Игра «Battle City» (в народе «Танчики») — обязательный культурный стандарт человека, выросшего в 90-е. Почти все играли в неё на Dendy, но немногие осознают, что в ней можно найти основу русского диванного милитаризма, так удачно слившегося с новым путинским патриотизмом нулевых. Александр Милованов, руководитель сайта «Бей-беги», бывший редактор «Игромании» и экс-главред «Absolute Games», не покушается на святыню нашего детства, но устраивает ей маленькую культурологическую деконструкцию.

Наконец-то она нашлась. В эти тёмные для нашего постапокалиптического мира времена национальная идея (а также уникальное торговое предложение) России — патриотизм. И наш президент знает то, до чего пока мало кто додумался, — что главный символ и урок патриотизма — это «Танчики».

Нет лучшего места для тренировки патриотизма, чем диван. Диван — всему голова. «Танчики», также известная на бездуховном Западе как «Battle City», а на перспективном партнёрском Востоке — «Ботару Щити», на заре становления нашего государства как раз значилась в одному ряду с такими диванными развлечениями, как кино на видеокассетах, «Поле чудес» и алкоголь.

Это искусная игра-аллегория, как «Повелитель мух» Уильяма Голдинга, только игра, и про патриотизм. Каждый элемент в ней — символ, каждая игровая ситуация — метафора. Даже обложка сочится посланиями: бравый, мужественный и счастливый «ястреб» с усами видит далеко (в бинокль), едет быстро, уверенность видна в его указующем персте, на танке — флаг. Ради него, маленького флажка, за которым стоит Величайшая Страна в мире, как раз и разрушаются каменные стены экономических и политических блокад, стены непонимания, за которыми граждане не слышат благой вести о том, что милитаризм и патриотизм — лучшие друзья. Старые друзья. Старый друг лучше новых двух.

Символизм «Танчиков» виден не сразу, но работает с первых же секунд игры. Всё начинается с чёткого ощущения: ты на войне, с самого своего рождения — как только, мигая, появился на экране. И ты — грёбаный танк. Поэтому не бойся, по крайней мере, не бойся за себя: таких, как ты, игра ещё нарожает. А вот рядом, за тоненькой перегородкой из кирпичей — орёл, символ государственности. И именно её, государственность, тебе и надо защищать.

Теперь задумайтесь на секунду: если государственность, абстрактная идея, обозначена в игре таким ярким символом — каменным орлом, вдруг и всё остальное в игре — символы, за которыми кроются идеи? Майнд. Блоун. Всё вдруг обретает смысл. До этого было непонятно, бред какой-то — почему проигрываешь, если разрушен какой-то глупый каменный орёл? Но если орёл — это условный символ государственности, а танк — это условный защищающий её патриотизм, то вражеская техника — критика власти, а сюжет — бесконечная информационная война.

Посмотрите на скриншот более ранней, честной «Tank Battalion». Отодвиньтесь.
Карта — это мозг. Видите?

И у этой войны нет конца, как нет конца и уровням «Battle City». До какого вы доходили? До двадцатого? До тридцатого? Каждый — как год жизни. Для того времени их было огромное количество (а в модифицированных версиях счёт шёл на сотни) — символ бесконечности, мастерский художественный мета-приём студии Namco. Ведь для того чтобы пройти их все, вы должны были сидеть за игрой всё время, не выключая её, должны были положить жизнь на борьбу за орла. Потому что ваша жизнь принадлежит Родине, и это вы ей должны, а не она вам; в том числе, если понадобится, должны и умереть.

Можно заехать на танчике в прикольные зелёные кусты, но только по дороге на территорию врага или ради тактической хитрости, а не потому что они там зеленее. Если же враг доберётся до вашего орла и разрушит какую-нибудь из защищающих его стен, всё, что вам останется, — заслонить государственность своим стальным телом, отстреливаясь из последних сил. Это Родина, сынок. Либо ты её любишь, либо орёл превращается в груду камней. И даже не вздумай ополчиться против своего государства — выстрелив из танка по своему орлу, только довершишь крупнейшую геополитическую катастрофу века. Геймовер.

Давайте разберём игру по составляющим, и вы сразу всё поймёте.

Танчик игрока — фаллический символ государственной мощи, заключённой в пропаганде охранительных идей. Вы и есть государственная мощь.

Младший братюня. Можно расстрелять, если станет скучно.

Враг народа, фашист.

Хитрый, юркий враг народа.

Опасный враг народа, бронирован публичной поддержкой.

Продавец Родины, сытый любитель зелёных долларов. Самый опасный, но медленный.

Херакнуть кулаком по кухонному столу.

Перестать воспринимать аргументы оппонента.

Внедрить идеологической великодержавной пропаганды. Дарит ощущение праведности и оттого даёт возможность более лучше наносить травмы врагам народа.

Протекционистская риторика.

Застой — гарантия стабильности. Лучшее время для борьбы с врагами народа.

Предложить отправить политзаключённых на стройку, потому что бездельники.

Бывают стены, за которыми прячутся враги народа, а бывают — священные стены крепости, за которыми хранится Государственность. Схожесть случайна.

Забор архитектора Бориса Лахмана. Одно из лучших советских изобретений. Помогает сдерживать проникновение врага на охраняемую территорию овощебазы. В игре символизирует советскую тему как тупик диалога.

Манящая зелень травы там, где нас нет, где не родился и потому не сгодился.

Недоступные глубины рефлексии.

Скользкие темы морали, христианских ценностей, здравого смысла и научной мысли.

Когда закончится война — неактуальный вопрос в мире случившегося Конца света. «Battle City» всем своим аллегорическим и интертекстуальным наполнением чётко дает понять, что жизнь — только тогда жизнь, когда ты героически убиваешь или героически умираешь, защищая государственную власть. Не важно, сколько врагов — даже один воин способен отстоять тело державы. Бросаться на амбразуру, понимая, что именно от тебя зависит всё (что?), — это и есть программное заявление «Танчиков». Логика поведения в них простая, понятная, прямая и не терпящая сомнений. Такая близкая нам, ведь воевать под постоянным натиском непонятно откуда берущихся врагов — и есть особый путь и особый патриотизм, к которым мы так долго шли. Сидя на диванах.