Как быть, если ты фаталист и мечтаешь о работе, связанной с письмом, но судьба решила предложить тебе место в пресс-службе одной из непризнанных республик на Донбассе? Наш читатель рассказывает, как практически стал участником шпионского триллера: один пост «Вконтакте» привёл его в отдел внутренней политики Луганской Народной Республики, где его настойчиво склоняли к работе, но он придумал тысячу и одну отговорку, чтобы избежать предложения, от которого по ряду причин невозможно отказаться.

Буду до конца честным: я фаталист. С юности начал верить, что мой жизненный путь будет необычным. Дескать, не я стану искать своё место, а оно меня найдет. Так сложилось, что я решил: моё место будет связано с письмом и найдет меня судьба именно по нему. Потому я и писал кучу старательно оформленных текстов, адресованных в никуда. Мало ли — может, кому понравятся? Естественно, нет. А если и понравятся, то листаем дальше. Всё-таки судьба — это более многогранный процесс, как оказалось. И находит она нас тогда, когда не ждёшь. И в такой конфигурации, в какой мечта перестаёт быть такой притягательной.

Придя домой, я не обнаружил там сестры. Казалось бы – начало одиннадцатого: чего ей дома сидеть? Но стоит оговориться, что действие происходит в государственном образовании, что принято называть на три буквы, и те, кто не сидит дома после 22:00, — вполне себе нарушители. А сестра моя не из таких. Звоню. «Я с Ларисой Павловной у ДК, тут милиция. Давай. Позже». Что? Лариса Павловна, к слову, — это ее начальница. А Дворец культуры — их место работы. Что им там делать вдвоём, в сей поздний час? Благо идти недалеко — пришёл. И впрямь: милиция, пожарные, запах гари, заспанные люди. Нашёл сестру — рассказала, что подожгли выставочный зал, в котором собирали всякое народное творчество. В общем, всё в копоти, да и выставка по пизде. А самое интересное, что снова с записочкой. Дескать, воды не будет – ещё что-нибудь подожжём. Ещё одно отступление: с водой и впрямь бывало тяжко. Если бы не резервуары, которые для наших широт стали традицией, то вообще беда. И маленький городок чуток вструсило случаем: кто-то побил памятники на Аллее Героев, выцарапав на стеле: «Дайте воды, суки!». С посылом согласен, в общем, а вот метод – ну не. Насрать у исполкома – можно, нацарапать то же самое на машине нашего самого народного мэра – тоже можно. Но памятники, мля, при чём? А ДК при чём? Особенно тронула моё сердце Лариса Павловна: как же она причитала!

Женщина в летах, которая за какую-то условную зарплату собирает выставки какого-то народного творчества, которое никому, кроме самих творцов, не нужно. Но она это делает! Максимально серьёзно и со значимостью. С водоканалом не сравнить! Расписавшись в полицейских бумагах да посудачив о версиях, припёрлись домой. Измотанная сестра пошла спать, а мне не давала покоя муза, ёрзающая на углях загоревшихся говен. Ну почему именно так? Даже по меркам протеста — по-идиотски. Не найдя своим переживаниям иного выхода, накатал постик «ВК». Не желая вызвать бурю негодования – не та у меня аудитория. Просто ради факта. И впрямь: написал — и легче стало.

Утром я проснулся знаменитым. Смешно? Ну, как сказать. Из моего крайне ограниченного круга друзей запись репостнул мой менее замкнутый товарищ — и понеслось! В комментариях — жаркая дискуссия и армия негодовальщиков, складывающих свой драгоценный лайк на алтарь борьбы со свинством. И всё бы закончилось моим польщённым эго, если бы не звук входящего сообщения: «Вот это (ссылка) ты написал?». Несмотря на банальность вопроса, я обеспокоился. Всё-таки жизнь в наших местах добавляет паранойи. Исследовал страницу: обычный мужик, фотографирующийся с семьёй на фоне ДонМака — донецкого суррогата самого известного общепита мира. Можно было бы откреститься: мол, нашёл на просторах — но тщеславие заиграло: «Я написал, а кто спрашивает?» — «Отдел внутренней политики. Работа интересует?» Диалог я решил отложить на потом — ввиду крайнего возбуждения. Может, я крамолу какую-то допустил? Ну, не знаю. Написал в тексте, что «террористы-поджигатели» — говно, а не протестующие. Вот, Гаврило Принцип — красавец, а они — жалкие позёры. Сейчас приду в исполком, где находится этот «отдел внутренней политики», а там товарищ майор, увалень с засученными рукавами, в углу и настольная лампа, направленная мне в лицо. «Это что за намеки, милейший?» Но отказываться – тоже глупо, ибо тем я только подтверждаю свою вину. А с другой стороны – какая вина? Перечитал ещё раз текст – всё крайне нейтрально. Подчистил страницу свою от недвусмысленных записей, удалил коллекцию Тигров из сохраненных фотографий – осталась с тех пор, как модель клеил. Ну что ж, пойду разведаю.

После пары звонков я остался ждать в коридоре встречающего. Паркет, красные ковровые дорожки, следы от наспех снятых трёхзубых гербов, банальные фотографии на стенах, изображающие то, «чем мы гордимся»: живые фото мёртвых заводов, виды города в обманчивых ракурсах. Был интересный стенд под названием «Никогда не простим» с фотографиями разрушений. Классика, в которой смешался дух последнего съезда КПСС, бывшего украинского и наспех слепленного республиканского. Меня встретил молодой холёный мужчина в пиджаке с отливом. Он изображал такую энергию и удовольствие от жизни, что стало противно. В общем, это не новое, и каждый второй чиновник будет вызывать подобные чувства. Но в нашем гиблом месте такой оптимизм кажется неестественным. Он провёл меня в тесный кабинет, где сидели две женщины двухбальзаковского возраста. Предупреждённые о моем визите, они уже открыли злополучную запись «ВКонтакте». Начало — как на любом собеседовании: знакомство, краткий пересказ своего ломаного трудового пути. Потом одна из женщин зачитала с восхищением мой опус: «Ох как метко!» Я скромно улыбнулся, покосившись на вторую, ибо та смотрела на меня испытующим взглядом.  Вероятно, здесь она играет роль злого начальника. Уточнив мои ответы, стали задавать вопросы, всецело отвечающие специфике региона. А вот, сейчас война идёт, нас истребить хотят – ты как на это смотришь? Набрав полные лёгкие энтузиазма, я выпучил для верности глаза:

— Негативно, конечно! Тут диалог нужен, а у нас получается, что простых людей лбами столкнули.

Говоря шаблонную уже фразу, чуть не добавил «…олигархи». Женщина строго уточнила, что лбами толкают ту сторону, а мы лишь храбро обороняемся. А родственники по ту сторону есть? Ну, сестра с мужем в Харькове живут. Чем занимаются? Сестра сына воспитывает, а супруг её – мебельщик. Далее пошли вопросы более глубокие. А вот, в соцсетях в обсуждениях участвуешь? К примеру, вот в группах местных? На политические темы? (Ну, конечно, блять, участвую! Меня забанили в группе городской. Которую, к слову, вы и ведёте. После того как некто пьяненький защитник меня вечером у ларька «защитил», я долго ещё дома сидел и гнев свой выражал самым гнусным и анонимным способом.) – Да что тут участвовать? Доказать кому-то нереально, а так – только нервы портить, – максимально флегматично ответил я.

Последний вопрос был таким поэтичным, что я думал: ещё чуть-чуть — и омерту дать заставят. – А вот если сюда Украина придет? На секунду я задумался: ответить честно или правильно? Осторожность взяла верх, и я выкрутил на максимум режим солдата Швейка: — Да ну… Думаете, придёт? — Вряд ли. Гипотетически… — Ну, если гипотетически, пойду в партизаны. Тётеньки удовлетворились моим ответом, приняв правильную шутку. Рассказали, что им такие нужны позарез, и порадуй я их — буду кататься как сыр в республиканском масле. Дали тестовое задание, номер для связи и обещали ждать меня послезавтра.

Я вылетел из здания исполкома в смешанных чувствах. Возбуждение, возмущение, радость, опустошение. Как так-то, а? Почему я всю жизнь хотел именно этого, абсолютно и всецело: чтобы не я нашёл, а меня нашло. Чтобы признали умение, оставив резюмешные условности позади. Чтобы я смог не просто где-то работать, а делать что-то значимое. Пусть в масштабах своего маленького и грязненького города. Только не сейчас. И не так. Я не был представителем противоположного лагеря. Но и нынешних глав своего региона тоже принять не мог. И как быть? Можно же глубже упаковать свои страдания — и просто ловить шанс: получать большую зарплату, копить — и в итоге купить себе какую-нибудь девятку, вызывать гордость у мамы и первой учительницы. Но что-то мешает. Совесть, скажете? Не совсем.

Вышеописанное может кому-то показаться обычной паранойей. Что тут такого? Ну, повезло. Работу дают. Хорошая же? Так бери — и всё. Но мешает ощущение вины и беспомощности, которое поселилось в особенно впечатлительных обитателях наших степей. Состояние, когда все твои мысли находятся постоянно между двух огней. Когда ты живешь в ощущении вечного развода родителей. Ты каждого из них любишь, но они пытаются использовать тебя как аргумент против оппонента. Так и здесь. Только ты плюнул на всё и занял определённую сторону — для собственного удобства лишь. Взвесил все «за» и «против», понял, что лучше исключительно для тебя, ухмыльнулся своему прагматичному эгоизму — и живёшь. Но так не получается. Ты знаешь, что есть плохого здесь, и ты об этом говорил, и тебя за это считают «казачком засланным», уж в масштабах кухонной политологии — это точно. И получается, что ты настолько глупо-честный, что все тебя нахуй шлют. Даже собственное «я», измотанное этим синдромом полярности. Сразу хочется себя пеплом посыпать за мечты о чём-то значимом, о какой-то деятельности, которая могла бы иметь эффект. Зачем? Не надо. Искренне хочется быть смотрителем маяка на далёком острове. Чтобы туда не доходило ничего — только хорошие книги, шум волн и исцеляющее уединение.

Как бы я ни считал, что лучше отказаться, автоматически и по инерции двигался в направлении исполкома. Наспех написав тестовый материал, состоящий из поздравления школьников с Днём знаний от мэра, я пошёл на день рождения к товарищу. Нужно было с кем-то обсудить произошедшее. Несмотря на ту паранойю, которой я себя накрутил, присутствовал и момент удовольствия. Нелогичного, но тем не менее. Мне нравилась эта волна, резко выделившаяся в штиле последних лет моей жизни. Нравилось, что привычный уклад может поменяться кардинально. И пусть я пока не могу решить, к чему перемена мест приведёт, сам факт меня греет. Поведав знакомым о происходящем, я услышал противоположные мнения. И «шо тут думать — иди давай, деньги получать будешь, ныть перестанешь». И «не вздумай, ты что, лучше не лезть в это, а сидеть спокойно». К слову, несмотря на всю неопределённость, я резко негативно реагировал на последний совет, ибо до сих пор считал, что лучше что-то опасное, чем вечное спокойствие. Но нет ли тут лицемерия? Что же я тогда не ринулся работать сломя голову? Потому что на словах ты Лев Толстой и Эрнесто Че Гевара. А на деле – аккаунт удаляешь после лайка от незнакомца. Выпив за здоровье именинника, я ушёл на новый круг переживаний. С кем бы ещё поделиться? Вспомнил номер одногруппника, с которым лет пять не общался: он «на той стороне», занимается какими-то парамилитаристскими исследованиями. Прижмурив один глаз, набираю по памяти номер «цифра, цифра, четыре шестерки, цифра». Описал ситуацию в сообщении и спросил, что делать, после чего отбросил аппарат с чувством облегчения. Через несколько минут раздался звонок. Номер неизвестный: «цифра, цифра, три шестерки, цифра, цифра». Да как же так! Почему сообщение с преувеличением моих приключений попало не тому, кому предназначалось? Это же почти Гай Ричи, только скорее глупо, чем иронично. Сбросил звонок. Написал нечто из разряда: «оценил шутку?)))». Выждав пару минут, добавил извинения в духе «простите, ошибся». Глупо это всё, глупо и преувеличенно.

На следующий день я решил охладить свой пыл, отойти от воспалённых мыслей обо всём конспиративном и решить, что делать. До этого я искал совета у близких, но ничего нового не слышал. Они хотели, чтобы я шёл туда. Отбросил свои псевдосовестливые переживания и просто делал шекель тем, что умею. Сверстники, менее потрёпанные жизнью, предлагали мне, ввиду моих частых жалоб на невозможность жизни здесь, просто уехать и забыть. Уехать. Собственно, это и пугало, ведь пойди я на службу — выехать уже не смогу, и на той стороне автоматически попаду в разряд «врагов». Может, и не уехал бы я, но мне хотелось иметь такую возможность.

С написанным ТЗ я припер в исполком, где меня встретили тепло, как старого знакомого. Сидел я уже в ином кабинете – вероятно, это и есть «штаб» отдела внутренней политики. На стенах распечатки аватарок «ВКонтакте» — особо опасные тролли? Вероятно, самые рьяные комментаторы. Увидел пару знакомых, удивился, что нет своих щей. Мужчина, который встречал меня в первый визит, читал коллеге: «Видела, что Лайон выложил? Опять ночами расклеивал листовки. Судя по фото, обклеил центр города». Вот такая внутренняя политика. Руку власти вставляют поглубже и изо всех сил стараются держать на пульсе городских событий. Работа, подходящая под мои критерии «интересной и необычной». Но, опуская всё совестливо-идеологическое, это работа чиновника! Заиметь костюм, палку в жопе, быть елейным — и писать то, что нужно писать. А не то что хочешь. Ну, нет. Отдал задание. Пока с ним ознакамливались, искал в себе аргументы для отказа. Когда работу похвалили, выпалил: «Но работать, к сожалению, я не смогу. Есть работа дома — я автоновости пишу. Мне это по душе. Да и привык просто — дома, в трусах, с кофейком, без режима…». Но меня переубеждали с завидной настойчивостью. «Сколько получаешь? Пять? Ну, пятнадцать — это же лучше!» Я и прямо говорил, что распиздяй, к дисциплине не приучен. И сомнения в профессионализме высказывал. Но мои наниматели оказались непреклонными. Как-то незаметно я получил список необходимых от меня документов и обходной лист. Следовало зайти в больницу, в военкомат. Тётенька из отдела кадров, хитро улыбаясь, намекнула, что мне стоит сказать «я из исполкома» — и мне всё сделают быстро и без очереди. М-да уж. Сколько сладостей мне прочит это место! Но отказаться я решил твёрдо. Почему? Не могу дать точного ответа. Совесть, страх или всё вместе? Сам я себе не признавался, но причина, видимо, в ней. Она — на той стороне, которая будет для меня закрыта, стоит мне поставить первую отметку в обходном листе. Это и стало натянутым аргументом для отказа. Естественно, признаваться кому-то в том, что я не иду на работу из-за девушки, я не собирался. Логически обосновал тем, что может возникнуть необходимость отъезда. И я окажусь неподъёмным якорем. Меня переполняла эйфория от своей решительности. Это ощущение сродни тому детскому чувству, когда азартно разрушаешь песочный замок, который так долго возводил. А теперь наслаждаешься его руинами. По телефону мне сочинялось легче. Я придумал обострение непридуманной болезни, выслушал сожаления и заверения в ожидании моего излечения. Некоторое время боялся, что заинтересуются моим нелогичным поведением.

Но иногда банан — это просто банан. И несмотря на то, что я очень волновался, пересекая границу той стороны, — всё прошло беспрепятственно. Вероятно, дурные механизмы отлично работают на мнительных винтиках.

Неудавшаяся вторая часть, превратившаяся в постскриптум

Осень – время перемен. Уж у меня – точно. Прошёл год с момента, когда я не дал родиться новому специалисту отдела внутренней политики. Я со своей женой вернулся туда, откуда в страхе уезжал. И снова столкнулся с грустными мыслями о том, что хочется заниматься чем-то «эдаким». Мне снова захотелось приключений и «значимой» работы. Радары Вселенной уловили мой сигнал, но на сей раз всё было диаметрально противоположно. Мне предложили работу на радио. На каком? На самом известном общественно-политическом радио. Их заинтересовало то, что я нахожусь здесь и смогу дать им «информацию из-за забора». Сперва я порадовался. И оплата достойная, и работа именно та – интересная и значимая. Но маленькое предупреждение редактора о том, что предшественник мой пропал пару месяцев назад, не порадовало. Даже не было мысли о том, что уж я-то всё сделаю правильно и не попаду в плохое поле зрения. Я думал лишь один день, не удалял Тигры и не чистил аккаунт. Я просто отказался. Отстаньте. Я и за пять тысяч выживу. Но червячок во мне говорил: это по-прежнему из-за неё. Будь ты один – согласился бы.