В новочеркасском центре временного содержания в одной комнате с решётками под неуместно цветными одеялами спят семь ополченцев с Донбасса. Они вместе с другими мигрантами ожидают выдворения. Российскую систему иногда «переглючивает», и тех, кто выступал против Украины, отправляют туда же. Программа СБУ по возвращению бывших боевиков на подконтрольные территории «Тебя ждут дома» — это лотерея, где гарантий нет, а есть только «возможность освобождения от уголовного наказания». Самиздат «Батенька, да вы трансформер» рассказывает историю Геннадия, которого тоже ждут, но, судя по всему, чтобы убить.
«Я зашёл в кафе. За столиком у двери сидела контрразведка СБУ. Они знали меня по рассказам друзей детства, ушедших в „Правый сектор“. Один из них схватился за автомат, а я выдернул чеку приготовленной гранаты. Двух женщин у барной стойки я попросил выйти, а их — положить руки на стол. Я не мог кинуть гранату при женщинах. Но я слишком близко подошёл к столу, пропуская их к выходу, и меня взяли. После того, что я прошёл, я бы взорвал всех, не думая».
Геннадий не получил статус беженца: в 2015 году не хватило денег, в 2016-м не приняли ходатайство, сославшись на отсутствие справки, которая бы подтвердила участие в ополчении. В июле этого года он собрал необходимые для получения статуса беженца документы, но потерял паспорт. Выехал в ДНР восстанавливать его, но был схвачен российскими пограничниками, привлечён к административной ответственности и помещён в Центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ) «Новочеркасское».
Угледар, где он родился, контролируется Киевом, а с ДНР его ничего не связывает. Он устало говорит: «Больше я не хочу ни за кого воевать. Пускай они сами воюют с таким отношением». В самой ценной справке от уполномоченного по правам человека в ДНР сказано: «Анисимов Геннадий Николаевич был освобождён в результате обмена 26.12.2014. По вопросу получения фактов, подтверждающих службу гр. Анисимова в отряде „Оплот“, рекомендуем обратиться в Министерство обороны ДНР».
Геннадий рассказывает, как три года назад тёплым августовским утром сел на первую маршрутку и уехал в Донецк. Он открывается: не мог жить, после того как «увидел фотки, где лежат женщина с девочкой, посечённые осколками». К слову, его Угледар — в шестидесяти километрах от Донецка — ни разу не бомбили. Геннадий прошёл обучение на территории телецентра и отправился на войну. Признаётся, что так никого и не убил.
Через два месяца он оказался в плену, попытавшись передать в то кафе в Угледаре 5 000 из довольствия для матери. По телефону без пауз выдаёт мне: «Электрошокеры, кипятильники, паяльники, под ногти эти иголки, за ноги подвешивали, били». Рассказывает, как «девушкам заливали строительную пену прямо туда». На сайте «Прессы Украины», последнее, впрочем, объясняют «неуёмной эротической фантазией россиян».
Он вспоминает, что на третий день заключения уже не мог ходить. «Меня переворачивали с боку на бок каждые три часа, по нескольку раз за день вытаскивали на расстрел. Я не знал, когда застрелят, но знал, что застрелят. Там было несколько нормальных ребят, они поддерживали, говорили: „Ещё чуть-чуть потерпи, и тебе дадут умереть“. И я ждал».
За две недели до обмена его перевели в тюрьму под наблюдением СБУ. Там ему сказали, что приходила контрразведка из кафе и предлагала выкупить ополченца. По словам следователя, ему пришлось отказаться от предложения в 500 000 рублей, потому что Геннадий уже был в списках на обмен.
После обмена он вместе с другими пленными оказался в подвале уже у своих. Ровно под Новый год проверка закончилась, бывших военнопленных отпустили. Геннадий решил вернуться в войска, но под Комсомольском его «за позорную биографию» решили застрелить однополчане. Это стало для Геннадия последней каплей, и он поехал в Россию.
В 2015 году он попытался получить статус беженца, но пропустил медицинскую комиссию. Те несколько дней он провёл в теплицах армян, без денег и возможности доехать до центра. В 2016-м, уже в Москве, у него не приняли ходатайство с объяснением, мол, «слишком хорошо одет» и «возможно, и не воевал». Он обратился в комитет «Гражданское содействие». Всё могло закончиться хорошо, но потерянный паспорт спутал все планы.
Председатель правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека Евгений Захаров рассказывает, что Геннадия в идеале ждёт уголовное преследование и срок: «Это зависит от того, какой степени тяжести преступление будет ему вменено и какие будут доказательства». Неофициальный пресс-секретарь военного командования ДНР Эдуард Басурин поясняет, что Геннадий может получить от восьми до десяти лет. И добавляет, что «если здоровье слабое, то пытки не переживёт».
Председатель комитета «Гражданское содействие», руководитель сети «Миграция и права» в «Мемориале» Светлана Ганнушкина подтверждает, что высылка ополченцев — это сложившаяся практика:
«Я слышу об этом всё чаще и чаще. Это нелепо. Как мы с ними поступаем? Это люди, которые поддались на нашу российскую агитацию, выступили против Украины, и мы депортируем их в Украину. Их помещают в центры временного содержания в качестве обеспечительной меры выдворения. В основном по статьям 18.8 и 18.10 кодекса об административных правонарушениях. Международными организациями было признано, что это не обеспечительная мера. Это фактически тюрьма. Даже помещения используются от старых тюрем. А тюрьмы переезжают в лучшие условия».
По данным того же комитета «Гражданское содействие», только в Москве за 2015 год суды вынесли около шестидесяти тысяч решений о выдворении. Такие дела заняли более 80 % от общего числа рассмотренных райсудами административных дел. Более свежей статистики комитет ещё не обнародовал.
Обитатели новочеркасского центра пару дней использовали меня вместо «Инстаграма». Они услышали, что Геннадий даёт интервью, окружили его и попросили включить громкую связь. Их инициативная группа сняла несколько репортажей и бросила мне в вотсап.
Решётки, завешенные носками, солнечно-жёлтые стены, двухъярусные кровати — сразу не понимаешь: это плохой хостел или хорошая тюрьма? Они отсняли всё: вид из окна, столовую, коридоры, друг друга. Представляют очередного знакомого:
В этом центре можно провести до двух лет. «Могиканин» пытается пожаловаться официальными формулировками: «В городе Краснодаре у меня находится гражданка Российской Федерации в положении, что усугубляет ситуацию в целом». Визиты запрещены, а выйти невозможно.
Их возмущает количество охраны. А также то, что последние не поздравляют их с Новым годом и другими праздниками. «Я, будем так говорить, был лишён свободы, так вот, здесь хуже, чем там». Они показывают заборы, камеры, несколько раз проходят мимо охраны: «Бронежилетики, дубиночка».
Я спрашиваю, как они побеждают скуку, поют ли песни. Геннадий усмехается: «Если мы будем песни петь, то они нас в дурдом вывезут, он тут рядом, пятьсот метров. Было уже такое». Большинство из них «на спорте», «только с войны». «На решётку сверху запрыгнул — поподтягивался», — поясняет украинец. Они присылают видео с прогулки: на середине коробки из колючей проволоки — ринг. Один из мигрантов, чемпион по кикбоксингу, организовал им занятия, «с боем выбили перчатки, ждём брусьев».
В складчину купили телевизор, организовали буккроссинг (разумеется, не зная, что это «буккроссинг»). Другу Геннадия на днях жена передала замечательный набор из трёх книг: «Домик тётушки лжи» Донцовой, «Иллюзия греха» Марининой, «Преступление и наказание» Достоевского.
Конституционный суд признал, что бесцельное заточение в центрах временного содержания нарушает права человека. У Геннадия ещё есть шанс, он ожидает решения. «Начальник центра говорит, что надо написать заявление „на признание Украиной“». Каждую неделю Геннадию приходится объяснять, почему ему это совсем не надо. «Меня ведь сразу расстреляют или на органы продадут, не знаю, что они точно там делают», — заканчивает он рассказ, в комнате все молчат.
