Предпринимательство в России и до пандемии не было простым занятием: этот экономический кризис в стране — уже третий за последние 12 лет. Когда твои жизнь и работа — короткие передышки между коллапсами экономики, есть только два варианта: адаптироваться или банкротиться. Самиздат и AliExpress изучили, как российские бизнесмены отчаянно спасают от кризиса дела всей своей жизни — производства пасты для шугаринга, деревянных дагестанских игрушек, флисовых «кофтёнышей», взбитого мёда, православных колец и других товаров не первой необходимости. Вот наш путеводитель по их стратегиям выживания.

«Древне́е, чем я, розничного продавца игрушек в стране просто нет», — гордо говорит дагестанец Арсен Хабибов. Ему 49 лет, 30 из которых он в бизнесе. Арсена знает вся Махачкала: каждый житель города хотя бы раз покупал что-то в «Планете детства» — четырёхэтажном торговом доме в центре города, который Хабибов открыл в 2000 году вместе с тремя младшими братьями. «Тогда ещё не было моллов, и любой мог прийти в „Планету“, погулять по этажам, посмотреть на всю эту красоту — игрушки, батуты — и уйти в хорошем настроении, хоть даже ничего и не купив, — рассказывает бизнесмен. — Потому меня люди и полюбили: я тут что-то типа местного Деда Мороза».

В начале 1990-х Арсен отслужил в воздушно-десантных войсках, вернулся на родину и стал торговать сникерсами и прочей мелочовкой в палатке на пересечении улицы Ярагского и проспекта Гамзатова — главных махачкалинских улиц. Однажды знакомый отдал ему на реализацию партию игрушек. Всё раскупили за пару часов: помогли обаяние Арсена и удачное расположение торговой точки. «Я вообще клиентоориентированный, — хвастается Хабибов. — Бесплатных пакетов в девяностые ни у кого не было, а я ввёл. Продавцов своих учил: дурак, больной, пьяный — ни одного грубого слова клиенту! Скидку просит? Дайте! Не понравилась игрушка? Заберите и верните деньги. Чтобы слова „нет“ в моём магазине не было!» Спустя несколько лет на месте той палатки вырос сначала небольшой торговый павильон, а потом «Планета детства». 

Последние два месяца торговый центр не работает из-за карантина. Как и многие в Дагестане, одном из лидирующих регионов по числу заразившихся, Арсен считает проблему коронавируса преувеличенной. «Болеют из-за экологии и плохого питания. А у меня вся семья закалялась, и ни чипсов, ни „Чокопая“ в холодильнике никогда не было. Кто закаляется, тот переболеет в лёгкой форме», — уверен Хабибов. Из-за простоя «Планеты» бизнесмен не переживает: уже несколько лет его больше занимают — и обеспечивают — производство, а также оптовая и онлайн-торговля. Ну и вообще после дефолта 1998-го Арсена невозможно выбить из колеи. «Рубль тогда упал в три с половиной раза, а у меня был валютный кредит 200 тысяч долларов. Поэтому сейчас это всё цветочки».

Концентрация на мечте

В первые же годы торговли игрушками Арсен усвоил несколько важных вещей. Во-первых, товары больших зарубежных брендов по карману далеко не каждому. Во-вторых, фирменные домики для Барби — это не только дорого, но и непрактично: куча мелких пластмассовых деталей, один раз собрал — и уже не разберёшь. В-третьих, если делать игрушки самому, их можно продавать дешевле и зарабатывать больше. Особенно если это кукольные домики. Ведь каждому ребёнку нужен кукольный домик.

Всё началось в 1992-м, когда Арсен по бартеру раздобыл паркет из красного дерева. Платить укладчикам нереальные «50 баксов за квадрат» Хабибов не хотел, поэтому решил делать ремонт сам. С тех пор предприниматель обожает работать с деревом. Первой игрушкой производства Хабибова стали деревянные кубики с алфавитом. Их Арсен мастерил на станках своих друзей: «Тут точил, там пилил». Затем пошли заказы покрупнее: детские стульчики, качели и целые игровые площадки. А потом Арсен вспомнил про дорогущие домики Mattel и решил выпускать свои, только больше, прочнее, красивее и из берёзовой фанеры. А мальчикам — многоэтажные гаражи для игрушечных машинок, которые, в общем, тоже домики. Так появился бренд world4kids. 

«Я придумал универсальную конструкцию: мои домики трансформируются и в этажерку, и в шкафчик с полочками, и в мольберт, и в рабочий стол. Столько всего для развития ребёнка загнал в одну игрушку! — восхищается своей изобретательностью Хабибов. — Конечно, если бы я был крупным брендом, я бы каждую функцию отдельно выпускал, чтобы стимулировать продажи. Но у меня другая стратегия. Домики — это локомотив. Вот родилась девочка. Ей нужна кукла, кукле — домик, а потом ещё один, побольше. А потом у меня и другие игрушки закажут».

Сначала Хабибов продавал домики только в «Планете детства», но однажды услышал от друга, который вернулся из командировки в Китай, про AliExpress — и стал налаживать онлайн-продажи. Пять лет они торговали через один магазин, а в этом году Арсен решил завести собственный. Пока он обрабатывает по триста заказов в месяц, а самая популярная модель домика — двухэтажный с подвижными дверцами за 1620 рублей. До карантина многие в Махачкале смотрели на Арсена со смесью восторга и недоверия: не все предприниматели из его поколения освоили онлайн-торговлю. Сейчас ему завидуют: пока остальные думают, как бы из закрывшихся магазинов поскорее перевести продажи в интернет, он продолжает рассылать игрушки по всей стране. 

Ещё в нулевые, после первых удачных опытов с деревянной мебелью, предприниматель создал в Махачкале цех, который со временем разросся в производственную базу площадью полгектара. Сегодня на ней работают 40 человек, которые делают детскую и садовую мебель, кукольные домики, настольные игры, деревянные мечи и веломобили. На карантин не ушёл ни один сотрудник. Отдельная конструкторская гордость Арсена — станки для раскройки фанеры с ЧПУ (числовым программным управлением), созданные по его собственным чертежам. «Они лучшие в мире: могут работать круглосуточно и с одним оператором на три станка, а у конкурентов к каждому приставлен отдельный человек. Ещё к стандартной комплектации я добавил вакуумный стол: у всех станок дымит, когда режет, а у меня — нет. Со временем думаю и станки тоже продавать». 

Работы у Арсена на карантине стало только больше. Последние несколько месяцев он придумывает новый ассортимент для собственного онлайн-магазина и пытается оптимизировать его под промышленное производство. Важно разместить как можно больше деталей игрушки на одном листе фанеры, продумать упаковку, настроить рекламу. Гораздо сильнее угрозы заболеть Арсена волнует, что ему совсем никто не помогает: «Я братьев звал и станками заниматься, и в AliExpress. Говорю: смотрите, это ведь так легко, а я один бьюсь. Но пока не соглашаются — у всех свои дела. Цеховиков своих тоже пытаюсь сподвигнуть открывать производства. У меня времени нет все свои идеи реализовывать, я им дарю разработки, но всё как об стенку горох».

Мечта Арсена на жизнь после карантина — создать всероссийскую сеть продажи домиков. «Допустим, сделал кто-то заказ в Воронеже. Я звоню местному мастеру, у которого есть мой станок, скидываю ему программу с изделием — и через три часа домик выпилен, упакован и уже едет к заказчику. 

Хабибов уверен, что новый кризис не убьёт его бизнес: игрушки — благодатная сфера, потому что «новые клиенты рождаются каждый день».

Ещё один пример производства, владельцы которого идут к своей мечте, не замечая коронакризиса, — Rachel Wow. Это бренд ростовчанок Екатерины Павлюшиной и Юлии Фёдоровой. Они придумали и сконструировали лежанки, автогамаки и автокресла для собак всех пород и размеров. А началось всё с дворняги Рейчел, которую девушки взяли из приюта, когда вместе снимали квартиру. Чтобы вырастить счастливого и адекватного пса, они стали изучать зоопсихологию и узнали, что залог здоровой психики животного — собственное место в доме. Так появилась первая лежанка. С тех пор мечта Кати и Юли — чтобы своё место было у каждой собаки. 

У владелиц Rachel Wow работы в кризис тоже стало только больше: «Мы первый раз в жизни настроили таргетинговую рекламу и Яндекс.Директ, доработали сайт, улучшили условия доставки и взяли нового человека в штат. Продажи на данный момент даже немного выросли. Видимо, людей посадили дома, лишив привычных простых радостей, — и они стали покупать онлайн то, что давно хотели», — рассказывает Юлия.

Мгновенные трансформации и вера в команду

Несмотря на мрачные прогнозы Торгово-промышленной палаты, по которым каждый третий малый бизнес в России может не пережить пандемию, в апреле 2020 года в стране прекратили работу всего 36,5 тысячи индивидуальных предпринимателей и 33 тысячи юрлиц. «Всего» — потому что в 2019-м апрельские показатели были 70,2 тысячи и 44,4 тысячи. Экономисты объясняли ситуацию комплексом факторов: потребительский спрос падает уже несколько лет, деловой климат в стране неблагоприятный, налоговое бремя предпринимателей планомерно растёт, а рентабельность в большинстве отраслей стремится к минимуму. Коронакризис способен усугубить каждый фактор. Но если ты уверен, что бизнес — твоя судьба, это не так уж и важно. 

Когда уроженцу маленького бурятского села Арсентию Хашитову было 28, он жил в Москве, работал педагогом в центре реабилитации трудных подростков «Дети улиц», получал 28 тысяч рублей в месяц, ждал рождения второго ребёнка и шабашил курьером, чтобы семья могла свести концы с концами. Осознав, что в его жизни что-то идёт не так, он стал изучать веб-дизайн и SEO-продвижение сайтов по урокам на Ютубе. В результате в начале 2010-х Арсентий создал 28 сайтов и стал продавать на них косметику и биодобавки. «Это были продукты сетевого маркетинга. Я знаю, как люди к этому относятся, но считаю, что, если у вас нет капитала, — это идеальный вариант начать бизнес, — рассказывает Хашитов. — Я не строил сеть, зато сразу получил маржинальный раскрученный продукт, а сам мог просто играть на разнице цен. Тогда в России был переходный период: интернет-продажи уже активно развивались, но большая часть торговых представителей всё ещё работали офлайн. В результате моими клиентами были те, кто стеснялся заказывать косметику „Сибирское здоровье“ или биодобавки NNPCTO у соседок. Они искали продукцию в интернете и натыкались на мои оптимизированные сайты».

Накопив первоначальный капитал, Арсентий уволился из «Детей улиц», отправился на курс «Бизнес-молодости», по совету тренеров нанял себе в помощь троих друзей, разработал рецептуру первых собственных скрабов и шампуней и разместил заказы на больших производствах. Потом подкопил ещё денег, прошёл второй курс «Бизнес-молодости», по совету других тренеров уволил друзей, собрал новую команду, внедрил CRM-систему и открыл собственный цех. Сейчас в его компании «Онлайн-красота» работает 12 человек. Фирма выпускает косметику под несколькими брендами: частично по своей рецептуре, частично — выполняя заказы предпринимателей, у которых пока нет своих мощностей.

Флагманский бренд Арсентия — продукты для депиляции Anestet: сахарные пасты, обезболивающие гели, присыпки, кремы. «Во-первых, — объясняет бизнесмен выбор ниши, — у всего этого очень понятная аудитория, которую легко изучить: мы работаем с мастерами в салонах красоты. Во-вторых, пасту для депиляции делать несложно: опытный образец мой друг-технолог сварил на кухне. В-третьих, можно хорошо зарабатывать на сопутствующих товарах: креме с пантенолом, антисептиках и так далее». Антисептики в итоге и спасли компанию Арсентия от коронакризиса. 

После того как 25 марта президент отправил страну на каникулы, заказы от салонов красоты резко прекратились. Выручка «Онлайн-красоты» упала на 95 процентов. На антикризисном совещании руководство фирмы решило срочно отмыть все котлы от сахарной пасты и готовить в них санитайзеры. Рецепт: изопропиловый спирт, глицерин, дистиллированная вода. Поставщика спирта, быстро ставшего дефицитом, с трудом нашли в Калужской области. За апрель произвели почти 15 тонн антисептика, параллельно подготовив сертификаты и декларацию соответствия ГОСТу. В начале мая выручка компании стабилизировалась, а с середины месяца постепенно возобновились заказы от салонов. Теперь «Онлайн-красота» планирует сделать антисептики одним из основных выпускаемых продуктов.

«Кризис показал мне, что моя команда работает, как автомат Калашникова, — рассуждает Арсентий. — Перестроились мы очень эффективно». Своей ролевой моделью в бизнесе он называет главу компании Natura Siberica Андрея Трубникова, с которым несколько раз общался лично. «Самый ценный совет, который он мне дал: нужно заражать команду глобальной мечтой, чтобы люди работали не ради зарплаты, а горели делом. Кстати, у меня с ним мечты совпадают: мы оба хотим, чтобы российскую продукцию уважали за рубежом. А ещё — чтобы женщина чувствовала себя богиней». В ближайших планах Арсентия и его команды — вывести «Онлайн-красоту» на международный рынок. И нанять девушку-дизайнера в отдел разработки новинок.

Когда Владимир Путин в прямом эфире объявлял о каникулах, генеральный директор компании Printbar Иван Виноградов проводил совещание на производстве. «Получил от коллеги сообщение: „Путин сказал не работать“. Совещание решил не прерывать», — вспоминает Иван. 

Printbar — производство и магазин одежды с принтами в диапазоне от герба России c медведем и хохломой до католической монашки с пальцами-пистолетами. В компании, офисы которой расположены в Ногинске и Саратове, работают 300 человек: швеи, сотрудники кол-центра, дизайнеры, менеджеры по продажам и руководство. За два месяца карантина фирме удалось обойтись без внеплановых сокращений. 

«Мы — производство непрерывного цикла, нашу компанию простой бы убил, — объясняет Иван. — Поэтому, когда ввели режим изоляции, нам нужно было очень быстро придумать, как сохранить сотрудникам доступ к производству. Мы нашли заказ на медицинские маски и халаты и моментально запустили новую стерильную линию. В итоге Минпромторг внёс нас в список предприятий, которые могут не останавливать деятельность во время карантина. Заказ тот мы отшиваем по себестоимости и ничего не зарабатываем, зато параллельно можем делать свою продукцию». Сейчас Printbar запускает ещё и пошив защитных комбинезонов.

На следующем этапе нужно было придумать, как минимизировать падение выручки. Решение было на поверхности: по словам Ивана, компания и раньше продавала маски с принтами, которые пользовались популярностью у спортсменов-экстремалов и во время эпидемий гриппа. Поэтому перестроились легко, и в апреле, с учётом масок, выпустили 75 тысяч изделий против мартовских 30 с лишним тысяч. Правда, маски дешевле, чем самые ходовые товары Printbar — футболки и свитшоты, так что по выручке апрель пока проигрывает марту на 20 процентов, но Иван считает, что заказы товаров с символикой 9 Мая и возвращение спроса на футболки улучшат ситуацию, и прогнозирует рост в мае. 

О цифрах и антикризисных мерах гендир говорит максимально оживлённо: «Все в компании были заинтересованы в том, чтобы бизнес не остановился. Недавно я даже получил сообщение от одной из швей: „Спасибо, что сохранили нам работу“. Коронавирус для нас стал драйвером: появился заряд мотивации, никаких упаднических настроений. Все начали ставить рекорды, как во время какой-то войны. Вот я сейчас это вам говорю — и у меня мурашки по коже». Самыми популярными масками Printbar за карантин стали просто чёрная и с политической надписью «öбнулись со своим вирусом».

Взять заказ на медицинские маски, чтобы обеспечить работу швейного цеха, и начать выпускать собственные маски — путь, по которому также пошли владельцы петербургского бренда «Кофтёныши». Кофтёныш — это кофта-трансформер из флиса или утеплённого хлопка, которая превращается в игрушку: единорога Оскара, кошку Альбу, летучую мышь Винки и других зверей. Авторы идеи — Александр и Серафима Блохины. 

«Кофтёныши» так же, как и Printbar, ничего не зарабатывают на медицинском заказе, а со своих масок с вышивкой «нетрогательно» имеют минимальный доход. «Средняя цена наших масок, учитывая промокоды и скидки за объём, — 164 рубля. При этом привлечение каждого клиента обходится нам в 120 рублей. В итоге получается, что в 44 рубля нам нужно уместить и зарплату швеи, и стоимость ткани, и прибыль, — объясняет Александр. — Зачем же мы делаем их? Чтобы продолжать платить людям деньги. Сейчас у нас склад заполнен кофтёнышами на два месяца продаж, и благодаря маскам мы можем дать работу всему персоналу: швеям, мастерам, раскройщикам, упаковщицам. Выгода не всегда в деньгах».

Тем не менее Серафима и Александр смогли не только сохранить, но и увеличить прибыль во время коронакризиса: отменили ночную смену на производстве, стали шить более дешёвые флисовые кофтёныши, разместили товары на маркетплейсах вроде AliExpress, продолжили вкладывать деньги в онлайн-рекламу. «Что касается льгот и отсрочек по кредитам, которые государство предоставляет бизнесу, мы решили ими не пользоваться. Вдруг потом это как-то отразится на кредитной истории. А доказывать, что правительство разрешило, — себе дороже», — объясняет Александр.

Выиграть время и не рассчитывать на государство

В начале апреля правительство России утвердило список отраслей экономики, сильнее всего пострадавших от коронавируса. После нескольких дополнений в него вошли авиаперевозки, торговля машинами и мотоциклами, гостиничный бизнес, парикмахерские, общепит, СМИ и ещё с десяток сфер деятельности. Предпринимателям из этих отраслей обещают самую мощную поддержку: субсидии на зарплаты сотрудникам, льготные и беспроцентные кредиты, отсрочки по аренде. Но даже они считают меры недостаточными, что уж говорить о владельцах малых производств, которых в списке нет (кроме — почему-то — производства изделий народных и художественных промыслов).

«Кризис в который раз подтвердил, что предприниматели в России могут рассчитывать лишь на себя, свои силы и сбережения», — говорит основательница бренда «Краснополянская косметика» Кристина Судеревская. Зимой 2019 года она с мужем арендовала участок земли в Краснодарском крае, чтобы выращивать собственные ингредиенты для мыла, кремов и гидролатов: лаванду, лавр, фейхоа, гранат, сливы, кумкват и множество других; на ферме есть даже маленькая авокадовая роща. В 2020-м предпринимательница хотела перевезти производство в цех рядом с фермой, но началась пандемия: «Нам оставалось только провести вентиляцию в новом цехе, но теперь производство пришлось заморозить, переезд отложить на неопределённый срок, а все силы бросить на сохранение команды и зарплат сотрудников». Прибыли всех офлайн-магазинов сократились до нуля, оптовые заказы упали, выручку обеспечивает только онлайн-торговля. «Мы быстро сориентировались: запустили сертификацию антисептика и сделали бесплатную доставку. В апреле доходы упали почти на 70 процентов, но к маю мы отыграли 20», — говорит Кристина.

«С самого начала, когда я только затевала бизнес, я понимала, что не буду рассчитывать на поддержку государства», — соглашается с Кристиной Гузель Санжапова, основательница бренда «Малый Турыш», выпускающего крем-мёд с ягодами, чаи и натуральную косметику. Её производство находится в крохотной татарской деревне Малый Турыш в 200 километрах от Екатеринбурга — там родилась бабушка Гузель, а дед основал пасеку, которая по наследству перешла её отцу. Семь лет назад Санжапова увидела, что отец без неё не справляется, и уволилась из московской IT-фирмы, чтобы посвятить себя семейному бизнесу. Сегодня годовой оборот «Малого Турыша» 20 миллионов рублей, в деревне круглый год работают два цеха, где местные делают крем-мёд и бальзамы для тела, а летом зарабатывают сбором ягод и трав. Гузель не планирует переносить производство в более удобное с точки зрения логистики место, потому что цель её бизнеса — не столько прибыль, сколько возвращение жизни в отдельно взятую деревню. Санжапова уже построила там детскую площадку, а сейчас рабочие кладут кровлю на крышу будущего общественного центра — там будут пекарня, пространство для мастер-классов, туристический центр и библиотека. Всего этого ей удалось достичь с помощью нескольких краудфандинговых кампаний и поддержки местных.

Про Гузель и «Малый Турыш» регулярно пишут и снимают сюжеты российские и зарубежные СМИ. За семь лет предпринимательнице удалось не только наладить бизнес на родине предков без помощи государства, но и сформулировать концепцию, как за четыре шага спасти любую умирающую деревню. Первый шаг — дать людям работу. Второй — развивать инфраструктуру вместе с жителями, чтобы они видели, что предприниматель не эксплуатирует их, а заинтересован в процветании их родины. Третий — помочь наладить связи с рынками сбыта и вообще с внешним миром. «В российских деревнях существует какое-то чувство потерянности и ненужности: „до царя далеко, до Бога высоко“, — рассуждает Гузель. — В рамках одного из краудфандингов мы устроили в Малом Турыше концерт группы „Чайф“, на который приехали гости со всей России и даже из-за границы. И вот, когда стоишь рядышком с человеком с другой части света и вы подпеваете одним и тем же песням, приходит осознание, что ты — часть большого мира». Четвёртый шаг — научить людей основам предпринимательства. Эту задачу должен решить общественный центр: там будут организованы курсы для местных. По словам Гузель, когда все четыре шага в Малом Турыше будут пройдены, она отправится искать следующую деревню. 

Производство в Малом Турыше коронавирус не остановил. «Отдалённое понимание того, что происходит что-то странное, у людей есть, но, мне кажется, чем дальше в регионы — тем меньше понимания, что это серьёзная проблема», — говорит Гузель. В деревнях люди в принципе не носят масок, потому что жизнь в собственном доме и так напоминает изоляцию. Сама Санжапова большую часть времени живёт в Москве — там её и застал карантин. Гузель рассказывает, что ещё в начале марта, когда была в отпуске в Европе, поняла, что Россию ждёт такой же режим изоляции, и стала готовиться. «Было очевидно, что стандартные каналы продаж вроде торговых сетей и корпоративных подарков остановятся. Поэтому мы сделали акцент на онлайне: бросили все силы на развитие и раскрутку сайта, а ещё стали работать с маркетплейсами». В итоге апрель для компании по выручке стал удачнее марта — и это с учётом восьмимартовских подарков.

А ещё в карантин у Гузель наконец-то появилось время на запуск рассылки и активную работу с соцсетями. «Я понимаю, что клиенты покупают крем-мёд в первую очередь потому, что их задевает наша история, и только потом — потому что им вкусно. Теперь мы регулярно пишем про то, что происходит в деревне, а каждый заказчик получает не только товар, но и видео лично от меня, в котором я рассказываю, куда мы тратим его деньги». 

Пока Гузель трудится в онлайне, мама предпринимательницы Люция работает на екатеринбургской скорой помощи. Однажды она позвонила дочери и спросила, не пора ли писать президенту письмо — обещанных врачам выплат она пока так и не получила. «Я понимаю, что сейчас у многих рушится мир в голове — они ждали помощи и не получили её. Мне ужасно жаль», — говорит Гузель. Недавно она запустила акцию «варенье для врачей»: каждый заказчик может доплатить 690 рублей, чтобы екатеринбургские фельдшеры получили к чаю банку свежесваренного варенья из жимолости, земляники или малины. В этом году из-за тёплой зимы и дождливой весны ожидается хороший урожай ягод. А вот что будет с мёдом, пока не ясно.

«Хотите спросить, как пчёлы переживают кризис?» — смеётся в трубку Равиль Санжапов, отец Гузель и глава производства «Малого Турыша»  Прошлый год был для пасеки неудачным: из-за холодного дождливого лета пчёлы редко вылетали на поля, и мёда заготовили меньше, чем планировали. На это лето погоду обещают жаркую, правда, ещё в мае в Свердловской области были ночные заморозки. «Ветер сильный, холодный — это пчёл беспокоит, это им нежелательно. Зима аномально тёплая — тоже беспокойство, — перечисляет пчеловод. — А если семья беспокойная, матка может погибнуть». Всё это явно заботит Равиля сильнее, чем карантин: «Это вам там в квартирах тяжело сидеть, а у нас в деревне дел навалом».

Спокойствие и непреклонность

«У нас всё крутится на серверах, понимаете? — бодро говорит Александр Яготинцев, основатель ивановской фабрики IVUNIFORMA, которая почти 15 лет шьёт спецодежду для поваров, продавцов, уборщиков, рабочих производств и врачей. — Компания наша высокотехнологичная: все процессы через CRM, все расчёты в 1С, поэтому мы сразу без потерь перевели менеджеров на удалёнку. А на производстве все сидели в масках и перчатках — всё по нормам Роспотребнадзора!»

У Александра мало времени на интервью: его фабрика во время коронакризиса не только не просела, но и нарастила производство и выручку. Маски и защитные костюмы стали заказывать не только профессионалы, но и обычные потребители. Впрочем, были свои трудности: «Вот молодая швея мне говорит: я не выйду на работу, я боюсь коронавируса. И что я с этим сделаю? Я же не могу заставить человека! Ни в одном государственном указе про это ничего не написано», — рассуждает менеджер. Чтобы отшивать спецодежду в срок, ему пришлось размещать больше заказов на дружественных малых предприятиях. Второй непредвиденный форс-мажор: производители спанбонда — материала, из которого шьют защитные маски, увеличили цену в пять раз, как и производители фурнитуры. «Был бы я хотя бы немного как Уоррен Баффет, купил бы этого спанбонда заранее в больших количествах, — с досадой говорит Александр. — Но вообще я не думаю о кризисе, я думаю только о своей компании. Мы планировали рост — и в итоге мы его получили».

В начале 2020 года Анна Дендебера, владелица бренда Charites Professional, выпускающего гель-лаки для ногтей, переехала с мужем и детьми из Новокузнецка в Москву. Маленькую фабрику в Кемеровской области закрыли, товары перевезли на склад и стали искать новое помещение в столице, но тут Путин объявил каникулы. «Мы сначала обрадовались: подумали, две недели посидим, разгребём все задачи, настроим таргетинговую рекламу, — рассказывает Анна. — Но потом карантин продлили на месяц. А потом ещё на один». Когда стало ясно, что ни перезапустить производство, ни продать остатки товара мастерам закрывшихся салонов красоты быстро не получится, Анна с мужем закупили санитайзеры, бесконтактные термометры и журналы для отметок Роспотребнадзора и стали продавать их клиентам из салонов красоты через собственный онлайн-магазин. «Мы быстро сориентировались, не запаниковали, и это нас спасло», — говорит Анна. Как только карантин в Москве снимут, они с мужем продолжат поиски помещения под производство.

Владельцы марки ювелирных украшений «Деревцов», отец и сын Вячеслав и Станислав Деревцовы, уверены: в списке самых пострадавших отраслей должна оказаться ювелирная. «Непонятно, почему туда включили производство изделий народных промыслов — под него мало кто попадает, да и вряд ли те, кто занимается какой-нибудь резьбой по кости  вообще где-то официально зарегистрированы! — возмущается Станислав. — А вот ювелиров новый кризис просто похоронит. Спрос у нас снижается ещё с кризиса 2008 года и в последние пару месяцев упал катастрофически. При этом над нами очень много контроля со стороны государства и банков: например, Финмониторинг обязывает ювелиров проверять каждого клиента, который совершил покупку больше чем на 40 тысяч рублей, чтобы быть уверенными, что он не террорист и не отмывает деньги. А ещё нам нужно каждую партию изделий отправлять в пробирную палату. Там отбирают случайное изделие, откусывают кусочек и берут на химический анализ. Золото обычно чуть-чуть поскребут и вернут, а вот серебро пилят очень лихо. Сдашь шикарное колье — вернут по кусочкам».

Бренд «Деревцов» специализируется на изделиях из серебра с перегородчатой эмалью. Большая часть украшений предназначены для православных людей: это крестики, кольца с молитвами, нательные иконы. Самый популярный вопрос от клиентов — освящены ли изделия. Стандартный ответ: благодать не может идти в комплекте. По наблюдениям Станислава, духовность в стране падает с начала 2010-х. Вместе с ней уходит и мода на массивные изделия: «Видимо, поколение сменилось, люди пересмотрели свои ценности. Если раньше просили кольцо такое, „чтобы ух“, то теперь просят компактное и подешевле». 

По оценкам Станислава и Вячеслава, при нынешнем уровне продаж их производство продержится ещё около полугода. Карантин они используют как время для перестройки и присматриваются к нише минималистичных украшений, не связанных с религией.  Несмотря на тяжёлую ситуацию, уходить из ювелирного дела отец и сын не намерены.

Ну а Арсен Хабибов из Махачкалы своё ледяное спокойствие и уверенность в будущем индустрии кукольных домиков объясняет опытом службы в ВДВ: «Вот представьте: ноябрь, ливень, ночь. Вас будят, говорят — пожар в помещении роты. Сто человек бегом выносят двухъярусные кровати с четвёртого этажа на плац, выстраивают их ровными рядами и заправляют постели. А ротный стоит под зонтиком и говорит: не успели, заново. Мы тогда его проклинали, а ведь он в нас характер выковал. Мне теперь ничего не страшно, я знаю: всегда есть варианты».