Постапокалипсис весело шагает по планете и дотопал до Новосибирска, где ещё до официального начала прославился очередной военно-исторический фестиваль «Сибирский огонь»: там обещали учить сбивать вражеские дроны копьями. Наш новосибирский связной Пётр Маняхин был командирован на место боя, где он на своей шкуре ощутил весь мрак и ужас русского национального реконструкторства.
Штандартенфюрер СС в тёмных полицейских очках вылезает из Borgward 1939 года, обитого изнутри красным бархатом, закуривает, расстёгивает две верхние пуговицы кителя и начинает теребить нательный православный крест, висящий чуть выше нагрудного железного. Он смотрит на французских гренадёров образца 1812 года, марширующих по пыльной дороге у подножья холма, на котором развеваются советские флаги.
— Красавцы! — говорит псевдонацистский офицер.
К эсэсовцу подбегает девочка в розовом платье и полосатой панамке.
— Ты чего, потерялась?
— Нет, я сфотографироваться. Можно, да?
— Конечно! — штандартенфюрер подхватывает её и сажает на плечи.
— Деда, иди сюда!
Сухой мужчина лет шестидесяти ковыляет к машине, направляет мыльницу на внучку и недовольно морщится. К эсэсовцу подходят ещё несколько человек. По дороге под наигрыши гармони маршируют советские солдаты.
— А вот и те, кто брал Берлин! — доносится со сцены.
Публика отвечает аплодисментами и криками «Ура!». Покрасневший мужчина рвёт на себе тельняшку и обнажает синие купола на дряблой обвисшей груди.
— Извините, там скоро наши пойдут, — пробирается сквозь толпу немецкий офицер, — я с ними тоже сфотографироваться хочу.
— Так вот же наши! — говорит ему седобородый фотограф.
— Это ваши, а вон — наши!
— А вот и те, кто (пауза) защищал Берлин! — говорит ведущий.
Аплодисменты и крики стихают. Штандартенфюрер подходит к колонне немецкой пехоты и просит кого-то из толпы его сфотографировать.
— Знаешь, раньше было интереснее: в плен брали, пытали. А теперь что? Поубивают всех на поле боя и дело с концом, — делится впечатлениями офицер СС.
— И правильно, — встревает в наш разговор мужчина в кепке «ЛДПР», — тебя за такие шмотки надо прямо в тех кустах расстрелять!
Военно-исторический фестиваль «Сибирский огонь» проводится с 2012 года при поддержке регионального Министерства культуры. Именно поэтому парад войск принимали министр культуры Новосибирской области Игорь Решетников и руководитель отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами, правоохранительными органами и казачеством Новосибирской митрополии протоиерей Дмитрий Полушин. В этом году посмотреть и поучаствовать в исторической реконструкции приехали, по информации организаторов, сорок тысяч человек из Новосибирска, Москвы, Санкт-Петербурга, с Дальнего Востока, а также из Чехии. Последние на фестивале, посвящённом столетию Брусиловского прорыва, представляли чешский полк австро-венгерской армии времён Первой мировой. Реконструкторы воссоздали Раннее и Высокое Средневековье, эпоху покорения Сибири, Возрождения, период Отечественной войны 1812 года и Великой Отечественной войны.
— Сейчас идёт целенаправленная фальсификация истории, — говорит по дороге на фестиваль отец четверых детей Алексей. — Другие страны, особенно Европа и США, постоянно пытаются присвоить наши заслуги. Я хочу, чтобы мои дети знали, что было на самом деле.
— Не трогай это! — кричит сыну жена Алексея, оттаскивая ребёнка от коровьей лепёшки. На её ногах гораздо больше волос, чем у мужа (примечание — наш выпускающий редактор считает описание человека через акцентирование внимания на волосатых ногах уничижительным и недопустимым и требует указать, что редактор этого текста косой, а автор жирный в доказательство того, что мы не хотели никого обидеть).
Что бы ни говорил глава Колыванского района Валерий Аверин о том, что фестиваль — большой праздник для жителей Колывани и деревни Большой Оёш, рядом с которой он проходит, местные, похоже, не очень рады происходящему.
— Ну, давай, попробуй объехать! Вы заебали уже! — кричит в окно водителю тойоты полная брюнетка с коляской, в которой сидит почти бесцветная девочка в розовом ободочке. Они вместе с двумя подругами и помятым молодым человеком идут по правой стороне дороги, перекрывая движение машинам, едущим на «Сибирский огонь», а потом сворачивают в один из дворов.
— Пару лет назад поздно вечером эти реконструкторы в немецкой форме катались на танке по деревне и пели песни, — объясняет недовольство местных жителей пожилой мужчина. — А, вот похожий танк, — показывает он несуществующей фалангой указательного пальца на стоящую рядом с указателем «„Сибирский огонь“ — 500 метров» танкетку.
Вообще участники фестиваля любят удивлять: в прошлом году в федеральных СМИ появилось сообщение о повешении чучела содомита, а также игрушечной обезьянки Даниила, пытавшейся призвать Вельзевула и повинной «в ужасных преступлениях против Бога, короны и человечества».
Тридцать градусов, солнце в зените — тени нет вообще. Самая популярная площадка фестиваля — оцинкованная автоцистерна «Питьевая вода», около которой лежит серая собака. Люди подходят, наполняют бутылки, фляжки, умываются. Остатки воды стекают на пса, он не обращает внимания на людей, тяжело дышит и поднимает голову, только чтобы сделать глоток. Единственное место, где нет солнца, — таверна. Там сидят солдаты сто девяносто пятого пехотного полка императорской армии и кокетничают с зеленоволосой девушкой и её татуированной подругой. Официант таверны в зелёной бандане выгоняет всех, кто не хочет в тридцатиградусную жару покупать жареные свиные рёбра за 260 рублей или рыцарские колбаски за 230:
— Эй, эти столики только для посетителей таверны!
— У нас ребёнок устал, — говорит полная женщина с родинкой на нижней губе, сидящая рядом с двумя мужчинами, — можно мы ещё посидим?
— Я же сказал — только для посетителей! И, кстати, пить тут тоже нельзя.
— Так мы ж это… квас, — оправдывается женщина и стыдливо прячет двухлитровую соску пива в непрозрачный пакет.
Здесь же готовятся участники детского рыцарского турнира. Двое мальчиков лет восьми и их родители сидят за столом и обсуждают предстоящий бой.
— А у меня уже есть меч, — говорит один из ребят, потрясая деревянным мечом, купленным на местной ярмарке, где продаются матрёшки с Путиным.
— Там другие будут давать, мягкие, — обрывает его сверстник.
— Жалко. Я хочу там всех побить! Как наши немцев били!
— Ох! — восклицает его мать, полная женщина в стрекозьих тёмных очках.
— Понимаешь, я не хочу, чтобы мой сын вырос тряпкой, — говорит отец одного из ребят. — Он мужиком должен быть, уметь за себя постоять. Поэтому пусть дерётся.
Первое сражение — Брусиловский прорыв, ещё не начался, но потери уже есть — двоих зрителей относят к машине «скорой помощи». Бой начинается спустя тридцать минут. Пока слышны вялые выстрелы австро-венгров, американский солдат с тонкими подростковыми усиками над верхней губой и рядовой вермахта выясняют, кто больше патриот России:
— Ты чего американские шмотки напялил? Не патриот что ли?
— И мне это говорит человек в немецкой форме?
— А это у тебя что, полевая сумка? Да пока из такой что-то достанешь, бой закончится, — продолжает налегать солдат вермахта. — А вот и трофейные Marlboro! Закурим?
Он берёт пачку, достаёт оттуда две последние сигареты, вытаскивает фольгу, отрывает две полоски и складывает их крест-накрест.
— За особые заслуги награждаетесь железным крестом, — говорит он торжественным тоном американцу.
— Ребята, можно с вами сфотографироваться? — перебивает их девушка в короткой юбке и на каблуках, перепрыгивая через траншею.
— Да, конечно.
Молодой человек фотографирует спутницу на iPhone и комментирует происходящее:
— Вот, сейчас ты с ними фотографируешься, а завтра они нам нож в спину.
— А ты сам не хочешь сфотаться? — улыбаясь, говорит девушка.
— Нет, я патриот, — морщится он.
На поле боя оживление — русские пошли в атаку. Усатый офицер падает на колени, оглядывается на машущего ему рукой рядового и падает замертво.
— Давайте поддержим наших бойцов! — говорит ведущий.
Публика взрывается аплодисментами и криками «Ура!», но чешский полк отбивает атаку, когда несколько солдат подползают к колючей проволоке. Через пару минут на подмогу русским выезжает броневик с несколькими пулемётами и начинает вести беглый огонь по австрийским позициям. Над полем боя летает квадрокоптер.
— Итак, наши уже почти во вражеских окопах. Но возьмут ли они позиции? — нагнетает драматизм ведущий. Все знают, что наши победят, но «Ах!» всё равно прокатывается по стене из зрителей.
Бой окончен, русские заняли австрийские окопы. Представители региональных властей вручают реконструкторам памятные медали в честь столетия Брусиловского прорыва.
Недалеко от лагеря ландскнехтов мужчина в кольчуге и валяной шапке показывает приёмы мечевого боя. К нему подбегает женщина, чуть не попадая под удар, и просит сфотографироваться. Воин протягивает ей меч, встаёт в позу секьюрити и улыбается.
— Нельзя женщине меч давать! — кричит из толпы средних лет мужчина с длинными остатками тёмных волос.
— Почему?
— Он же намоленный! Вся сила уйдёт в бабу (к воину подбегает ещё одна женщина и берёт в руки меч). Эх, ушла!
На входе в шатёр рядом с тиром, где желающие практикуются во владении метательным оружием, лежит белый дрон. К нему подходит полицейский и спрашивает, кто хозяин. Из шатра выходит мужчина в тёмных очках и с голым торсом.
— Разрешение на использование аппарата есть?
— Есть. В машине оставил. Но вообще я на 9 мая летал, и сейчас с организаторами всё согласовано.
— Но документы-то всё равно надо с собой носить! Ладно, летайте.
Полицейский уходит, пилот квадрокоптера вытирает со лба пот и копается в пульте управления.
— Несмотря на то, что по закону дронов теперь надо регистрировать в ФСБ, никто это правило не выполняет, — говорит представитель компании Erdrone, продающей, по их собственному заявлению, неубиваемых беспилотников. — Хотя на таком можно и взрывчатку перевозить. Вообще я уверен, что скоро будут и полиция дронов, и те, кто будут их сбивать. А в нашей стране и вовсе могут запретить.
В тире вот-вот начнутся соревнования по сбиванию квадрокоптеров Erdrone из метательного оружия. Победу одержит тот, кто приведёт дрона в неремонтопригодное состояние.
— Это тут будут дронов сбивать? — спрашивает у метателя топоров пожилой мужчина в майке и кепке с надписью «СССР». — Ну-ка, сынок, дай мне топор. Сейчас буду учиться с американскими беспилотниками воевать.
— Так, начинаем, — объявляет в мегафон представитель Erdrone.
Квадрокоптер взлетает и, не долетев до последней мишени, падает, сражённый копьём. Организаторы бегут к аппарату, в одного из них чуть не попадает запоздалый топор.
— Не считается, я его за полторы минуты починю, — говорит пилот.
Только с третьего раза меткий варяг сносит топором пропеллер, а монгол добивает его копьём, но организаторы не сдаются, отказываются отдавать приз победителю и объявляют двухчасовой перерыв.
— Они пойдут вон оттуда, — рассказывает, размахивая руками, стоящий на холме немецкий офицер. — Нас будет мало, но вы держитесь.
— Денег нет? — шутят солдаты вермахта.
— Да, счастья, здоровья вам и хорошего настроения! — охотно продолжает командир.
К одному из немцев подходит девушка с фотоаппаратом в советской форме. Они обнимаются, целуются, офицер прерывается и смотрит на них:
— Это что за неуставные отношения с врагом?
Девушка смущённо хихикает и вместе с кавалером уходит по пыльной дороге в сторону штаба фестиваля. К немецкому лагерю перед сражением на Орловском рубеже Курской дуги подходит советский солдат.
— Нет, ну вы совсем оборзели!
— Так мы же ваши! — улыбаясь, говорит солдат.
— Сегодня вы не наши, — говорит офицер и отворачивается к полю, продолжая посвящать бойцов в тактику предстоящего боя.
— Не фотографируй меня, пожалуйста, — говорит молодой немецкий рядовой с мокрым полотенцем под форменной фуражкой.
— Почему?
— Вдруг мама увидит?
Душная маршрутка в Новосибирск проезжает мост через зеленоватую реку Чаус и едет по дороге, аккуратно огибающей знаменитые колыванские болота.
— Только народ, который знает свою историю, мог взять Крым, — отвечает на вопрос о впечатлениях от «Сибирского огня» мужчина в тельняшке. — А тот, кто владеет Крымом, правит всей Евразией.
— А как это к фестивалю относится?
— Да никак.
