Владислав Моисеев об относительности свободы и чайках-убийцах

Пять лет назад я работал в Макдоналдсе. Дело было в небольшом городке Сивилл, Нью-Джерси. Можно уверенно сказать, что это были три худших месяца моей жизни: в пять утра за мной заезжал владелец ресторана, в шесть утра я уже вовсю стряпал бурито, бургеры, подметал, мыл, убирал, упаковывал, распаковывал — и так до потери пульса. Но самое неприятное было — стоять у гриля и жарить мясо. За пару часов я настолько пропитывался этими прекрасными трупными запахами, что даже по возвращении домой не мог отодрать их от себя. У гриля было дико жарко, и я очень радовался, когда мясные полуфабрикаты заканчивались и нужно было идти в морозилку. Я ложился на коробки с ледяными котлетами и расслабленно остужался.

Стоит ли говорить, что свой опыт работы в Макдоналдсе я воспринимал как высшую степень несвободы? Я чувствовал себя настоящим домовым эльфом на службе у Малфоев. Подробнее о моих приключениях в стране боли и мяса можно почитать в «Русском репортёре».

Прошло пять лет. Я уже давно не работаю в Макдоналдсе и стараюсь туда не заходить. Но почему-то всё ещё чувствую себя не очень свободным, хотя и не сижу в офисе и не обременён кредитами. Но я уже давно не напрягаюсь по этому поводу. Понять, что свобода — штука очень относительная, мне помог один случай, произошедший в Макдоналдсе.

Перед приездом какой-то инспекции меня отправили сметать паутину со стен ресторана и прогонять пауков за пределы мясного ранчо Роналда Макдоналда. Это было невероятное счастье — вырваться из кухонного ада, целый час ходить по улице с метлой и артистично имитировать неравный бой с полчищами восьмилапых злоумышленников. Я заглядывал в самые потаённые углы, обшарил парковку, прочесал метлой псевдочерепичную крышу — никогда ещё я так усердно не выполнял поставленную задачу.

Я выгнал всех пауков и уныло тащился назад, но неожиданно поймал взглядом большую паутину между остриженными кустами — она была совсем тонкой, и я бы ни за что её не заметил, если бы там в агонии не трепетала большая жёлто-зелёная бабочка. У неё был огромный размах крыльев и удивительный узор, она отчаянно трепыхалась среди апатичных мух, уже смирившихся со своей участью.

Я радостно направился к паутине, аккуратно вытащил из неё бабочку. Но она села на асфальт и никуда не хотела лететь. Я уничтожил паутину, но бабочка оставалась на своём месте. Тогда я легонько шаркнул рядом с ней метлой и подтолкнул. Наконец, она расправила крылья и полетела. Я провожал её заботливым отеческим взглядом. Бабочку подхватил порыв ветра, жёлто-зелёные крылья заиграли на солнце прекрасными новыми цветами. Но неожиданно с двух сторон на неё налетели две жирные чайки и разорвали у меня на глазах.

На одной из башен Собора Парижской Богоматери было начертано «Ананке». Морали не будет.