В 2014 году человечество произвело чуть более 300 миллионов тонн пластика. Как известно, если так дальше жить, то к 2050 году по общей массе в мировом океане его будет больше, чем рыбы. «Вестник неминуемых катастроф» на время отвлекается от космических катаклизмов и рассказывает, почему мы уже сидим по уши в мусоре и есть ли отсюда какой-то выход.
Если вам плевать на мировой океан и рыбу в нём, можно посмотреть на другие числа. 100 миллиардов тонн отходов на 4 миллионах гектаров площади официально лежит на российских свалках. И каждый год мы своими руками добавляем к этому по 70 миллионов тонн бытовых отходов.
Если бы свалки объединились в один субъект Федерации, по площади он превзошёл бы Рязанскую область и ещё 27 других субъектов. А 100 миллиардов тонн — это вообще какое-то невероятное количество: в расчёте на одного жителя России получается по 681 тонне. Чуть меньше двух полностью загруженных Боингов-747.
Статистика по другим странам тоже не радует. В США общее количество мусора на свалках от греха подальше, видимо, не считают, но там тоже 3 тысячи действующих свалок и около 10 тысяч законсервированных (в России свалки обычно считают иначе — 4 тысячи легальных и 20 тысяч нелегальных). Официальная статистика по мусору местами расходится с оценками учёных: Агентство по защите окружающей среды насчитало 123 миллиона тонн мусора, выброшенных в 2012 году, а Йельский университет в том же году — 263 миллиона тонн. Верят в основном учёным, а не официальной статистике.
По подсчётам экспертов Всемирного экономического форума, в 2012 году горожане Земли выбросили 680 миллионов тонн мусора, а к 2025 году этот показатель более чем утроится, до 2,2 миллиарда тонн в год. В день среднестатистический житель Земли сейчас производит около 1,2 килограмма мусора.
Особенно обидно за пищевой мусор: до трети всех продуктов в мире — в основном, естественно, за счёт развитых стран — портятся или выбрасываются до того, как их съедают. Это тоже миллионы тонн мусора — строго говоря, 1,3 миллиарда тонн по данным на 2015 год: не всё это попадает в бытовые отходы — большое количество еды выбрасывают с прилавков магазинов и рынков, а то и раньше. Представьте себе, что вы уносите из магазина три пакета с едой и один по дороге домой сразу кладёте в мусорный бак — примерно так себя ведёт человечество.
Ещё одна особенная категория мусора — e-waste, электронный мусор, то есть сломанная и выброшенная электроника и бытовая техника. В 2014 году мы выбросили примерно 41,8 миллиона тонн такого мусора, а к следующему году этот показатель превысит 50 миллионов тонн. Только 6,5 миллиона тонн попадает в переработку — остальные холодильники, калькуляторы и телевизоры отправляются на свалки.
Можно ничего не делать с мусором: складировать его за горизонт и надеяться, что всё пойдёт не так, как в мультфильме «Облачно, возможны осадки в виде фрикаделек», где от лавины выброшенной еды, накрывающей маленький остров, в итоге пришлось спасаться по воде. Это самое удобное решение, потому что для этого мусор можно собирать, не сортируя, и довозить до ближайшего полигона, не подвергая никакой обработке. Это хороший бизнес, поэтому систему нелегко перестроить.
Проблема не только в том, что 4 миллиона гектаров — это вообще-то уже десятые доли процента площади даже такой богатой пустыми пространствами страны, как Россия. На свалках мусор разлагается в бескислородной среде, образуя свалочный метан — мощный парниковый газ, который добавляет остроты глобальному изменению климата. Свалки — это не куча барахла в вашем шкафу, которую можно успешно не замечать годами, если шкаф расположен достаточно удачно: они умеют загрязнять почву и воду, которую потом кто-то где-то пьёт.
Следующий по уровню осмысленности шаг — мусор сжигать, превращая его в тепло или электроэнергию. Это, конечно, лучше, чем молча складывать его в кучи, но ненамного. Даже если вы почему-то Швеция и у вас очень хорошие современные мусоросжигательные заводы, в атмосферу попадает как минимум тот же «парниковый» углекислый газ. Если вы не Швеция, то жить рядом с мусоросжигательным заводом будет совсем неприятно.
Лучше всего горит и перерабатывается один и тот же вид мусора, бумага и пластик — так что мусоросжигательные заводы напрямую конкурируют с ресайклингом. А золу от сжигания мусора тоже надо куда-то деть (подсказка: на свалки), причём экологически она гораздо опаснее самих отходов. В общем, активисты против. А вот правительства, кстати, не особенно: мусор понемногу жгут почти везде. В России тоже собрались строить новые мусоросжигательные заводы в Московской области и Татарстане. Здесь есть любопытная техническая подробность: иногда сжигание мусора по-буквоедски или из PR-соображений называют «переработкой», что, конечно, в совсем строгом смысле правда — мусор же перерабатывается и на свалку не попадает — но слегка маскирует суть проблемы. Так что когда вы видите новость о мусороперерабатывающем заводе, прежде чем радоваться, для начала убедитесь, что он не будет перерабатывать мусор с помощью очистительного огня в энергию, золу и выбросы в атмосферу.
Истинным решением проблемы стала бы экономика, в которой мусора не бывает — циклическая, циркулярная или круговая, какой вариант перевода circular economy вам больше нравится. В такой экономике гигантская труба, по которой мы гоним из природных ресурсов мусор (в общем, с точки зрения этого вестника именно этим любое производство и занимается; жизнь — это вообще производство мусора), сворачивается в бублик.
Само слово «мусор» в такой ситуации теряет смысл: пока его можно переработать, это не мусор, а ресурс.
Циклическая экономика — это очень красивая идея, но пока она реализуема в лучшем случае для отдельных сортов мусора и уж точно не для целых стран или регионов. Отщипнуть от миллионов тонн, отправляющихся на свалку, удаётся хорошо если треть или половину. Такая экономика не работает без мощной инфраструктуры для раздельного сбора мусора, а эту инфраструктуру очень сложно создать рядом с параллельной инфраструктурой мусоропровода или баков во дворе. Мусоропровод — наглядная и материальная антитеза циклической экономики, в прямом смысле труба, которая гонит мусор в его печальный пункт назначения. Но даже там, где мусоропровод не изобрели, сортировать мусор людей надо ещё научить, убедить и заставить.
В итоге пока даже у лидера Организации экономического сотрудничества и развития, Германии, только 65 % бытового мусора отправляется в переработку (в США — 35 %, в России, по оценкам Гринписа, от 3 до 5 %). В тех же США даже для бумаги показатель переработки довольно низкий — всего 64,7 %, почти треть всего бумажного мусора зачем-то всё равно отправляется на свалки. Бумаги в Штатах, к слову, вообще используют очень много: активисты подсчитали, что при желании из выброшенной за год офисной бумаги можно выстроить стену имени Дональда Трампа от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка высотой 3,6 метра и каждый год достраивать её на такую же высоту.
Ждать наступления золотой эры циклической экономики, которая всех заставит Родину любить, можно долго. Поэтому одновременно надо строить «инфраструктуру в головах» и бороться с бытовым мусором у истоков — в руках человека, который его выбрасывает. Данные социологических опросов здесь помогают сомнительно: у вопроса «Будете ли вы сортировать мусор, если для этого появятся специальные бачки?» слишком очевиден социально одобряемый ответ. Но даже здесь в России почему-то наблюдается странная динамика: в 2013 году ФОМ насчитал 84 % респондентов, готовых вести себя хорошо, а «Левада-центр» в 2016 году — только 57 %. В опросе «Левады» при этом 75 % не знают, появились ли уже эти специальные бачки, о которых их спрашивают.
Более того, просто разделять мусор на фракции — это только половина дела, и не самая важная, особенно пока мы только мечтаем о циклической экономике. На самом деле надо его меньше производить: отказываться от дополнительной упаковки (а ты попробуй сказать это маркетологам), одноразовых предметов быта вроде бумажных полотенец и посуды (всюду ходить со своей чашкой, например). До последнего чинить изношенную одежду, изо всех сил экономить бумагу и просто меньше потреблять. Именно поэтому вестник настроен так пессимистично: как только благие «зелёные» убеждения сталкиваются с экономической и поведенческой реальностью, начинаются проблемы.
Есть ещё одна интересная деталь:
не всё, что мы производим, вообще можно отправить на переработку.
Вестник уже писал, что пластик, из которого делаются кубики Лего, очень сложно переработать (поэтому Лего пока лучше не выбрасывать в принципе). Пенопласт и некоторые другие виды упаковочного пластика, зеркала, очки, любая керамика, подгузники и прокладки, жевательная резинка, окурки, священная упаковочная пузырьковая плёнка — всё это пока никак не вернуть в бублик циклической экономики. Пластиковые кольца от упаковок пива или газировки и вот эти крошечные пакетики, в которые завёрнуты индивидуальные ломтики сыра, упаковки чипсов и стекло в лампочках — такие непробиваемые мелочи есть везде, и никто пока не планирует перестать их делать. Пенопласт, правда, кажется, едят непритязательные личинки некоторых жуков, так что, возможно, со временем он из этого списка исчезнет.
Пока мы все радуемся проблескам добра и справедливости, Япония в начале февраля объявила, что сделает олимпийские и паралимпийские медали для игр 2020 года из «вторичных» золота, серебра и меди из переработанных смартфонов и прочих девайсов — мусор не дремлет. Вы покупаете его в магазинах, он копится в вёдрах и баках, едет на свалки. Вестник не знает, сколько мусора попало на российские полигоны за то время, пока вы читали этот текст, но это число явно никого не порадует. Мусор уже взял нас в бумажно-пластиковое кольцо и теперь медленно, но неминуемо сжимает его.
