Зоозащитники постоянно говорят о том, что статья о жестоком обращении с животными нуждается в доработке. Наказание по ней не воспринимается как реальное, и большинство людей уходят от ответственности за издевательство или даже убийства животных. В подмосковном Дмитрове зоозащитники второй месяц добиваются ответа от женщины, которую обвиняют в убийстве собак. Её соседи жалуются на вой и визг животных, а также на тяжёлый запах мяса: им кажется, что та время от времени вываривает трупы щенков. Они говорят, что за несколько лет через её руки прошло точно больше десяти собак. Сама женщина не открывает дверь даже участковому, хотя тот почему-то соврал зоозащитникам, что видел холодильник, забитый чуть ли не кровавыми кусками с шерстью. Корреспондент «Батеньки» Нина Абросимова съездила в Дмитров и поняла: доказать сам факт настолько трудно, что в общем-то каждый из нас может безнаказанно варить собак в своей квартире.
Окна кухни в квартире на первом этаже обычной пятиэтажки уже полгода как снизу доверху затянуты клеёнкой. «Туда и раньше заглянуть было нельзя. На подоконнике всегда стояла какая-то баррикада из коробок. А сами окна были в грязи и копоти», — говорит одна из соседок. В квартире сейчас живёт 47-летняя женщина и её 15-летний сын. «Собак уже нет, всех пережрали, наверное», — продолжает соседка.
Месяц назад жители этого дома сообщили подмосковным зоозащитникам, что в их дворе гуляет большая собака со сломанной челюстью. Активистки Мария Михайлова и Наталья Крылова приехали, опросили соседей и установили, что собака принадлежит некоей Ирине из 103-й квартиры. Как она выглядит, зоозащитники не знали, поэтому, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, случайно спросили про Ирину саму жительницу 103-й квартиры, которая возвращалась с работы из детского садика. Разобравшись, они попросили показать ту самую собаку, чтобы проверить сообщение о травме. И хотя Ирина никогда не шла на контакт даже с соседями, она вывела собаку на лестничную клетку. Вот только это была совсем другая собака: маленькая и чёрная. Зоозащитники спросили, где большая. Ирина ответила: «Той уже давно нет. А этого я спасла от людей, которые весь помёт их съели». И тут они насторожились.
Увидеть, что происходит в квартире у Ирины, нельзя, но услышать — запросто. В пятиэтажке тонкие стены, поэтому ребёнок соседки сверху, например, с завидной регулярностью впадает в истерику, когда слышит вой снизу. «Визжат щенки со страшной силой. Их бьют, а ты сделать ничего не можешь. Только в стену постучать. На какое-то время она притихнет, а потом опять за старое», — поясняет соседка. «Это были стопроцентно разные щенки. Слышно же по голосам», — замечает другая. Что подтверждает и третья: дольше года ни одна собака не задерживалась.
При опросе жильцов по подъезду быстро выясняется: Ирину видели всегда с разными собаками. И если к зоозащитникам она выводила чёрного пса, то уже через неделю, как утверждает соседка со второго этажа, у той была «явно бежевая собака». На прогулки животных она выводила нечасто, но когда выводила, то «подбивала их ногой и тянула за поводок», — вспоминает одна из пенсионерок. «Мы думали: ну, меняет — и меняет. А то, что она их ест, начали понимать с полгода точно. Сопоставили факты», — говорит председательница домкома.
Всех беспокоил запах: тяжёлый и непонятного происхождения. Из-за особенностей вытяжки его тоже было слышно во всём доме: «Очень-очень часто, чуть ли не раз в неделю, а потом затишье на несколько месяцев. То есть не под каждый ужин». Соседи сравнивают этот запах с холодцом из тухлого мяса: «Как будто что-то варится долго-долго и там всего насовано». С полгода назад на очередном консилиуме в головах у всех жильцов щёлкнуло: Ирина собак убивает.
Куда они девались, действительно непонятно. Одна из работниц приюта, у которой Ирина просила щенка, говорит, что та рассказывала о ряде несчастных случаев: несколько собак убежали, кто-то попал под машину. Дочь Ирины писала мне, что одного пса убили: «Когда мама пришла с работы, собака была мёртвая, охладевшая наполовину, квартира была полностью перевёрнута, будто что-то искали. Из-за этого случая мы сменили замок на входной двери». Сын Ирины говорит, что никто из собак не умирал. По его мнению, они просто убегают: «Собака вырастает — и всё. Ты её отпускаешь, а она убегает и не возвращается. И всё — домой уже никак не попадёт». А других «мама возвращает обычно, потому что зачем они нам потом, они потом не нужны».
Сыну Ирины неловко: мы стоим у его школы уже 15 минут, и всё это время я на разные лады задаю вопросы про его маму и собак. Он путается в ответах. Не может вспомнить кличку ни одной собаки, хотя я выжидательно молчу. Чересчур быстро спрашивает: «Мясо смотрели в холодильнике или в морозилке? В морозилке лежат кости, курица, ножки там, свинина, рыба, больше ничего там не лежит». Бросает странное: «Нет, я к ним не привязываюсь, сначала привязываешься, а потом… уже всё». Говорит: «Никто в семье не хочет заводить собаку. Я не знаю, зачем их заводить. Я не увлекаюсь такими вещами». Мне уже и самой неловко, но я задаю главный вопрос: «У вас в семье кто-то ел собак?» Он отвечает: «Мама говорила, что однажды купила мясо в магазине, а это было собачье мясо. Она съела — и её стошнило».
Зоозащитники подчёркивают, что это не они в тот день начали разговор о мясе: Ирина сама внезапно стала рассказывать, что спасает щенков от тех, кто их ест. Соседи позже просветили визитёров, с чем могло быть связано неожиданное упоминание. Вместе они написали заявление и отдали его участковому.
Ход почти всех дел, касающихся жестокого обращения с животными, инициируют активисты, поясняет председатель «Альянса защитников животных» Юрий Корецкий. И, по его словам, даже зоозащитники, обнаружив прецедент, не всегда понимают, что нужно сразу обратиться в полицию. Он говорит о том, что некоторые пытаются сами урегулировать ситуацию, но это незаконно: активист, например, не имеет права забирать собаку из рук живодёра, потому что это частная собственность. «Сами полицейские тоже не знают, как работать по статье. Пока нет чёткого описания, что такое жестокое обращение с животными, нет и пояснений, как действовать. А если следователь или участковый сделает какую-то ошибку, то их накажут», — добавляет Корецкий. Он говорит, что до суда в итоге доходят 100–200 дел в год и большинство виновных получают небольшие штрафы или несколько часов принудительных работ, а «в тюрьму никто не садится». Активистка Наталья Крылова не может вспомнить ни одного такого случая.
Зоозащитники из Дмитрова полагают, что их участковый тоже не справился. Через некоторое время он косвенно подтвердил общие догадки, рассказав одной из активисток о визите в квартиру. По словам зоозащитницы, в квартире он увидел и обои, испачканные кровью, и холодильник, забитый мясом. Но давать более красочные описания нет смысла, потому что в разговоре с «Батенькой» участковый опроверг сам факт состоявшегося визита: «В квартире мы не были. Гражданка дверь не открыла». «Наташа была у него, и я уверена, что она это не придумала. Наверное, всё было так, как он говорит. Может быть, он хотел, чтобы она поскорее ушла», — предполагает зоозащитница Мария Михайлова. На деле же участковый не имел бы никакого права просить открывать холодильник.
По словам участкового, заявление сейчас передано в прокуратуру и вернётся через месяц. Тогда он сможет войти в квартиру и взять на экспертизу мясо, если оно там будет. Но Ирина очевидно подготовилась. С последней собакой её видели месяц назад, и, по словам сына, новую они брать не планируют. А без издевательств над новой собакой новое заявление принимать никто не станет. «К сожалению, по формулировке 245-й статьи нужно, чтобы животное получило увечье или умерло, — замечает Корецкий. — Но статью хотя бы усилили: раньше нужно было доказать хулиганские или корыстные побуждения, а сейчас — просто причинение тяжкого вреда здоровью животного». Участковый поясняет: «Жестокое обращение с животными подразумевает общественность: то есть она не одна там в углу что-то должна делать — все люди должны это видеть». Сын Ирины уверенно прощается со мной: «Вы сначала докажите, что моя мама собак ест. У вас ничего не получится».
