что Александра запомнила о родном городе, — сидящий на лавочке старик. Шесть лет тому назад она приехала в Челны, чтобы поговорить с мамой, бросившей пить, и подняться на третий этаж, в квартиру, где её когда-то изнасиловали.
В течение недели она сидела на качелях на детской площадке и высматривала: она не помнила лица и имени главного насильника, но хорошо помнила лицо и имя его второй половины. Особенно врезались в память её длинные, густые светлые волосы, которые та постоянно расчёсывала.
На третьи сутки наблюдений всё стало ясно: вот она с детьми — это мальчик и девочка — выходит каждое утро в 7:05, возвращается домой то в 8:15, то в 8:45. Весь день сидит дома и выходит из него в 11:30, чтобы забрать младшего сына из школы.
Поразительно, думала Саша, их дети так выросли! Казалось, между тем утром и сегодняшним днём прошло совсем немного времени, их дети словно вчера стучались к ней в комнату и играли с её дешёвой бижутерией, а теперь они с ранцами, в чёрных туфлях бегут в школу, доедая на ходу яблоки.
Мужчину же, который много лет тому назад залез к ней под одеяло, она распознала не сразу. Саша боялась, что не узнает их или что женщина давно вышла замуж за другого, но нет: несмотря ни на что они по-прежнему были одной семьёй.
Саша сидела на лавочке и смотрела то в телефон, то в книжку либо сверлила глазами знакомых ей людей. Никто так и не обратил на неё внимания, кроме одного старика.
Олег Евгеньевич, который обычно сидел около подъезда, однажды подошёл к ней и спросил, кто она такая.
— Я пытаюсь найти одного человека, — ответила Александра.
— Я смотрю на вас каждый день, — продолжил Олег Евгеньевич и показал тростью на деревянную лавку.
— Я вас тоже видела, — ответила Саша дружелюбно.
— Кого вы ищете? Я знаю здесь всех.
И Саша рассказала всё, что помнила: мужчина был высоким и худым, у него были тёмные волосы и руки пахли бензином.
— Узнали его? — она усмехнулась и посмотрела на старика.
И старик узнал не только мужчину, но и её.
— Он ваш друг? — уточнил Олег Евгеньевич.
Александра посмотрела на старика и покачала головой:
— Нет.
— У него есть жена и дети. Хорошие ребята.
Александра кивнула.
— Это Костя, — сказал он. — Что вы хотите сделать?
— Задать несколько вопросов.
— Ему?
— Нет.
— Кристине?
— Да, ей.
— А она что вам сделала?
— Ничего не сделала.
Оба задумались.
— Я вас узнал. Я слышал ваш крик, звонил в дверь, потом видел вас внизу.
— Так это были вы?
— Да.
Олег Евгеньевич достал сигарету:
— Угостить?
— У меня свои.
Александра тоже достала сигарету и закурила.
— Хотите отомстить? — догадался старик.
Девушка улыбнулась:
— Извините, я пойду.
На следующий день Александра снова вернулась, только в этот раз села на лавочку прямо около подъезда. Кристина как раз возвращалась домой. Она прошла в подъезд, и Саша последовала за ней.
Внутри подъезда всё выглядело привычно: на входе розовая коляска для очередного новорождённого младенца, отколотые бетонные ступеньки, серый грязный пол и несколько надписей чёрным маркером.
Саша шла следом за Кристиной, которая ни разу за всё время не обернулась. Вместе они поднялись на третий этаж. Кристина достала ключ — Саша достала из пакета ножницы, Кристина открыла дверь и шагнула внутрь — Саша рукой задержала дверь и сделала шаг в квартиру.
— Что такое? — удивлённо обернулась Кристина.
Она посмотрела на Сашу, но не сразу признала её.
— Кто…
— Не узнала? Серьёзно?
Кристина испуганно попятилась:
— Саша… Зачем? Что ты? — она посмотрела на ножницы в Сашиных руках и побежала в гостиную. — Саша!
— Не переживай, я тебя не убью. Твой муж ведь тоже меня тогда не убил. Подумаешь, трахнул пару раз — ты ведь именно так мне тогда сказала?
Саша долго вглядывалась в зеркало: лицо опухло, левый глаз еле открывался, мелкие тонкие царапины превратились в красные раны по всему телу, между ног все болело.
Она присела на край кровати и ещё раз взглянула на себя. Звонить в милицию было неловко, рассказывать маме стыдно, друзьям тоже. Александра очень надеялась, что пройдёт время и тело обо всем забудет. Этого не случилось ни через неделю, ни через пару месяцев — никогда. Но Александра об этом ещё не знала.
Всё, что она знала, — это то, что сегодня и завтра ей придётся как-то жить, выходить из комнаты, наливать себе чай в ту самую стеклянную кружку, ложиться в ту самую одноместную пружинистую постель, сталкиваться плечом с женой того самого мужчины.
Было ощущение загнанного в угол зверя: денег на переезд у неё не было, додуматься о том, чтобы их у кого-нибудь занять, она почему-то не могла, попросить вернуть деньги тоже, особенно после обвинения, брошенного Кристиной в её адрес. Вместо злости и ненависти Саша чувствовала вину за то, что ходит по их дому и смущает всех своим видом.
Когда отеки немного спали, Александра вышла на улицу, чтобы сходить в аптеку. Она спустилась вниз и увидела деда, сидящего на лавке.
— Можно сигарету?
— Конечно. — Олег Евгеньевич вытащил сигарету и посмотрел на её опухшее лицо. — А вы новенькая? Что-то я вас не видел раньше.
— Да. Но я скоро съеду.
— А из какой вы квартиры?
— Снимаю комнату у Р*****х.
— Ааа, хорошая семья.
Саша молча кивнула головой.
— Извините, мне пора.
Она дошла до аптеки и купила средство от синяков и несколько упаковок обезболивающего.
— Что-нибудь посильнее, — попросила она фармацевта.
— Найди себе другого мужика, а от этого, — показала пальцем на глаз, — уходи. Молодая ещё, жизнь только начинается. Никакие таблетки потом не спасут.
Второй раз за день Саше оставалось лишь молча кивнуть.
Она подошла к дому, поднялась до квартиры, открыла дверь, прошла в свою комнату и достала мазь. Мазь свернулась внутри, тогда Саша отбросила тюбик в сторону, выпила две таблетки и снова легла на кровать.
Десять дней она пролежала в комнате лицом в подушку, потом встала с постели, достала любимый отцовский рюкзак, сложила вещи и с шумом вынесла сумку в коридор.
На грохот из гостиной вышла Кристина.
— Уезжаешь?
— Да.
— Ну наконец-то.
Александра обернулась:
— Надеюсь, твой муж скоро сдохнет.
— Ну трахнул он тебя, — сказала она, — но ведь не убил!
— Повтори это своей дочери.
— Замолчи, сука! Замолчи! — Кристина хотела броситься на Александру с кулаками, но та уже вышла из квартиры.
Женщина заревела так громко, что Саша, быстро сбегая по ступенькам вниз, слышала её ор до самого выхода.
На лавочке к очередным женским крикам прислушивался и Олег Евгеньевич, с которым она снова столкнулась.
— Съезжаешь?
— Да.
— Это хорошо! С Богом!
Кристина потом расскажет Саше, что никогда о ней не забывала, боялась столкнуться с ней на улице, увидеть своё имя на страницах местных газет, боялась, что однажды к ним придёт милицейский наряд и все вокруг узнают о них правду.
Вначале Кристина ненавидела Сашу, но потом возненавидела себя. Много раз она задавала себе вопросы о том, как нужно было поступить правильно, почему вместо того, чтобы помочь беззащитной девушке, она выбрала спасение своей семьи.
Она познакомилась с Костей в семнадцать, родила первого ребёнка в восемнадцать, вышла замуж в двадцать. Её муж всегда был властным человеком: запрещал ей выходить из дома без разрешения, запрещал носить короткие юбки и стричь волосы, заставлял расчёсывать их несколько раз в день.
— Какие же они у тебя красивые, — говорил он, часами перебирая прядь за прядью.
Кристина же их ненавидела: длинные волосы лезли в рот и засоряли сток в ванне.
Она была в финансовой зависимости от своего супруга: никогда не работала и, кажется, никогда этого не хотела. Она была занята родами, воспитанием детей, стиркой, глажкой и круглогодичным обслуживанием супруга.
В тот день Кристина как ни в чем не бывало зашла в квартиру, повесила сумку на крючок и остановилась: слышалась возня. Звуки раздавались из комнаты Александры. Кристина подошла к двери в комнату, распахнула её и увидела то, чего никогда не могла себе представить: голую спину с острыми торчащими лопатками и сперму на пояснице девушки, которая снимала у них квартиру.
Костя выбежал из комнаты, и Кристина пошла за ним.
Через какое-то время кто-то несколько раз позвонил в дверь.
— Да? — спросила она.
— У вас все в порядке? — говорили за дверью. — Это я, Олег, этажом ниже. У вас все в порядке?
— Все хорошо, Олег Евгеньевич.
— А то я слышал крики. Подумал, вдруг… А вы слышали крики?
— Нет, никаких криков не было. Спасибо, Олег Евгеньевич, за беспокойство. Мне нужно к детям, — соврала, ведь дети давно уже были в саду. — Извините.
— Доброго утра вам, Кристина, — пожелал сосед. — Доброго утра.
Утро было мерзким, пропахшим кислым потом и горячим душным воздухом.
— Не переживай, я тебя не убью, — говорила Александра, двигаясь прямо на Кристину. — Твой муж ведь тоже меня не убил, подумаешь, трахнул пару раз, ты ведь именно так мне тогда сказала?
— Прости, Саша, прости.
Но Саша отрицательно покачала головой:
— Нет. Ладно, твой муж — урод, а ты… ты должна была вызывать милицию, чтобы твоего ублюдка посадили в тюрьму. Я ничего не соображала тогда, ничего не чувствовала, кроме унижения и боли. Я живу в аду уже много лет.
Саша огляделась. В их доме практически ничего не изменилось: те же обои, тот же диван, те же статуэтки и даже фотографии детей не изменились.
Саша прекрасно помнила свою комнату: как только откроешь дверь, можно увидеть кровать, прижатую к левой стенке, впритык к ней — старый кухонный стол у окна с видом на серую дорогу. На столе раньше стоял электрический чайник, лежала упаковка дешёвого чёрного чая в пакетиках, стеклянная чашка, ложка, глубокая миска, из которой Саша ела и салат, и суп, и второе. Напротив стола небольшой комод, в котором лежала её одежда. Дверь запиралась на непрочный замок, совершенно, как оказалось, бесполезный. Немного времени потребовалось хозяину дома, чтобы его сломать и залезть к ней под одеяло.
— Уф, — вздохнула Саша. — Как будто вчера это было, да?
Кристина кивнула, а Саша продолжила:
— Я потом много всего изучила о том, как надо себя вести в таких ситуациях. Звонить в полицию, не ходить в ванную до их приезда и до медэкспертизы. Довольно странно, правда, что нужно ходить обслюнявленной и обконченной насильником целый день, но так надо, надо, конечно. Мы все ведём себя одинаково: никого не обвиняем, кроме самих себя.
Ну в чём, скажи, — она вытянула кресло в центр гостиной и усадила в него испуганную Кристину, — я могла быть виноватой? Я спала! — Саша заплакала. — Я ведь просто спала!!!
Кристина тоже заплакала, бормоча, что очень долго ждала этой встречи и ей есть, что сказать и за что извиниться.
Саша выслушала Кристину, а потом продолжила:
— Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни потом — никогда. Каждый раз я видела тебя вот здесь с мамой, подслушивала ваши разговоры, а ты сидела, расчёсывая свои волосы, и рассуждала, как от меня поскорее избавиться.
Саша взяла ножницы и отстригла густую копну волос.
— Так-то лучше, — заявила она.
— Он меня убьёт… Он меня убьёт. — Кристина обхватила голову руками и побежала к зеркалу. — Он же меня убьёт!
— Что ж, тогда тебе нужно от него уходить, — равнодушно сказала Саша. Затем добавила: — Не переживай, — и вышла из квартиры.
Около подъезда на лавочке сидел Олег Евгеньевич.
— Довольна? — спросил он.
— Вообще-то нет.
— Легче не стало?
— Нет, — повторила она, желая быстрее уйти.
Старик пошёл за ней:
— Пойдём провожу.
Александра шла рядом с Олегом Евгеньевичем, чувствуя себя опустошённой. Осуществление долгожданной мести не принесло облегчения. Она прошла мимо цветущих кустарников, от которых весь асфальт был покрыт белыми маленькими шариками, и внезапно остановилась.
— Что такое?
Александра пожала плечами и извинилась:
— Простите, мне нужно идти.
Она резко ускорила шаг и пошла в сторону дома. По дороге она не могла отделаться от мыслей о Кристине и о том, что запустила новую волну насилия.
«Это никогда не закончится», — подумала Саша и зашла домой; там на старом диване перед большим телевизором лежала мама.
— Привет, доча! — сказала она.
Саша уселась на пол и посмотрела вокруг. Не многое изменилось за эти годы, кроме того, что из родного дома исчезли старый ковёр, старые обои и бутылки тёплой водки.
— Всё хорошо? — спросила Наталья.
— Не всё, но многое, — ответила дочка и взяла маму руку. — Пора уезжать.
