Тридцать лет подряд бойцы Ирландской республиканской армии (ИРА) взрывали Лондон, добиваясь вывода британских войск из Северной Ирландии. Столица Великобритании пережила сотни взрывов и покушений на членов правительства, пока повстанцы придумывали всё новые способы пробиться через стену невозмутимости истеблишмента. Автор подкаста «Синий бархат» Егор Сенников рассказывает, как бесконечная герилья трансформировала город, стала частью его жизни и наполнила карманы туристов фантиками.
Запах гари. Серое здание с выбитыми окнами, разбитые витрины магазинов. Два автомобиля повреждены взрывом настолько, что сцепились друг с другом. Повсюду валяются осколки, у входа в здание что-то медленно горит. Гул полицейских сирен. По улице беспорядочно ходят люди в деловых костюмах — у многих на рубашках кровавые пятна, копоть и грязь. Отовсюду съезжаются телевизионщики и репортёры.
Обычная улица рядом с центральным уголовным судом Лондона в Олд-Бейли словно вернулась на 30 лет назад, в начало 1940-х, когда город бомбили немецкие люфтваффе. Около двух сотен раненых (примерно пара десятков — тяжело), один погибший из-за сердечного приступа.
Полицейские обыскивают улицу на предмет других взрывных устройств, но движение не перекрыто, и десятки прохожих смотрят на изуродованную улицу. Журналист интересуется у очевидца:
— Где вы находились во время взрыва бомбы?
— Я только вышел из офиса, вот тут напротив… И пошёл вниз по дороге, там была припаркована моя машина. И я как раз подходил к ней и услышал громкий «бум».
Так 8 марта 1973 года в 14:49 по местному времени в столице Великобритании началась война. Грохот от взрыва был слышен по всему центральному Лондону — его услышал даже премьер-министр Эдвард Хит, который в тот момент находился в своей резиденции на Даунинг-стрит в двух километрах от места теракта.
Первые бомбы партизанской войны, которую ирландские националисты объявили Великобритании, были заложены в автомобили. Один был припаркован у Олд-Бейли. Ещё одно устройство сработало рядом со входом в министерство сельского хозяйства. Другие два (у военной части и у Скотленд-Ярда) были вовремя обнаружены и обезврежены полицией. Пострадавших было бы гораздо больше, если бы полицию не предупредил аноним с ирландским акцентом. Полиция искала рядом с судом брошенный Ford Cortina и начала эвакуацию из расположенных по соседству зданий, но бомба взорвалась прежде, чем процесс был закончен.
Это было только началом. В течение следующих тридцати лет Великобритания переживёт порядка 500 терактов, которые научат лондонцев опасаться самых безобидных объектов: почтовых ящиков, пожарных гидрантов, случайных коробок на улице. Тактика городской герильи превратит городскую инфраструктуру в минное поле, на котором погибнут и останутся искалеченными сотни гражданских. А ещё заставит туристов ходить с фантиками в карманах по полдня.
Урны как объект городской среды вообще редко вызывают у кого-то живой интерес до тех пор, пока не исчезают. В центре Лондона, и прежде всего в Сити, ещё недавно их было не так много, что вызывало постоянные жалобы и проблемы: туристы негодовали, что в Сити слишком много мусора, который пахнет и портит впечатление от города, а офисные работники говорили, что им надоело подстраиваться под часы работы мусоровозов.
Но в Лондоне дефицит урн стал результатом кровавой городской герильи, во время которой взрывались беседки в парках, стреляли из миномёта по Даунинг-стрит и подрывали этаж гостиницы, в которой остановился премьер-министр.
И хотя изобретательности террористов не было предела, война в какой момент стала настолько привычной, что на неё почти никто не обращал внимания, разве что урн стало поменьше. А жизнь — продолжалась, почти не замирая из-за терактов и взрывов.
Взрывы на Олд-Бейли хоть и шокировали многих, но не стали большим сюрпризом. Потенциальные виновники были очевидны всем — полиция, пресса и общество указывали на «Временную» Ирландскую республиканскую армию: «Они избрали своими целями армию, полицию и суды. Мы уверены, что за этим стоит ИРА», — заявляли представители полиции.
Полиция не ошибалась. Взрывы в Лондоне произошли в тот день, когда в Северной Ирландии проходил референдум, на котором жители должны были ответить на один вопрос: должна ли Северная Ирландия остаться частью Великобритании или присоединиться к Ирландии. Ирландские националисты бойкотировали голосование — и у них были на это причины.
История конфликта англичан с ирландцами насчитывает не одно столетие, но с конца 1960-х годов градус насилия в этом противостоянии повышался чуть ли не каждый месяц. Северная Ирландия полыхала, а Белфаст (столица региона) и Дерри превратились в города, где всё чаще проливалась кровь, а бомбы взрывались почти что каждую неделю. Своего пика противостояние достигло в конце января 1972 года, когда британские солдаты застрелили 13 невооружённых демонстрантов, требовавших прекращения насилия. В этот момент ирландское сопротивление приняло решение, что умирать в тишине — плохая стратегия.
Войну надо было перенести на британскую почву — чтобы дать почувствовать британскому истеблишменту ту атмосферу, в которой жили ирландцы на протяжении многих лет. Если сообщения о взрывах и убийствах в Северной Ирландии получали от силы 10–15 строчек в британских газетах, то репортажи о теракте в Лондоне попали на все первые полосы — и далеко не только в Британии.
Целью теракта не были простые люди — именно поэтому полицию предупредили о заложенной бомбе. ИРА считала необходимым ударить в самый центр британского правосудия — серое здание центрального уголовного суда в Олд-Бейли, возведённое в начале века на месте бывшей Ньюгейтской тюрьмы. И им это удалось.
Бомбы, взорвавшиеся в Лондоне, были изготовлены в Ирландии и доставлены в Англию паромом. В организации теракта приняли участие 11 человек из Белфастской бригады ИРА. Но уже в день взрыва почти все террористы были задержаны в аэропорту Хитроу — сняты с рейсов, отправлявшихся в Дублин и Белфаст. Все они были очень молодыми людьми — от 19 до 29 лет. Сбежать удалось только одному.
После не очень долгого предварительного следствия над подозреваемыми начался стремительный судебный процесс — он продлился всего 10 недель. Этого времени, впрочем, хватило для того, чтобы на суде разыгралась настоящая драма: одна из обвиняемых, 18-летняя студентка и машинистка Роузин МакНирни, пошла на сотрудничество со следствием и раскололась. Когда во время вынесения приговора выяснилось, что суд зачёл сотрудничество и оправдал Роузин, её бывшие подельники стали мрачно напевать похоронный марш из генделевской оратории «Саул», а один из них и вовсе швырнул в неё монету и проорал: «Забирай свои кровавые деньги!» В слезах Роузин покинула здание суда — впереди её ждала перемена личности, внешности и разрыв отношений со всеми близкими и родными в Белфасте.
Впрочем, остальным подрывникам пришлось ещё тяжелее: восьмерых приговорили к пожизненному заключению, ещё одного — к 15 годам тюрьмы. Покидая под конвоем здание суда, террористы вскинули кулаки в боевом приветствии. Впереди их ждали годы тюремного заключения, голодовки и постоянная борьба за свободу и выживание, которая принимала самые неожиданные формы.
Герри Келли, один из террористов, которому на момент вынесения двух пожизненных приговоров едва исполнилось 20 лет, много раз пытался сбежать из тюрьмы. Один из побегов увенчался успехом: в 1983 году из самой укреплённой и защищённой тюрьмы Британии сбежали 38 бойцов ИРА. Келли даже удалось добраться до Нидерландов, откуда его через несколько лет экстрадировали обратно — и остаток 1980-х он всё равно провёл в тюрьме.
Но всё это было потом. А тогда, в 1973 году, взрыва не то чтобы старались не замечать, но новости о нём тонули в информационном потоке. Пока в Лондоне гремели взрывы, всей остальной стране было чем заняться: её сотрясали забастовки профсоюзов — каждый раз всё более многочисленные и ожесточённые. В Великобритании, перенасыщенной внутренними конфликтами, поводов для радости и ощущения единства было не так уж много. Старалась их находить только королевская семья: чуть больше чем через неделю после взрыва у Олд-Бейли королева Елизавета открывала новый Лондонский мост и поднимала патриотический дух англичан:
«Лондонский мост — возможно, не самый длинный, высокий или широкий мост в мире. Но я, как и вы, верю, что он самый знаменитый».
Это было мило. Но шутки оказались слабым подспорьем в борьбе против бомб: следующий теракт произошёл в Лондоне меньше чем через полгода, а 1974 год вошёл в историю страны как один из самых кровопролитных в мирное время. Особо трагической страницей стал подрыв двух пабов в Бирмингеме и гибель 20 человек.
«Когда мне было 10 лет, моя мама взяла меня, мою сестру и двух наших друзей на выставку „Идеальный дом“ в „Олимпии“. Было очень приятно оказаться среди 20 000 посетителей, увидеть роскошный декор и изучать демонстрации инновационных гаджетов. В какой-то момент мы с моей подругой Таней стояли у мусорной урны и ждали, когда моя мать и её подруги вернутся из туалета.
Когда они вернулись, мы стали подниматься на эскалаторе на этаж выше. Мы вышли наверх — и в этот момент произошёл оглушительный взрыв. Людей раскидало во все стороны, всюду был дым, крики, плач, разбитое стекло и что-то похожее на потоки крови. Оказалось, что в урне, рядом с которой мы стояли, ИРА заложила бомбу».
Люди, ползающие в крови, оторванные конечности, крики о помощи, дым — такие воспоминания остались у Луиз Невин о 27 марта 1976 года. В тот день они отправились в знаменитый лондонский выставочный центр «Олимпия» — там с 1908 года, при поддержке газеты Daily Mail, ежегодно проходила выставка «Идеальный дом».
В новостном репортаже BBC о том теракте — одни вопросы, но без ответов. Как злоумышленники проникли на выставку? Как им удалось пронести с собой взрывное устройство? Полиция задним числом вводит предварительный досмотр при входе на выставку, но дело уже сделано: террорист пронёс под пальто бомбу, закинул её в урну. В результате 85 человек были ранены (из них — восемь детей), а четыре человека потеряли конечности. Дороти Ярби, проходившая мимо злополучной урны за несколько минут до взрыва, вспоминала, что «люди кричали, надеясь, что это поможет им выбраться». Ей самой пришлось переступать через тела, стараясь не смотреть под ноги: пол был в крови и плоти.
Место для удара было выбрано «идеально» — и дело не только в самой урне, на которую в холле никто не обращал внимания, но и в том, что взрыв произошёл в «Идеальном доме». Середина 1970-х годов — тяжёлое, мрачное и довольно бедное время не только для Великобритании, но и для западных стран в целом. Стагнирующая экономика, постоянно взвинчивающиеся цены, растущий уровень преступности и падение качества жизни.
На все эти трудности в Британии накладывались местные особенности: разгоревшаяся за несколько лет война с ИРА, постоянные забастовки шахтёров и тлеющие этнические конфликты. А сам Лондон за несколько лет превратился в город, в котором сложно было надеяться на безопасность: взрывы гремели на станциях метро и в пабах, в отеле «Хилтон» и на обычных улицах рядом с военными частями.
В таких декорациях выставка «Идеальный дом» казалась многим чем-то дарящим надежду на лучшее будущее и уютную, спокойную жизнь. Здесь каждый год презентовали новые приборы и устройства, облегчающие домашний быт.
В день открытия выставки в The Guardian писали об увлекательном соревновании производителей средства для мытья окон; о немецкой супертёрке, которая может делать с овощами всё что угодно; о швейцарских миксерах и блендерах. Выставка должна была длиться больше месяца, и посетить её планировали десятки тысяч человек, надеясь совершить небольшое путешествие из мрачной Британии 1970-х годов в мир идеальных фантазий для среднего класса.
Взрыв в «Олимпии» был организован очередной бригадой, заброшенной в Лондон из Ирландии, — и она действовала жёстко. Полиция не получила предупредительного звонка от террористов, что к тому моменту считалось уже сложившейся практикой на этой городской войне. Лишь после взрыва аноним с сильным ирландским акцентом позвонил в газету Sunday Mirror и заявил, что произошедшее — дело рук ИРА. «Это требование к правительству Британии: выведите войска из Северной Ирландии. Если это требование не будет выполнено, то последует ещё больше взрывов».
За три года войны ИРА совершили 287 успешных терактов на территории Великобритании. Но погибших было мало: ИРА практически всегда предупреждали о готовящемся взрыве, и полиция успевала среагировать. Взрыв в «Олимпии» же оказался самым кровавым и жестоким со времён первого удара у Олд-Бейли. В газетах по всему миру писали об ужасной атаке на Лондон, общество было в ярости, а по британской столице ходили полицейские с громкоговорителями, через которые транслировали записанное обращение:
«Леди и джентльмены! Это мягкое предупреждение городской полиции. Пожалуйста, не трогайте письма и свёртки, оставленные без присмотра. Пожалуйста, не приближайтесь к ним. В случае любых сомнений или подозрений обратитесь в полицию».
Полиция вообще старалась всеми силами показать, что ситуация под контролем и что организатор будет найден любой ценой. Уже через пару недель в прессе зазвучало имя подозреваемого в подготовке и разработке теракта: по версии полиции, за этим стоял Брендан Свордс, 34-летний офицер Ирландской республиканской армии. Полиция шла по его следу: сначала она обнаружила его последнее место жительства, затем была раскрыта подпольная фабрика, на которой, по всей видимости, была изготовлена бомба. Но дальше следствие зашло в тупик — стало понятно, что Свордс сбежал в Ирландию и спрятался в Дублине. На официальные запросы об экстрадиции ирландская полиция отвечала, что не может установить местонахождение подозреваемого. Судя по воспоминаниям людей, сотрудничавших с ИРА, Брендан был вполне активен и спустя десятилетие после теракта, раздавая указания и готовя новые взрывы.
То ли ИРА стало слишком сложно работать в Лондоне, то ли подпольщики не рассчитали информационный эффект, который вызвал взрыв в «Олимпии», но террористическая кампания остановилась практически на год. А жизнь, несмотря на все невзгоды, не замирала. Уже на следующий день после теракта в «Олимпии» на BBC One выходит репортаж, целиком посвящённый приближающемуся конкурсу «Евровидение». От Британии едет группа Brotherhood of Man с песней «Save Your Kisses for Me», выглядящая так, словно она решила собрать в себе стереотипы о семидесятых: широченные клёши, отложные лацканы рубашек, дурацкие усы и причёски, нелепые танцы. Через две недели она победила на конкурсе, а песня возглавила британский чарт по итогам года.
«Пришло время двигаться дальше,
И мне правда уже пора уходить.
Но я задерживаюсь, желая увидеть ещё одну твою улыбку.
Я люблю тебя, а пока...
Пока милый будет далеко, ты обещаешь сберечь…
...Свои поцелуи для меня? Сбереги все свои поцелуи для меня!»
«Я не хочу жить в аду,
Рассматривая стены тюремной камеры,
Я не хочу быть цифрой
В официальной статистике».
«Invisible Sun», The Police, 1981 год
Пройдут годы, и Стинг, автор песни, расскажет, что написал её, реагируя на тюремную голодовку члена ИРА Бобби Сэндса: тот требовал улучшения условий заключения. Британское правительство не отреагировало на требования Сэндса и других заключённых, присоединившихся к его протесту. В результате десять ирландских активистов умерли в тюрьме от истощения, а в Северной Ирландии вскоре после этого начались беспорядки.
Тактика британского правительства по отношению к террористической войне менялась. В 1970-е годы полиция еле поспевала за террористами, которые мастерски конспирировались, готовя одну бомбу за другой. В восьмидесятых власти решили перейти в наступление: никаких сантиментов в борьбе с врагами, никакой пощады. В интервью журналу SPIN в 1994 году члены ИРА жаловались журналисту, что новые меры по безопасности связывают их по рукам и ногам: газоанализаторы могут определить наличие взрывчатки почти где угодно, а устанавливаемые камеры мешают организации терактов и конспиративных встреч.
Семидесятые были кровавыми и шумными, но по-настоящему жёсткими оказались восьмидесятые. ИРА сменила тактику — теперь ирландцы решили брать не количеством взрывов, а информационным резонансом от атак. В 1979 году на яхте был взорван член королевской семьи и последний вице-король Индии Луис Маунтбеттен. В лондонских Гайд-парке и Риджентс-парке в результате подрыва декоративных беседок погибли 11 военнослужащих и семь лошадей (ещё одна лошадь была тяжело ранена, но выжила и стала на время самой известной лошадью в стране).
В 1984 году ИРА нацелилась на убийство премьер-министра Маргарет Тэтчер и членов её правительства, у которых в брайтонском отеле проходила партийная конференция. Тэтчер выжила и даже не отменила назначенную на утро пресс-конференцию, чем снискала симпатии избирателей, но не ирландцев; Моррисси, фронтмен группы The Smiths, заявил, что самая большая трагедия в брайтонском взрыве — это то, что Тэтчер осталась в живых.
Но в целом 1980-е оказались временем, когда две воюющие стороны решили попробовать договориться о мире: партия «Шинн Фейн», политическое крыло ирландских активистов, начала длительные переговоры с правительством Британии. Казалось, что постепенно дело идёт к миру. По всей видимости, в ИРА в какой-то момент решили, что переговорный процесс развивается уж слишком медленно. Или захотели показать, что политики могут переговариваться сколько угодно, но с врагом разговор должен быть коротким. Словом, они решили снова вступить в игру.
В начале 1990-х Лондон снова оказался главной целью террористических атак. За 1990 год в городе произошло 11 терактов, в результате которых погиб один человек, пятьдесят были ранены. Но это были цветочки: ирландцы ещё в 1970-е обещали, что столица Британии почувствует на себе то, что переживали жители Белфаста, — и в начале 1990-х они своё обещание решили наконец выполнить.
Война разгорелась так сильно, как никогда прежде. В феврале 1991 года бригада ИРА провела миномётный обстрел резиденции британского премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. Обошлось без жертв, но это было уже серьёзное предупреждение. Меньше чем через две недели новый удар: прогремели взрывы на вокзалах Паддингтон и Виктория.
Бомбы вновь были заложены в мусорные урны. На вокзале Паддингтон была заложена менее мощная, чтобы обратить внимание полиции и показать, что телефонный звонок с предупреждением о взрыве — не шутка. Лондон был парализован: общественный транспорт не работал, и десятки тысяч человек, каждый день приезжавших в офис из пригородов, не смогли добраться до работы.
Представители ИРА дали неожиданно подробный комментарий о своей тактике, подтверждая своё намерение взрывать Лондон: «Любая акция в Британии приводит к эффекту во много раз большему, чем любая наша акция в шести графствах (так ИРА называли Северную Ирландию, отрицая её принадлежность Британии). Британский истеблишмент не хочет, чтобы последствия оккупации сказывались на самой стране».
Интенсивность кампании нарастала с каждым месяцем, а террористы использовали городскую инфраструктуру для своей деятельности так изобретательно, как никогда прежде. В 1992 году теракты происходили практически каждую неделю. Далеко не всегда дело доходило до взрыва, так как ИРА стала активно применять зажигательные бомбы, эффект от которых был совсем не таким, как от самодельных взрывных устройств. Они закидывали бомбы в мусорки у пабов, минировали телефонные будки и почтовые ящики, пытались подрывать кэбы и вагоны метро, мусорки в мужских туалетах и гардеробы в театрах. Лондон горел и взрывался, полиция регулярно применяла новую тактику, убирая мусорки и телефонные будки то из одного квартала, то из другого, пытаясь опередить ирландцев. Те же шли дальше, придумывая всё новые и новые точки для нанесения удара.
Самые масштабные теракты 1992–1993 годов — взрыв здания Балтийской биржи в апреле 1992 года, который забрал жизни троих человек и нанёс материальный ущерб на сумму в 800 миллионов фунтов (что было на 200 миллионов больше, чем потери от всех предыдущих терактов вместе взятых); теракт у магазина Harrods (приуроченный к десятой годовщине подрыва этого же магазина) — две бомбы в двух мусорках, четверо раненых в результате.
Но решающее значение оказали два теракта. Первый произошёл не в Лондоне, а в небольшом городке Уоррингтон, недалеко от Ливерпуля. Бойцы ИРА заложили бомбу в мусорки на одной из главных торговых пешеходных улиц города. Она взорвалась вскоре — 20 марта 1993 года: 56 раненых и двое убитых. Ярость и опустошение вызвал не сам взрыв — к ним уже, кажется, все немного привыкли, а личности погибших. Ими оказались двое детей, которые пришли в магазин, чтобы купить открытку маме на День матери.
Взрыв в Уоррингтоне заставил людей по всей стране с яростью обсуждать действия ирландских террористов. Именно ему была посвящена и самая известная песня группы The Cranberries «Zombie»:
«Ещё одна голова поникла:
Ребёнка медленно уносят прочь.
Насилие всегда приводит к такой тишине.
Кто мы? Мы ошибаемся?»
Но песни и слёзы не могли остановить ИРА. Они шли к своей политической цели, стремясь ударить как можно больнее — и прогнуть британское правительство.
Когда в районе Бишопсгейт ИРА подорвали огромный грузовик, на его месте образовался кратер, а все здания вокруг остались без единого целого стекла в окнах. С точки зрения соотношения затрат и эффекта этот теракт оказался одним из самых успешных, организованных ИРА: на подготовку было потрачено всего 3 тысячи фунтов, а результат заключался не только в миллионах фунтов потерь, но и в грандиозном политическом сдвиге. Британское правительство решило всерьёз заняться переговорным процессом и заключить перемирие.
Бешеная террористическая война начала 1990-х оказалась для ИРА успешной со всех сторон: подпольная армия не только нанесла серьёзный урон экономике Британии, но и вынудила правительство начать переговоры. Сначала — о перемирии, а затем — о полноценном мирном соглашении.
Процесс затянулся на несколько лет — лишь в апреле 1998 года было подписано Белфастское соглашение. Были подробно обсуждены вопросы пересечения границы (её свободное пересечение было одним из ключевых требований ирландцев), создания парламента в Северной Ирландии, внесение поправок в конституцию, реформы… ИРА слагала оружие и выходила из конфликта, прекращая террористические атаки на Лондон. Тони Блэр, одна из ключевых фигур в том соглашении, ликовал: именно ему выпала удача закончить конфликт, раздиравший Британию десятилетиями.
Не все, впрочем, были с этим согласны: как всегда и бывает, появилась группа ирландцев-диссидентов, заявивших, что соглашение с англичанами не стоит и той бумаги, на которой оно подписано, а значит, надо продолжать. В самом начале нулевых этим раскольникам удалось успешно организовать несколько взрывов — последним стал теракт, произошедший 3 августа 2001 года, за день до дня рождения королевы-матери. Тогда 45 килограммов взрывчатки были заложены в серый сааб, припаркованный на западе Лондона. Семеро пострадавших, 200 тысяч фунтов ущерба и двадцатилетние тюремные сроки для организаторов взрыва.
Таким был последний отзвук той войны, на которой урны и машины были основным оружием. Казалось, что в будущее можно смотреть с надеждой. Но прошло немногим больше месяца после последнего взрыва в Лондоне — и грянуло 11 сентября, а вместе с ним пришла и новая угроза: исламский терроризм. Довольно скоро и Лондону довелось столкнуться с ним: 7 июля 2005 года произошло четыре взрыва в столичном общественном транспорте. Было убито 56 человек. За взрывом последовали новые меры безопасности, новые репрессии для урн (на всякий случай), создание планов по обороне столицы и ужесточение контроля над границей.
В 2013 году лондонская газета Evening Standard рассказывала о радостном событии: на улицы Сити спустя два десятилетия вернулись урны, убранные после взрыва в Бишопсгейте. Член местного совета, годами добивавшийся их возвращения, ликовал: многолетние разбирательства дали результат, и теперь улицы будут чистыми. Город установил 2000 урн, специально сконструированных так, чтобы обезопасить горожан от возможного взрыва.
Но новые времена показали, что взрыв в урне — это устаревшая технология, а мусорки могут спокойно занять своё место в музее обыденных вещей, которые нас убивают. Во времена борьбы ИРА против Британии массовые акции играли большую роль, особенно на последней стадии. Массовые разрушения, дым над городом, выбитые стекла — ирландцы стремились создать атмосферу страха и неуверенности, а для этого нужен был размах, достойный попадания на первые полосы.
Но теперь передовицы ничего не значат, а усиленные меры безопасности и прогресс в работе спецслужб, по всей видимости, усложняют организацию массовых терактов. Зато благодаря соцсетями и интернету панику стало сеять легче.
Новые вещи, которые убивают лондонцев, — по-прежнему обычные. Ножи, автомобили, грузовики — в арсенале современных террористов нет ничего, чего бы не нашлось на обычной кухне или в любом дворе. За пару месяцев до возвращения урн на улицы Сити в Лондоне был зарезан ножом, тесаком и мачете барабанщик 2-го батальона Королевского стрелкового полка Ли Ригби. Спустя четыре года грузовик на том самом Лондонскому мосту въехал в толпу — затем из него вышли трое человек и начали резать людей ножами. 2 февраля 2020 года 20-летний террорист Судеш Амман похитил в магазине нож — и тут же начал нападать на людей, после чего был застрелен полицией.
Терроризм, как и всегда, нашёл новую форму и содержание.
А урны, уже не такие опасные как раньше, спокойно стоят на улицах Сити.
